Авантюристы - Крючкова Ольга Евгеньевна (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
– Кажись, жива…
Сознание медленно возвращалось к Лизавете.
– Чаво, девка, напугалась сердечная? – участливо поинтересовался управляющий. Та же смотрела на мужика невидящим взором. – Лизка, очнись! Я это ж я – Тимофей! Барин-то вернулся…
Женщина окончательно очнулась. Тимофей помог ей подняться с земли. Она огляделась: действительно, вон управляющий, а вон и барин – отец родной, стоит.
– Чаво с ней делать-то? – поинтересовался Тимофей.
– С девкой-то? Да в поместье её надобно отправить. Она и так натерпелась, – сказал барин. – А дом надобно заново строить, лес покупать, плотников нанимать. М-да… Строительство встанет в копеечку.
* * *
Вскоре Лиза прибыла в Горюново. Глафира Сергеевна встретила свою крепостную, словно родную.
– Ах, бедняжка! Как только ты там уцелела-то? – искренне сокрушалась она. – Мы такого здесь про французов наслушались. Отправляйся в девичью, я же распоряжусь тебя помыть и выдать новую одежду, эта уж больно грязна.
– Благодарствуйте, барыня… – пролепетала Лиза.
– Ну, ладно уж, иди милая…
Лизавета пребывала, словно в тумане. Здешние крепостные девки, преисполненные искреннего сочувствия, помогли страдалице помыться в просторной кадке, разумеется, заметив её изрядно округлившийся живот. Старшая из девок, поставленная барыней для соблюдения приличий и порядка, сразу же направилась к своей благодетельнице и, поклонившись, доложила: Лизавета – в тяжести, судя по всему, пребывает месяце на четвёртом-пятом, не меньше.
Глафира Сергеевна опешила, но быстро взяла себя в руки:
– Дело молодое. Наверняка, она ещё согрешила до взятия Смоленска. Надо бы с ней потолковать по-матерински. Зови Лизавету ко мне.
Лиза, обряженная в новую голубую ситцевую рубашку и поплиновый цветастый сарафан, явилась перед строгим взором барыни.
– Лиза, скажи мне всю правду. С кем была ты из наших дворовых мужиков? Ты понимаешь, о чём я говорю?
Молодуха кивнула.
– Понимаю, барыня… Ни с кем не была…
Глафира Сергеевна вскинула брови от удивления:
– Помилуй, но ты же – в тяжести!
– Точно так, барыня. Но не от нашего мужика, от сазоновского…
Хозяйка ещё более удивилась:
– Право за вами молодыми не уследишь! И от кого же?
– От кучера Фрола, – призналась Лиза.
– Ах, вот оно что-о-о, – протянула Глафира Сергеевна. – Не мудрено, помещик Сазонов приятельствует с Петром Анисимовичем. Вы не раз виделись и … – она не стала заканчивать свою мысль. – Ничего, я напишу Сазонову в Нижние Вешки. Правда, придётся отдать тебя… Да ну, ладно, сговоримся с Сазоновым… Иди и ни о чём не беспокойся, без мужа не останешься.
Сердобольная Глафира Сергеевна отписала письмо лично Сазонову, поведав ему историю своей крепостной. Сазонов тотчас же, по прочтении письма, вызвал к себе Фрола и велел сознаться: имел ли тот плотскую связь с Лизаветой, что из барского дома Горюновых? Тот скрывать не стал, отпираться не было смысла:
– Было дело, барин, любилися, покуда хранцуз Смоленск не пожог.
– Так, так… Стало быть, сознаёшься, что девку испортил? – наседал хозяин.
– Как испортил? В каком енто смысле? – не понял Фрол.
– Да в таком, что Лизавета сия, в тяжести, месяце на четвёртом-пятом, как пишет Глафира Сергеевна.
– Я…я… – мямлил кучер. Отцовство ему признавать вовсе не хотелось. Мало ли что было, да и не вязалось что-то. – А может, это дитё-то вовсе не моё! Вот! Она в городе сколь времени была без меня, почитай, месяцев пять! И чаво там было, не ведомо! В доме Горюновых хранцузы стояли! Так кто ж знает – кто ей рябёночка-то заделал…
Сазонов с осуждением смотрел на своего кучера:
– Ну и мерзавец ты, Фрол! Выпороть бы тебя солёными розгами. Пётр Анисимович мне давний друг и что я ему скажу: мои, дескать, мужики брюхатят ваших девок так ради забавы?! А потом, мол, французы виноваты?!
– Лучше розги! Меня ж потом весь город засмеёт! Не хочу я на ней жениться!
Сазонов усмехнулся:
– А я вот велю тебе, и женишься.
Фрол упал на колени перед барином:
– Помилуй, отец родной! – он перекрестился и лбом ударился прямо в деревянный пол. – За что позор мне такой?! Да и вам в дому на кой нужны сплетни-то?
Сазонов задумался: а действительно – на кой? Подумаешь, девку обрюхатели! Небось, не без её же ведома и желания…
– Ладно, отпишу Глафире Сергеевне, что ты женился месяц назад на моей дворовой девке.
– Батюшка, на любой женюсь, на которую укажешь… – подобострастно заверил Фрол.
* * *
Глафира Сергеевна прочитала письмо помещика Сазонова и пришла в неописуемое возмущение, тотчас велев явить перед своими ясными очами Лизавету. Та вошла в покои барыни, переваливаясь как утка, живот за последнюю неделю на сытых харчах вырос ещё больше.
Хозяйка цепким взором смерила свою крепостную, гневно потрясая письмом:
– Фрол твой женился по распоряжению барина на некой дворовой девке! Так что Лизавета…
Молодуха всё поняла и залилась слезами:
– Стало быть, баструка[2] на свет Божий рожу-у-у, – протянула она, утирая сопли рукавом рубахи.
После разговора с барыней Лизавета стала задумчивой и молчаливой. Дворовые же девки постоянно донимали её подковырками и вопросами, всем было до смерти интересно: кто же отец?
Наконец, в одно прекрасное время несчастная не выдержала и выдала такое, что у девок, занимавшихся шитьём в горнице, округлились глаза. На очередную подковырку, исходящую от гадостной Анфиски, Лизавета нагло заявила:
– А чаво тебе до отца-то? Чай ты ему за ненадобностью с таким – то вороньем носом да кривыми ногами. Я вчерась видала твои коромысла в бане-то. Полюбовник-то мой, хранцузский, на прощанье подарил мне золотую монетку, во смотрите! – она извлекла луидор из кармана сарафана и протянула на ладошке всем на обозрение.
Девки замерли. Старшая крепостная вообще лишилась дара речи и непроизвольно потянулась за французским подарком. Она внимательно разглядела монету и, наконец, спросила:
– Лизка, а кто на ней, на монетке-то? Чаво за барин такой важный?
– Так он самый и есть – император ихний хранцузский, Бонапартом зовётся. Я ему рубашки батистовые стирала да в покоях прибиралась, вот и согрешили… Такой мужик видный: как устоишь супротив него?
Девки разом охнули: Лизка ждёт ребёнка от самого Бонапарта!
Та же и глазом не повела, посмеиваясь про себя над глупыми бабами. Вскоре об этом разговоре узнала Глафира Сергеевна и окончательно растерялась:
– Этого только не хватало! Теперь весь Смоленск узнает, что в моём доме живёт ребёнок Наполеона! Господи, что будет с Петром Анисимовичем, его же удар хватит…
Глафира Сергеевна отписала мужу письмо в Смоленск, где тот всё ещё занимался строительством дома. Удар барина не хватил, но новость сия вызвала бурную реакцию. Он не отрицал подобную возможность, в городе было известно всем, что в его доме располагался штаб французов и останавливался сам Наполеон Бонапарт. Петр Анисимович, как истинный патриот велел жене избавиться от младенца, скажем, утопить или ещё чего… Барыня же возмутилась и в очередном письме укорила мужа за неоправданную жестокость, ведь Лизавета ни в чём не виновата, а согрешила она против своего желания, мол, заставили её или взяли силой, поди известно о жестокостях неприятеля, наслышаны уже.
Пётр Анисимович смягчился, решив, что пусть живёт наполеоновское семя в его доме, будет о чём с гостями посудачить.
Постепенно все начали верить в россказни о Бонапарте, уверовала даже сама Лизавета. В положенный срок у неё родилась дочь, которую нарекли Евдокией. Окружающие приглядывались к ней, особенно Петр Анисимович Горюнов, который специально нашёл портрет Бонапарта и в итоге решил, что девочка как две капли воды на него похожа.
* * *
Прошли годы. Дочь Елизаветы, Евдокия вышла замуж и нарожала детей. Машенька была младшей дочерью Евдокии, мать родила девочку поздно почти в сорок лет. Девочка была хороша собой и умна не по годам.