Невидимые знамена (СИ) - Измайлова Кира Алиевна (книги полностью .TXT) 📗
– Дошутишься ты у меня, – буркнула Шура.
Немного поразмыслив, она вместо кроссовок натянула ботинки младшего брата – они были ей как раз впору. Тот всеми правдами и неправдами вымолил у родителей на день рожденья почти что настоящие берцы и теперь только что не спал в них, жаль, в школу мать его в них не пускала. А пинаться в такой обувке гораздо сподручнее, чем в кроссовках, рассудила Шура. Оставалось только надеяться, что Валерка не обнаружит пропажи любимой обувки до того, как Шура вернется домой.
– Я пошла, мам! – она натянула куртку, закинула рюкзак на плечо (девчонки носили сумки, но с рюкзаком удобнее бегать, если что, к тому же на модную сумку все равно не было денег).
– Ужин в девять, чтоб не опаздывала!
– Ладно! – Шура хлопнула дверью. Перевела дух, усмехнулась: хорошо, что в их семействе только один мобильник, иначе никакой бы жизни не было.
Одноклассники ее с телефонами не расставались. Шура считала, что мобильный нужен затем, чтобы звонить и отправлять сообщения, а остальное – это уже излишества, но остальные ее мнения не разделяли, стремились перещеголять друг друга дорогими игрушками… Ей подобные не светили, она и не заглядывалась. У нее и плеер-то был кассетный, доставшийся от старшего брата… Впрочем, какая разница? Слушать можно, и ладно! А что большой, даже хорошо, не потеряешь в кармане.
– Ну ты чего так долго? – встретил ее у подъезда Саша. – Бабушка уже звонила, спрашивала, дошел я или нет!
– Да мать пристала, – ответила Шура. – А чего бабушка?
– Ну, хотела удостовериться, – скривился Саша. – Что я на месте. Пришлось врать, что лифт не работает, и я пешком иду. Но она сейчас опять позвонит!
И точно, мобильный разразился длинной трелью.
– Да, бабуль! – отозвался Саша. – Да, пришел! Ага… На, – он сунул Шуре трубку.
– Здрасьте, Анна Леонидовна, – сказала та.
– Шурочка, добрый вечер, – услышала она озабоченный старческий голос. – У вас все в порядке? Ты, пожалуйста, попроси Стёпочку или Валерика проводить Сашу до квартиры, как назад пойдет. Хорошо?
– Непременно, – пообещала Шура.
– Ну, занимайтесь, не буду отвлекать, – прокудахтала напоследок трубка и тонко запищала.
– На, – девочка отдала телефон приятелю. – Пошли, а то опоздаем.
– Да рано еще, тут идти-то…
– А я пораньше хочу прийти и посмотреть, что там к чему, – сказала Шура. – Засядем в кустах и поглядим, кто явится. Если Абрамцев, то пусть торчит там, пока не околеет!
– А если нет? – Саша все еще надеялся на чудо, но в мрачных, слякотных осенних сумерках рассчитывать на что-то волшебное получалось скверно.
– Тогда видно будет, – пожала плечами его одноклассница.
Саша едва поспевал за ее размашистым шагом. Из четверых детей Логиновых в мать удался только Валера – плотный круглолицый крепыш, остальные пошли в отцовскую породу. Вот и Шура тоже – больше, чем на полголовы выше Саши (впрочем, в этом возрасте девочки часто перерастают мальчиков), с прямыми широкими плечами, худощавая. Мать не раз вздыхала: ну что бы дочке уродиться похожей на неё! Так нет – вылитый отец, те же широкие скулы, упрямый подбородок и длинноватый нос, коротко стриженные темные волосы – чтобы не возиться. Еще и брови, как у Брежнева, говаривала мать, а выщипывать их Шура ленилась. О косметике и речи не шло, какая косметика, если мать себе помаду у торговок на рынке покупала за копейки!
«Вам бы поменяться,» – говаривала Сашина бабушка, поглядывая на подружку внука. Она одобряла это приятельство, считая, что самостоятельная девочка сможет научить Сашу позаботиться о себе, а заодно и присмотрит за ним. Пусть она из небогатой семьи, но не хулиганка, не пьет по подворотням пиво, как большинство ее сверстниц, не курит (тут Анна Леонидовна ошибалась, но не сильно – пробовать всё это Шура пробовала, но на продолжение опять же не было денег), учится хорошо… Славная, в общем, девочка.
И правда: невысокий щупленький Саша, светловолосый, голубоглазый, сроду не бывавший на уроках физкультуры – у него было вечное освобождение по зрению, – и рослая крепкая Шура представляли собой довольно забавную пару. Шура-то с удовольствием бы пошла в какую-нибудь спортивную секцию, только бесплатные канули в Лету, а платные семья бы не потянула. Оставалось только гонять с мальчишками в футбол во дворе, тоже не последнее занятие…
– Долго еще? – пропыхтел Саша. Он совсем не ориентировался в темноте, а еще ему очень не нравилось в почти не освещенном вечернем парке. Казалось, и ветер особенно зловеще шелестел листьями, и капли дождя, падающие с мокрых веток, были слишком холодными…
– Да почти пришли, – Шура огляделась. – Давай вон туда, в кусты, и потише, не шурши. Обойдем вокруг и посмотрим…
Перед памятником – простой стелой, увенчанной звездой, – тускло светил единственный фонарь. Клумба, две пустые лавочки… больше ничего и никого.
– Который час? – спросила Шура, заставив Сашу присесть за раскидистым кустом, где их вряд ли бы кто смог увидеть.
– Уже почти… – прошептал тот, посмотрев на экран мобильного. – Еще минут десять…
– Ну, ждем. – Шура устроилась поудобнее.
В парке было тихо, только шумели на ветру деревья, еще не избавившиеся до конца от листвы, стряхивали капли дождя в лужи на дорожках.
За четверть часа успели отсидеть ноги, шипели, привставая, но не высовываясь – вдруг и правда Абрамцев? Но никто не появлялся.
– Семенов! – сообразила вдруг Шура. – Ты дебил, у тебя же часы вперед идут!
– Точно… – тот зажмурился, когда на нос упала тяжелая капля. – Шур, я это, чтоб не опаздывать…
– Ну точно идиот! Значит, мы рано пришли… – заключила девочка и вдруг осеклась.
Шум деревьев стих. Фонарь около памятника начал тускнеть, тускнеть, и скоро вовсе угас, но абсолютной темноты не настало. Казалось, свет идет откуда-то извне, от деревьев ли, от парковых дорожек потрескавшегося от времени асфальта…
– Шур, это оно!.. – восторженно прошептал Саша, хватая приятельницу за рукав.
Деревья вздохнули – по их кронам прошелся совсем иной ветер, чем тот, что теребил их за минуту до этого. Они снова вздохнули, разом стряхнули холодную изморось и зашумели сильно и мощно, будто старый сосновый бор, а не жалкая рощица на окраине захолустного городка. В шуме этом угадывалось что-то – голос, звук, может, просто призыв, и он был понятен тем, кто его слышал.
– Иди к нам, – звали деревья. – Иди, мы ждем тебя! Мы так долго ждем тебя, о Избранный, так приди же! Дверь для тебя открыта, осталось лишь сделать шаг…
– Шагай, шагай, – шептал ветер в кронах. – Отбрось страх, о Избранный, и шагни… Мы так долго ждали!
– Иди, иди, иди, – настойчиво требовал дождь. – Иди, Избранный, не медли!
– Шур, ты слышишь? – Саша покосился на приятельницу. – Ты слышишь, а?!
– Ну, что-то такое слышу, – неохотно ответила она. – Спрятались за кустами и шипят на разные голоса. Что, пойдешь? А если…
Договорить она не успела: около самого памятника вдруг полыхнуло, яркая вспышка ударила по глазам, и будто щель открылась во влажной вечерней темноте, или не щель, а чей-то глаз раскрылся и делался все шире, шире…
– Это не Абрамцев! – уверенно заявил Саша, вставая во весь рост. – Это ему не по силам!..
– Ты куда, дурак?! – Шура схватила его за руку. – Ты даже не знаешь, что это такое!
– Ну как что? – Саша заморгал. – Дверь! Ну, портал! Меня звали, меня ждут, ты же сама слышала…
– Ты… – девочка помотала головой, отчаявшись подобрать приличные слова, чтобы объяснить Семенову, кем тот является.
Она поёжилась. Всё шире раскрывающаяся светящаяся щель искрилась льдистым серебром, и оттуда тянуло таким замогильным холодом, что…
Саша выскочил на дорожку прямо перед проходом.
– Я здесь! – сказал он гордо. – Я иду!..
– Стой, идиот! – Шура выпрыгнула из кустов следом, схватила приятеля за плечо – ей не составляло особого труда удерживать его. – Куда ты лезешь? Ты же не знаешь, что там!
– Но я Избранный, мне сказали…
