Швейцарец. Лучший мир - Злотников Роман (книги бесплатно .TXT) 📗
В самой же Андорре на этот раз устроиться не удалось. Дом, который Алексу удавалось купить парочку предыдущих тактов, на сей раз оказался уже куплен каким-то толстосумом, которого предложение Алекса по выкупу совершенно не заинтересовало. А других домов, которые подходили бы им с Ванькой по удобству, уединённости и при этом достаточной логистической доступности, отыскать не удалось. Но зато удалось договориться о длительном съёме жилья с мадам Женуа, которая, несмотря на удивление, вызванное тем, что «бедный эмигрант» оказался не таким уж бедным, отнеслась к этой идее вполне благосклонно. Но не сразу.
– Я не люблю, когда в моём доме живут посторонние люди. Поэтому и не сдавала его, – заявила она сначала. Однако затем добавила: – Но вы вроде как мне уже не посторонние. К тому же такому славному малышу следует расти именно в таком историческом и величественном месте. Только тогда он сможет вырасти настоящим французом!
Слышать подобное от жительницы США было несколько неожиданно. Но Алекс сдержался и энергично закивал, натянув на лицо выражение абсолютной благодарности…
Первое, чем занялся парень, когда более-менее обустроился, это зарылся в местный вариант интернета, пытаясь разобраться в причинах столь экстравагантного поступка жены. Родить сына, обвенчаться и… отбросить всё это? А как же все её рассуждения о долге? Разве долг женщины не состоит, кроме всего прочего, ещё и в том, чтобы быть хорошей женой и матерью? Как и мужчины в том, чтобы быть хорошим мужем и отцом.
Увы, дело оказалось именно в долге. В том, как Эрика его для себя понимала. «Обезопасив», как ей казалось, мужа и сына, графиня фон Даннерсберг объявилась в Германии, где стала изо всех сил пытаться воспрепятствовать приходу к власти в стране национал-социалистов. Она выступала на митингах, а также собраниях промышленников и финансовых воротил, печатала статьи в газетах, где заклинала и требовала только одного: «Остановить нацизм!» Её не слушали, над ней смеялись, её называли сумасшедшей. Высший свет заклеймил её прозвищем «Красная графиня» и отвернулся от неё… А двадцать четвёртого марта тысяча девятьсот тридцать третьего года, на следующий день после принятия рейхстагом «Закона о ликвидации бедственного положения народа и государства», давшего канцлеру Германии и лидеру национал-социалистической рабочей партии Адольфу Гитлеру почти неограниченные полномочия, она попыталась убить его и была забита насмерть коваными сапогами озверевших штурмовиков, превратившими одну из самых красивых женщин планеты в окровавленный кусок мяса.
Прочитав это в первый раз, Алекс долго сидел, откинувшись на спинку кресла и стиснув веки, из-под которых всё равно вовсю катились крупные слёзы…
С СССР же всё оказалось… в полном соответствии с «законом разрушающего касания Алекса». Как он сам иронично называл выведенную им закономерность, согласно которой всё, чего он только не касался, сразу после этого становилось не лучше, а хуже.
Нет, первое время всё развивалось вполне себе нормально. И даже куда лучше, чем раньше. Например, на этот раз удалось справиться с одной из главных проблем, слегка затормозившей развитие промышленности в прошлом такте. А именно – с её кадровым голодом. В изначальной реальности он был решён за счёт рабочих рук тех крестьян, которые, влекомые голодом начала тридцатых, рванули из деревни в город. В предыдущем такте голода начала тридцатых удалось не допустить, но вследствие этого к тридцать третьему году у промышленности с рабочими руками образовался серьёзный дефицит. А в этот раз удалось решить и эту проблему. Причём способом, прямо противоположным тому, которым эта проблема решилась в изначальной реальности. То есть не голодом, а, наоборот, большим урожаем. «Ценовой манёвр», предпринятый советским правительством как раз в тридцать втором году, вследствие оставшихся у него с предыдущих лет запасов зерна, закупленного в США во время разгара Великой депрессии, резко обрушил цены на хлеб, вызвав тем самым разорение огромного множества единоличных хозяйств, оказавшихся неспособными окупить затраты продажей резко подешевевшего урожая. Потому что за приемлемую цену государство покупало зерно только у колхозов и совхозов, каковых в этом такте оказалось на тридцать второй год раза в полтора меньше, чем даже в предыдущем. Не говоря уж об изначальной реальности Алекса. Но ненадолго. За тридцать второй и следующий за ним тридцать третий год суммарная численность «коллективных хозяйств» резко возросла, увеличившись почти в семь раз. Вследствие чего общая площадь земель, обрабатываемых подобными формами хозяйствования, к исходу тридцать третьего года охватила почти восемьдесят процентов всего пахотного клина. Так что сплошная коллективизация в этом варианте реальности вполне себе состоялась. Правда, произошло это на три-четыре года позже, чем в изначальной реальности, и на год-два попозже, чем в предыдущем такте, зато с куда меньшими потерями. Хотя доморощенные либералы, и на этот раз вполне себе расплодившиеся на «останках» развалившейся страны, вовсю драли глотки по поводу «чудовищных стотысячных потерь, которые русский народ понёс от преступной коллективизации». А вот потом дела пошли куда хуже.
Преобразование страны в сторону от идей ортодоксального марксизма под влиянием принесённых им материалов Сталин с Кировым и Фрунзе начали ещё до его нынешнего ухода в будущее. Ну а после него они развернулись куда круче. Что многим в партии сильно не понравилось. Причём, похоже, особенно тем, кто в другом варианте истории пошёл за Троцким. Попались Алексу в материалах несколько приметных фамилий… Так что и так нарастающее в партийной массе глухое недовольство группой Сталина – Кирова – Фрунзе, по мнению многих «старых большевиков» с ещё дореволюционным стажем, «узурпировавшей власть в партии и стране», на этот раз вырвалось наружу и оформилось созданием группировки, которую возглавили Зиновьев и Каменев, а также примкнувшие к ним Смирнов, Бухарин и Енукидзе. Они призвали «партийные массы» противодействовать «оппортунизму руководства» и его «отступлению от идей марксизма», как стали именовать новую политику Сталина со товарищи, и, войдя в смычку с руководством Коминтерна, эта группировка сначала заблокировала все предложения «антипартийной группы Сталина – Кирова – Фрунзе» по организации совместного фронта коммунистов и социал-демократов в Европе. А потом и дала ей бой на XV съезде ВКП(б).
Это привело к целой серии катастроф. Сначала разразившиеся дрязги позволили всем тем фашистским или, как минимум, полуфашистским режимам, которые и в прежней истории захватили власть в Венгрии, Прибалтике, Австрии и самой Германии, снова сделать это. А ведь такие операции были разработаны… Например, единый блок коммунистов и социалистов вполне мог получить на обоих – и июньских, и ноябрьских – выборах тридцать второго года в Германии большинство голосов и провести на место канцлера своего человека. Да и не было бы в этом случае никаких ноябрьских выборов. Но не срослось… Сталин, конечно, после прихода Гитлера к власти на своих оппонентах потоптался основательно, вменив им в вину всё произошедшее, но это не привело их ни к какой переоценке собственных действий, а только добавило злости. А вот реакция Иосифа Виссарионовича, причём, не исключено, именно под влиянием усилий Алекса, так сильно «топившего» за предотвращение «сталинских репрессий», на этот раз оказалась куда мягче и-и-и… ну, назовём это «беззубей». Вследствие чего, потерпев пусть и не безоговорочное, но поражение на съезде, эта группировка решила добиться своего через вооружённый переворот, втянув в него часть руководства Наркомата обороны и командование Московского военного округа. Переворот начался выступлением частей Московского гарнизона, который возглавил Тухачевский, также присоединившийся к заговору, оформившемуся в партийной верхушке к середине тридцать пятого года, вследствие которого Сталин и Фрунзе были убиты прямо во время парада на трибуне Мавзолея, а Киров схвачен и расстрелян через три месяца после публичного показательного процесса… После чего партия и государство, как было объявлено, «вернулись к ленинским нормам коллективного руководства», продержавшимся, впрочем, очень недолго. Уже через год «под нож» пошли Зиновьев и Каменев, потом настала очередь Енукидзе, Тухачевского и большой группы лидеров «путча» рангом поменьше, а затем развернулась такая кровавая вакханалия, которую историки этой реальности вполне закономерно обозвали «бухаринскими репрессиями». Итог для страны был суров – срыв выполнения планов второй пятилетки, повторение почти всех ошибок, совершённых в «изначальной» реальности Алекса (ну дык к руководству страны пришли люди, исповедовавшие точно те же ценности и обладавшие совершенно тем же мировоззрением, что и в «изначальной» реальности Алекса, – от «солидарности мирового пролетариата» до «малой кровью на чужой территории»), а также совершение множества новых. Например, Бухарин сумел-таки обеспечить республиканцам победу в Испанской гражданской войне. Но результатом этого, по мнению большинства историков, стало заключение перемирия между немцами и англичанами в марте сорок первого года и куда более быстрая «сдача» англичанами Греции, последствием которых стала несколько бо́льшая, чем ранее, численность сил вермахта и люфтваффе, сконцентрированных на Восточном фронте. Вследствие чего немцы напали на СССР уже пятого мая, получив в своё распоряжение ещё полтора месяца хорошей погоды, которыми сумели воспользоваться по полной… И хотя англичане уже в сорок втором, когда стало ясно, что СССР, как минимум, удержался и способен сопротивляться, нарушили перемирие, атаковав немецко-итальянские силы в северной Африке, что, вкупе с тем, что уже было сделано к моменту ухода Алекса в будущее, позволило Советскому Союзу снова выиграть войну, но победа на этот раз обошлась в тридцать один миллион погибших. То есть даже больше, чем не то что в предыдущих тактах, но и в изначальной реальности Алекса… Вишенкой же на торте для него стал факт того, что во время всё же состоявшейся в этой реальности перестройки, опять закономерно закончившейся обрушением СССР, местные «демократы новой волны» подняли на щит «невинно убиенного» Сталина, который, как следовало из их слов, был истинным демократом и народолюбом и изо всех сил противостоял «кровавому диктатору Бухарину». И потому был им безвинно убит…
