Пьяный ангел (сборник) - Вейс Владимир (книги онлайн txt) 📗
Организм быстро согласился с приёмом лекарства, и голову отпустило настолько, что Сергей задумался над судьбой мух, жужжащих в салоне. Вроде бы праздное занятие, когда летишь над морем серо-жёлтого песка, которому ветры придали вид огромной стиральной доски. Блеснула нитка идущего к столице канала. О его строительстве писали только в восторженных тонах. Потянулись барханы и низины между ними, с тёмными вкраплениями пустынной растительности. Приземлится вертолёт, мухи вылетят, лениво иронизировал по поводу своих мыслей Сергей, а что потом? Они же, как домашние животные, пропадут без человека!
Что за чушь лезет в голову? Зря он отказался от коньяка. Не ровен час, по мухам заплачет! А Светочка обиделась, когда он отложил встречу из-за командировки. Студентка планового института немного помолчала и объявила в телефонную трубку, что последует вечному закону арифметики о том, что от перестановки слагаемых сумма не изменяется. «Жаль, но это не смертельно».
В свои 33 года журналист сумел выработать защитную реакцию от всякого рода недоразумений с прекрасным полом – равнодушие и к их и своей судьбе. Он закрыл глаза. Шум двигателей уже не раздражал, а стал убаюкивать. Растревоженный темой любви, он подумал об однокласснице Наденьке Свирской. После выпускного вечера они уединились у Верки Самойловой и до самозабвения целовались, настолько распалив себя, что дошли до неизведанного, а затем, до конца не осознавая, что произошло, вернулись к столу и поклялись любить друг друга до гроба.
Получилось – до Наденькиного. Через день её сбила машина, и Сергей, это случилось одиннадцать лет назад, впервые после смерти отца познал мерзкую способность жизни создавать вакуум желаний. Сергею вспомнилась мало кому известная тогда в стране трагедия в Донецке, когда пятиэтажный дом ушёл под землю – в рукотворный вакуум выработанных шахт. Дом стал могилой для многих людей. Лемешев, спецкор «Комсомолки», летал тогда на место трагедии, но репортаж из-за цензурных соображений так и не вышел. Сейчас Сергей подумал, что его любовь к Наденьке была таким же исчезнувшим в пустоте земных пород домом…
Дурды-Мурды показал рукой в иллюминатор: там детской игрушкой замаячила буровая вышка. Базировались колодцекопатели в двухстах метрах от посёлка буровиков. Поэтому вертолёт пошёл на посадку.
4 часа до вспышки. Центральные Каракумы, колодец Азатлык
Ничего похожего на строительство колодца не было. Сергей увидел хибару из самана, которую, вероятно, построил самый ленивый из известной троицы поросёнок Ниф-Ниф. Неподалёку застыл в нелепой позе колёсный трактор «Беларусь», был ещё холм какой-то глины, спёкшейся на солнце в тёмную, шоколадного цвета массу. За холмом мелькнуло и пропало серое кольцо колодца.
Бригада строителей собралась в полном составе. Семь человек поочерёдно протягивали то ли грязные, то ли загоревшие до коричневых оттенков кожи руки для приветствия. Затем все расположились под навесом из брезента с восточной стороны домика, который оказался достаточно крепким (всё-таки его построил трудолюбивый Наф-Наф!). Горячий ветер пустыни нёс удушье начинающейся жары. Было часа два до полудня, небо потеряло синеву, превратившись в блёкло-грязную шатровую накидку.
Пили зелёный чай и вели неспешную беседу. Больше о политике, которую делали в Москве. За тысячи километров от столицы СССР в пустыне, оторванные от жизни, строители, комсомольский функционер и главный инженер треста задавали Сергею вопросы односложные, но с глу боким подтекстом: «А правда ли то, что?» Лемешев не знал, от чего больше устал: то ли от жары, то ли от искреннего интереса людей к жизни политической верхушки. А что в ней интересного? Люди у власти были такими же в своих обыденных поступках, как все смертные, но у них было больше возможностей предавать своим страстишкам статус государственной необходимости.
Наконец, бригадир, невысокий коренастый туркмен с чёрной копной волос, перемешанной с песком, придавшим голове пепельный налёт, оценил скрытое раздражение гостя, вынужденного говорить, а не заниматься делом, кивнув ему и Паше-мотористу, направился к колодцу. Лемешев с радостью схватил свой рюкзачок и вышел за бригадиром.
В пустыне с полудня до шестнадцати часов негласным распорядком дня установлен обед с дремотой. В норах в это время спали тушканчики, степные лисы и волки, вараны «зем-зен». Даже змеи, найдя тень в сплетениях пустынной полыни, экономили силы для ночной охоты на мелких грызунов. Лишь медленно ползущие черепахи в растерянности смотрели на свои укрытия, не понимая, как это они отважились покинуть их?
У Мереда-ага был свой резон быстрее ознакомить москвича с колодцем. Ему надо было к вечеру закончить облицовку самой нижней части южной его стены.
Внешне колодец пустыни не отличался от обычных, какие можно встретить в сельских дворах туркмен, где не было водопровода. Снаружи он представлял собой кольцо, обложенное кирпичом и покрытое слоем штукатурки, в которой было больше цемента, чем песка. Если заглянуть в такой колодец в ауле, то можно увидеть тёмные отблески воды. Сергей ничего, кроме пустоты, в нем не увидел. Его «о-го-го!» безвозвратно ушло в нутро колодца.
Моторист засмеялся:
– Ответа не жди.
Однако Сергею показалось, что эхо всё-таки пришло вздохом человека, ослабевшего в бесполезных потугах выбраться на поверхность, «ой-ой-ой»…
Бригадир лично осмотрел трос, заставив моториста запускать лебёдку на спуск и подъём. Ещё раз изучил состояние «парашюта» – кожаных ремней, переплетённых крест-накрест в виде сиденья. Включил свет в колодце: по электрическому проводу от генератора трактора вниз была спущена 12-ваттная лампочка. Всякое ведь предполагалось! Профессия колодцекопателя опасна. И об этом говорили их названия. На севере Каракумов один такой назвали «Адамбосаном» – «Человека задавило», рядом «Адамо; клен» – «Человек умер». В ста сорока километрах к северу от Ашхабада – «Ойкенсиз» («Нечем дышать»), а чуть ближе к Старому Мерву есть колодец «Джангуторан» («Спас себя»). Колодец с таким названием копал сам Меред-ага. Это его слава!
И, дав инструкцию ни в коем случае не приближаться к краям и не трогать стены, пригласил москвича занять место в «парашюте».
– Несколько снимков и сразу же наверх! – напутствовал бригадир. Его важным кивком головы поддержал главный инженер. Инструктор остался в кибитке. Было слышно, как он кричал, захлёбываясь от смеха: «Вах, шайтан, вах-вах, шайтан!»
Когда Сергей занёс ногу, чтобы просунуть её между ремнями «парашюта», вертолёт, взревев двигателем и подняв песчаную бурю, резко ушёл на юг. Он улетел на базу до завтра. Сергей Лемешев не знал, что это завтра будет совершенно отличным от других дней его жизни.
18 минут до вспышки
Впоследствии Сергей вновь и вновь будет пытаться повторить спуск в колодец, приведший его к находке, которая перевернула его жизнь в самом буквальном смысле…
Итак, всё начиналось с неторопливого спуска вниз. Когда пошли оштукатуренные стены колодца, ещё освещаемые дневным светом, у него вывалилась записная книжка. Она, шурша, прошлась по жерлу колодца, а затем где-то далеко шлёпнулась. Звука Сергей не услышал, ревел двигатель трактора, но появилось представление о шлепке. Сергей незло выругался, но тотчас же забыл о блокноте, потому что сравнил колодец с глубоко врытой в землю гигантской пушкой, из которой Жюль Верн запустил снаряд к Луне.
Ствол колодца книзу постепенно расширялся, превращаясь у дна в сферу для заполнения двумя-тремя тоннами холодной пресной воды. Ею можно вдоволь напоить отару овец. Ничего интересного в стенках колодца, обработанных цементом, Лемешев не увидел, хотя предполагал за ними настоящее наслоение геологических эпох.
Вчера в ресторане, между тостами, в их беседу вмешался оказавшийся за соседним столиком директор Института пустынь Академии наук республики Агаджан Бабаев. Он бубнил специфическими терминами о том, что Каракумы – это намётанный древними реками песок, что раньше здесь было сравнительно мелкое море, подступавшее к Памиру. Доказательства – в найденных в песке пустыни морских кораллах и окаменевших страусиных яйцах.
