Свинцовые сумерки - Тамоников Александр (прочитать книгу txt, fb2) 📗
Его собеседница охотно кивнула:
– Я знаю, я и партизанам записки носила, от немцев всех ребят три дня на болоте прятала, а то бы нас тоже в сарае сожгли. Пойдемте, я вас к Миньке отведу.
– Мне к мельнику надо, можешь показать, где его дом? – попросил Шубин.
Девочка терпеливо объяснила непонятливому капитану:
– Ну я так и говорю, идемте до Миньки, он внук мельника Архипа. Мельника немцы повесили за то, что он отказался им муку молоть и жернова в подполе прятал. Дом сгорел, а банька осталась, вот Минька там и живет.
От ужаса волосы на голове разведчика зашевелились, по всему телу прошла дрожь. Красная армия отвоевывала территории Советского Союза, теперь они вытесняли немцев с оккупированных родных городов и деревень. И каждый раз Глеба охватывал ужас при столкновении со следами страшной войны: их встречали тысячи сирот, истощенные, живущие на подножном корме, в разрушенных домах, одетые в обноски дети, на чьих глазах были зверски замучены близкие люди. Опытный разведчик, видавший немало за годы войны, никак не мог привыкнуть к такому кошмару, от которого ненависть к фашистам пульсировала яростным комком в груди. Не только военные гибли в этом сражении за Родину, Гитлер разрушил и уничтожил все живое на советской земле, от городов до жителей. Вот и сейчас даже дыхание перехватило, будто кто-то ударил ножом прямо в горло, хотя деревенские ребята этого чувства не заметили. Они гурьбой окружили разведчика и повели в сторону деревянного остова, на ходу выкрикивая все, что скопилось внутри за долгие дни войны:
– Самонин Кондрат, папка мой, не видали его? Может, слышали про него, похоронки-то не было! Живой ведь, наверное, дядь?
– А вы фашистов убивали?!
– Когда война кончится?
Девочка шикнула на многоголосую толпу, и все затихли. У разбитого забора их уже ждал мальчик, крепкий, с белесыми бровями и россыпью конопушек. Сопровождающая солидно представила Шубина:
– Вот, Миня, гостя к тебе привели. Из штаба.
Тот с суровым видом кивнул в ответ:
– Здравствуйте. Проходите, товарищ ваш у меня.
Капитан шагнул за перекошенные во все стороны жерди околицы и последовал за мальчиком. Перед ним расползлось черным огромным пятном пепелище: судя по огромному количеству черных досок, здесь раньше было много построек, в том числе мельница, чьи широкие лопасти теперь торчали над землей как крылья мертвой обугленной птицы. И тем не менее жизнь на сожженной земле по-прежнему продолжалась. Хозяйственный мальчишка стаскивал все более-менее пригодные для хозяйственных нужд деревяшки, укладывая их в аккуратную поленницу возле крошечного сруба – бани в одно окно. На пороге строения Шубина уже ждал худой и ушастый парнишка с новехонькими погонами рядового пехоты. Он вздернул руку к пилотке:
– Товарищ капитан, рядовой второй пехотной роты Николай Воробьев прибыл по вашему приказанию. То есть мне сказали вас ждать, что вы прибудете, ну вот… я ожидаю. – Парень смутился, запутавшись в словах при виде военного разведчика, особой категории служащих в армии.
Рядом с высоким плечистым Шубиным Коля Воробьев почувствовал себя совсем еще неопытным бойцом, хотя и успел уже поучаствовать со своей ротой в нескольких наступлениях за те полгода, что служил в Красной армии.
– Вольно. – Разведчик крепко пожал парню руку и заговорил тише.
Он уже догадался, почему Ростов предложил этого парнишку в качестве напарника для опасного задания. Капитан покосился на их юного хозяина – Минька с грохотом возился по другую сторону пепелища, тюкая топориком по толстым обугленным доскам. Потом снова Шубин всмотрелся в лицо будущего разведчика – совсем еще гладкое, с едва заметным пушком, внимательный взгляд голубых глаз, пшеничные вихры торчат во все стороны из-под пилотки. Только руки крепкие, с широкими ладонями и тугими венами – руки труженика, деревенского жителя, а значит, он местный, вырос в этих краях и должен их знать отлично, как и всякий деревенский мальчишка. Поэтому Ростов и выбрал Воробьева в качестве провожатого для разведчика, к тому же мальчишка отличается смекалкой, ведь быстро и звание разобрал, и понимает, что не просто так они встретились у разрушенной мельницы.
Шубин присел на перевернутое ведро, ноги в сапогах гудели от долгой ходьбы по почти летней жаре. Воробьев застыл рядом, но старший по званию вдруг кивнул рядовому дружелюбно на припорок бани:
– Садись, Коля, успеешь настояться. Разговор долгий будет. Сразу скажу, я – капитан разведки, тебя командир моей части посоветовал для выполнения важного задания. Но, сам понимаешь, чтобы идти в разведку, нужно человека знать. Потому присаживайся и рассказывай о себе, как ты на фронт попал.
Воробьев осторожно опустился рядом, стянул с головы пилотку, вцепился в нее пальцами, чтобы унять дрожь от волнения. Голос его был сначала глухим, затем набрал силу, перестал спотыкаться. Хоть и рассказывал парнишка долго, но Шубин слушал внимательно, ему было важно понять, насколько надежен молодой боец и можно ли его брать с собой за линию фронта для проведения опасной операции.
– Я отсюда попал в армию, добровольцем из партизанского отряда. Я здесь родился, вырос, всю жизнь прожил, сначала в Обояни жили, потом отец ушел в совхоз в Ракитном механизатором. Нам там дом выделили, мама телятницей устроилась работать. Я с сестрами в школу ходил в Ивне из нашего Ракитного. Через поле, по мосту через речку Псел – а там и наша школа родная. Когда немцы пришли в поселок, то нас, детей, туда и согнали, в нашу школу. Сначала на берегу всех взрослых, бабушку, маму, сестру старшую расстреляли. Мы смотрели, как расстреливают, как они умирают, падают, молча смотрели. Пришлось молчать. Кто начинал кричать, того тоже фрицы ставили спиной к яме и толкали вниз даже без выстрела, а сверху еще трупы дальше кидали. Я молчал, терпел, хоть так хотел кинуться и вцепиться в горло их старшему офицеру, но молчал, со мной еще три сестренки были младшие. Не мог я их бросить, нельзя было. Отец и дед в первое лето на фронте погибли, в одном танке сгорели. Их, как трактористов, на танк посадили, в один экипаж. Потом маму, бабушку, сестру на наших глазах фашисты расстреляли. Нельзя было бросать детей из школы, никак нельзя. Ведь старшим у них только я остался, больше никого не было. Я их за руки держал, отворачивал, чтобы не смотрели. А сам смотрел, во все глаза смотрел, но не на мертвых, а на немцев. Я лицо того офицера, что расстрелом командовал, запоминал, чтобы найти и отомстить за всю нашу семью. Потом всех детей из школы выгнали и посадили в грузовики. Вернее, мы стояли на ногах, до того там тесно было. Нас было так много, ужасно много, мы кричали, плакали, звали на помощь, кто еще мог. Но чаще всего молчали, сил не было уже ни на что. Я с трудом помню, что было дальше. Кажется, я потерял сознание от духоты или, может, мне плохо стало, нас ведь не кормили несколько суток и воды не давали. Я не помню уже этого, очнулся в общей могиле с трупами, немцы приняли меня за мертвого или решили, что я уже не жилец, поэтому скинули в яму на выезде из города с другими детьми, которые умерли в грузовике. Оттуда я выполз ночью и добрался до леса, несколько дней прятался на болоте, где меня нашли партизаны. Вот так оказался в лесном отряде. Мы всю войну составы взрывали, диверсии устраивали, убивали проклятых фрицев за то, что они меня семьи, дома, они всего лишили. Все время я того офицера высматривал, я всегда его буду искать, чтобы отомстить за мою семью. Для этого, как только граница фронта сдвинулась, перешел нейтральную полосу и добровольцем в пехоту пошел. Когда наши рассказали, что девчонка через лес пришла с оккупированной территории, я сам к командиру пришел и предложил с разведкой идти в расположение немецких войск. Я знаю, они так просто не уйдут, они готовят удар, товарищ Шубин! В партизанах навидался фрицев – наглые они, думают, что хозяева на нашей земле, ничего не боятся. Надо им в ответ врезать так, чтобы бежали прочь. Я помогу, я вас проведу куда надо, только скажите куда, к какому пункту. Все дороги знаю, лес знаю, стрелять умею, взрывать умею. Я все умею, товарищ капитан! Умоляю, возьмите меня на задание! Обещаю – не подведу! Я должен родную землю, поселок свой помочь освободить как можно быстрее. Ведь там мои друзья, соседи, сестренки могут быть живы и тоже в услужении жить. Я готов жизнь положить, ничего не боюсь, все сделаю что прикажете! Мне этот офицер каждую ночь снится, как он рукой машет, а солдаты стреляют и стреляют. Яма в гору превратилась от трупов, а они все стреляют под его приказы. Понимаете? Такое не забыть, не простить, я должен с вами пойти, все сделать, лишь бы фашистов проклятых разгромить!
