Девадаси - Бекитт Лора (книга жизни TXT) 📗

Его жена была больна и не могла рожать, потому он внимательно относился к чужим детям. Господин Дипак знал об ужасающих условиях, в которых живут крестьяне. Он много разъезжал по округе, видел иссохшие тела деревенских жителей и их голодные глаза. Он не мог изменить их судьбу, и его доброе сердце было переполнено чувством горестного бессилия.

Индийцы привыкли к угнетению, но еще никогда оно не было столь безжалостным. Власть англичан была сродни власти злых богов, а не существ, созданных из плоти и крови. Они распоряжались жизнью и смертью индийцев, назначали телесные наказания, штрафы, бросали невинных в тюрьмы и требовали выкуп. Принуждали местных жителей покупать посевное зерно втридорога и продавать урожай по дешевке. Заставляли население деревень платить налоги за бежавших или умерших односельчан. Они ездили по провинциям, сея страх и грабя все, что попадалось на их пути. Тем, кто отказывался подчиняться их требованиям, колонисты грозили жестокой смертью.

Несчастный народ и не пытался сопротивляться, он с горечью и бесконечным терпением покорялся судьбе. В Калькутте накапливались несметные состояния, тогда как по всей стране миллионы людей умирали от голода.

Господин Дипак наклонился к Амрите.

— Сколько тебе лет?

— Семь. Это наша младшая дочь, — ответила за девочку Гита.

— Нелегко выдать замуж семь дочерей, — заметил управляющий заминдара.

На сей раз ответил Раму:

— Да, господин.

В его голосе звучала обреченность, и господин Дипак сказал:

— Недавно я посетил одно любопытное место. Оно находится недалеко от Калькутты, в Бишнупуре. Это храм, посвященный Шиве [5]. Отсюда до него примерно два дня пути. Попробуйте показать девочку жрецам. Мне кажется, вашу дочь возьмут в храм. Она научится танцевать и петь, понимать священные тексты. Ей не придется голодать, она не увидит нищеты, не узнает ужасов войны. Вашей семье будет обещано расположение и благосклонность богов. Кроме того, жрецы заплатят вам деньги.

— Они выдадут Амриту замуж? — осмелился спросить Раму.

— Девушки, которых посвятили богу, не выходят замуж за смертных, они становятся девадаси, «женами бога», и навсегда остаются в храме. Сделаться храмовой танцовщицей — великая честь. Танец угоден богам, особенно его создателю — Шиве. — Дипак ободряюще улыбнулся. — Неверно выбранная жизненная дорога делает человека унылым и злым. Если твоей дочери повезет, она найдет свою судьбу и будет счастлива.

— Мы шудры. Разве таких, как мы, берут на службу в храм?

— Жрецы не обращают внимания на кастовые различия. Главное, чтобы девушка была талантлива и красива.

Раму согласно кивнул, но не поверил словам господина. Человек, рожденный в рамках определенного сословия, может выйти из него, только умерев и родившись заново. Шудра никогда не сумеет занять место, которое уготовано брахману, а брахман, наоборот, никогда не станет шудрой.

Хотя из того, что было сказано добрым и умным господином, Амрита почти ничего не поняла, она почувствовала, что у нее горит лицо. Между тем Гита схватила дочь за руку и попятилась к выходу, бормоча слова благодарности.

Девочка ощутила внутреннее сопротивление матери и удивилась, потому что, вне всякого сомнения, незнакомец желал им добра.

Дома Ромешу дали лекарство, и вскоре мальчик поправился. Однако несдержанность Гиты имела плохие последствия: староста деревни и жрец не только приказали Раму сполна уплатить налог, но и выделили самую скудную землю, где были одни камни, песок и глина.

Гита ни разу не вспомнила о совете незнакомого господина, но однажды вечером, когда ужин в очередной раз заменили несколькими глотками воды и дети улеглись спать плачущие и голодные, Раму сам заговорил об этом.

— Помнишь, что сказал гость Вишала? Если Амриту возьмут в храм, нам заплатят деньги. Это спасет нас от голода. А наша дочь станет храмовой танцовщицей и будет счастлива.

Гита горько усмехнулась, и в ее взгляде мелькнуло презрение.

— И ты поверил? Поверил в то, что можно изменить судьбу?

— Этот человек умнее нас с тобой, он знает, что говорит, — веско произнес муж.

Женщина передернула плечами и отвернулась.

— Нет, я не согласна.

Раму не понимал жену. Ему казалось, что они бредут к концу своей жизни, сгибаясь все ниже и ниже, и видят все меньше и меньше света. Он забыл о тех временах, когда Гита улыбалась доверчиво, радостно и открыто. Он не помнил, улыбалась ли она вообще. Раму знал о том, что жена денно и нощно думает о судьбе своих детей и изнывает от невозможности облегчить их долю!

Теперь, когда перед ними вдруг замаячил какой-то выход, Гита неожиданно впала в дикое упрямство и не желала хотя бы попытаться что-либо изменить.

— Почему ты противишься? — беспомощно спросил Раму.

Женщина закрыла лицо руками — так, будто страшилась показать гнев или стыд.

— Потому что однажды я уже хотела пожертвовать Амритой. Я решила ее убить! Но девочка осталась жива. Боги подарили нам сыновей не потому, что пожелали вознаградить за наши страдания, а потому, что ужаснулись моему поступку! Думаешь, я вновь захочу испытать судьбу?

Раму терпеливо произнес:

— Я не брошу нашу дочь на погибель. Если Амрита понравится служителям храма, я подробно расспрошу их о том, чему учат девочек, и посмотрю, как они живут. Я не уеду до тех пор, пока не удостоверюсь, что Амрите будет хорошо в храме.

В эту ночь Гита не могла уснуть. Она долго думала о своей вине, которая все эти годы сидела в сердце занозой и не давала свободно дышать. Отдать дочь в храм? Посвятить ее богу? Что они с мужем знали об этом? Какой мерой могли измерить то горе и счастье, какое придется изведать Амрите? Ибо безумен тот, кто полагает, будто существует тьма без света, вода без суши и сладость без острого привкуса горечи!

С другой стороны, их дочь не умрет от голода и научится исполнять ритуальные танцы! Быть может, когда-нибудь она заработает много денег и сумеет помочь своей семье.

Утром Раму спросил Амриту:

— Ты хочешь научиться танцевать, хочешь одеваться в красивые сари?

Девочка с готовностью кивнула.

— Тогда мы поедем в Бишнупур и я оставлю тебя в храме.

Амрита вздрогнула. В это мгновение она не хотела думать о том, что ожидало ее впереди. Она ценила настоящее, в котором ее любили и берегли, в котором она была не одна.

— Я не хочу разлучаться с вами.

Пытаясь собраться с силами, Раму беспомощно заморгал.

— Приходится выбирать. Когда у человека есть выбор, это хорошо; гораздо хуже, когда его нет, как у нас с матерью и твоих сестер. Я отвезу тебя в храм, и, если тебе там не понравится или я узнаю, что служители плохо обращаются с девочками, мы уедем обратно.

Раму и верил, и не верил своим словам. С одной стороны, он знал, что ни за что не оставит дочь у чужих людей, если почует что-то неладное. С другой, он понимал: деньги на дорогу придется занять и, если Амриту не возьмут в храм и жрецы ему не заплатят, поездка обернется катастрофой!

Гита напекла лепешек из последней муки и завязала их в чистый платок, выстирала и починила сари Амриты, расчесала и заплела ее волосы. Нацепила на шею девочки стеклянные бусы и надела на тонкую ручку медный браслет с цветными камешками. Она не говорила ни слова, однако Амрита чувствовала боль и волнение матери.

Раму отправился в путь на рассвете, в тот час, когда похожее на гигантскую раскаленную монету солнце показалось из-за края горизонта и мир озарил теплый и нежный свет.

Гита без конца поправляла на дочери одежду. К горлу женщины подкатил тяжелый комок, ее руки дрожали. Она давно разучилась смеяться и плакать и сейчас была не прочь разучиться чувствовать.

Амрита держалась спокойно. Она не тревожилась, потому что ехала с отцом. Девочку переполняла тайная гордость. Братья и сестры смотрели на нее с любопытством, как на диковинку: никто из них ни разу не покидал деревню и даже не думал о том, что на свете существует другой мир, не похожий на тот, в котором они живут.