Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Dwyer Philip
Если оставить все это в стороне, то тирада Пинкера удивительно пренебрежительна по отношению к ученым, которые всю жизнь занимаются исследованиями, преподаванием и публикациями в своих специализированных областях, и которых объединяют в "болтливый класс", "тех, кто интеллектуализмом зарабатывает на жизнь". Это несколько чересчур, когда речь идет о человеке, работающем в одном из самых престижных университетов мира и буквально объехавшем весь мир с презентацией своей диссертации. На самом деле "болтливые классы" - это коллеги Пинкера по университету, в том числе два профессора из его родного Гарвардского университета.
В некоторых отношениях эмоциональные ответы Пинкера представляют собой форму интеллектуальной травли, направленной на тех, кто подвергает сомнению и критике его методы, источники и выводы. Вместо того чтобы участвовать в обмене идеями - самой сути просветительской формы поиска истины - он карикатурно изображает, а затем высмеивает тех, кто принимает его идеи. По мере того как критика двух его книг нарастала, Пинкер становился все смешнее и смешнее. Он обвиняет своих критиков в том, что они являются частью "квазирелигиозной идеологии... . с примесью человеконенавистничества, включая безразличие к голоду, потакание мерзким фантазиям об обезлюдевшей планете и нацистские сравнения людей с паразитами, патогенами и раком". Сказать что? А в интервью, опубликованном в 2018 году в газете The Guardian, он еще больше раздувает из мухи слона:
Одним из сюрпризов при представлении данных о насилии было то, на что люди готовы пойти, чтобы отрицать его. Когда я представил графики, показывающие, что количество убийств снизилось в 50 раз, количество смертей на войне снизилось более чем в 20 раз, а количество изнасилований, домашнего насилия и жестокого обращения с детьми снизилось, многие слушатели, вместо того чтобы радоваться, казалось, все больше расстраивались. Они ломали голову в поисках путей, по которым все может быть не так хорошо, как показывают данные, включая целую категорию вопросов, которые я регулярно получаю: Не является ли X формой насилия? Не является ли реклама формой насилия? Не является ли пластическая хирургия формой насилия? Не является ли ожирение формой насилия?
Именно такая гипербола характерна для культурной войны. Это также нечестно. Ни один уважаемый ученый не утверждает, что реклама, косметическая хирургия и ожирение являются формами насилия. Однако авторы данного сборника считают, что любой добросовестный и этически актуальный анализ насилия в прошлом и настоящем, особенно претендующий на всеобъемлющий охват, должен включать такие явления человеческого поведения, как межличностное насилие, экологическое насилие, насилие в отношении коренного населения, насилие в тюрьмах, торговлю людьми и кибернасилие, и это лишь некоторые упущения в мировоззрении Пинкера.
По правде говоря, критики Пинкера нападают на него не потому, что они извращенцы, или контраргументы, или принадлежат к воображаемой кабале перевоспитанных ненавистников прогресса. В любой области светского знания новые смелые теории или интерпретации неизменно подвергаются оценке со стороны сообщества коллег, которые строго изучают их метод, наблюдения и выводы. Некоторые из этих новых интерпретаций (будь то в физике, биологии, психологии, истории или праве) выдерживают испытание временем и становятся общепринятым консенсусом. Другие сохраняются частично после того, как их пересматривают критически настроенные коллеги-профессионалы, и этот процесс разумной переоценки продолжается постоянно. Другие же исчезают под воздействием критического анализа. Это и называется "научным методом". По-видимому, Пинкер считает, что его идеи выходят за рамки базового процесса проверки гипотез. Вместо того чтобы оценивать идейное содержание своих книг, он ожидает, что аудитория просто "возрадуется" тому, что он, подобно некоему пророку или Прометею, открыл нам истину о прошлом, настоящем и будущем человечества.
Пинкер характеризует своих критиков, утверждая, что "смотреть на данные, свидетельствующие о снижении уровня насилия, и говорить "Насилие выросло" - значит быть заблуждающимся". Использовать язык психопатологии, чтобы отвергнуть критика, - это то, что профессор психологии должен уметь делать лучше. Однако вполне здравомыслящие историки, собравшиеся в этой книге, вполне рационально ставят под сомнение некоторые допущения Пинкера, точность его данных и, следовательно, выводы, на которых основывается его грандиозный трансисторический тезис. Они ставят под сомнение возможность точного измерения насилия, и особенно насилия на огромных временных отрезках, не в последнюю очередь потому, что на протяжении истории огромное количество случаев межличностного насилия скрыто от посторонних глаз и о нем крайне мало сообщается, а также возможность значимого сравнения такого насилия в огромном количестве культур. Они ставят под сомнение понимание Пинкером того, что такое насилие, сомневаются в том, что мы биологически предрасположены к насилию, и возражают против чрезмерного упрощения темы. Мы делаем это именно потому, что знаем: насилие во всех его многообразных проявлениях остается фундаментальной проблемой современного мира и для того, чтобы работать над ее снижением, необходимо точное и честное понимание человеческой агрессии в нашем коллективном прошлом.
Разум", как и "прогресс", является основной темой, проходящей через все книги "Лучшие ангелы" и "Просвещение сегодня". Перефразируя английского политического философа конца XVII века Джона Локка, можно сказать, что проблема заключается в том, что Пинкер путает "суждения и мнения", как Локк определял "разум", со "знанием и уверенностью". Знание - это постоянно развивающийся комплекс работ; ни в чем нельзя быть уверенным, и публикация результатов исследований может в одночасье изменить представление ученых о том или ином периоде, объекте или событии. Речь идет не только о том, чтобы быть в курсе самой достоверной информации и самых лучших аналитических исследований, но и о глубоком, тщательном знании предмета и дискуссий в той или иной области. Пинкер, очевидно, не делает ни того, ни другого.
Статистика и прошлое
В наш век чрезмерной специализации книги с панорамным охватом и новыми масштабными идеями, привлекающие широкую читательскую аудиторию, являются достойными восхищения достижениями культуры. Как следует из наших вступительных цитат о Даймонде, Пикетти и Харрари, мы сами являемся энтузиастами чтения лучших работ в этом жанре. Именно поэтому мы считаем, что популярность Пинкера вполне объяснима, но она заслуживает опровержения со стороны того самого сообщества экспертов, которое обучено и призвано профессионально изучать прошлое. По своей сути аргументы Пинкера (как следует из подзаголовка "Лучших ангелов") являются историческими; именно поэтому авторы сборника - историки или исторически ориентированные антропологи и социологи. Все они обижаются, когда видят, что их область неправильно трактуется. Местами наш язык может показаться сильным, но ставки высоки. Мы не стремимся легкомысленно вступать в полемику. Некоторые наши коллеги предпочли бы не вступать в полемику с Пинкером, считая, что его работа не заслуживает ответа, но не сделать этого - значит оставить поле открытым для того, кто безответственно использует риторику науки, преследуя определенную цель, которая не признана и не доказана.
Как убедительно показывают представленные в сборнике эссе, против тезиса Пинкера существует множество возражений. Первое из них связано с использованием им статистики. Как отмечает в своей главе Даг Линдстрем, использование Пинкером статистики иногда имеет под собой твердую почву, но часто основывается на ограниченных и проблематичных данных. Несмотря на рассуждения о научности и объективности, которые использует Пинкер, его использование количественных данных в "Лучших ангелах" шокирующе некачественно. Пинкер рассматривает свои цифры в абсолютных терминах, то есть так, как будто "факты" являются твердыми и неизменными и не подлежат сомнению. Он представляет себя как человека, который "здраво оценивает состояние мира", подсчитывая. Его неизменное предположение состоит в том, что данные по определению точны и цифры "говорят сами за себя", тогда как, как убедительно демонстрируют многие авторы этого сборника, они часто не являются ни точными, ни репрезентативными, ни самоочевидными. Даже Пинкер признает, что "правомерно сомневаться в том, насколько точными и репрезентативными действительно являются цифры".
