Клуб заграничных мужей - Жукова-Гладкова Мария (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Те вскоре прибыли вместе с медиками и пожарными. Вообще понаехала куча народа. Но вместо того, чтобы арестовать террористок, представители правоохранительных органов надели наручники на Мишеньку, его компаньона Диму и всю их охрану и вывели со двора. Куда делись террористки, она так и не поняла. Анна Павловна пыталась убедить милиционеров в неправильности их действий (я этого не видела и не слышала, так как находилась на улице, а Анна Павловна старалась во дворе, где было много шума), но у нее ничего не получилось. Мишенька не особо удивился, увидев супругу поблизости, но почему-то решил, что это она все подстроила, и обвинил ее во всех смертных грехах. Анна Павловна, конечно, обиделась, но тем не менее рванула вслед за милицейскими машинами на своей «шестерке» и увидела, куда доставили Мишеньку.
После этого она вернулась домой, оделась потеплее, наскоро нарисовала плакат (поэтому буквы и получились кривые), лично обзвонила все газеты, выпуски которых имелись в доме (правда, не везде ей ответили), связалась с американским и шведским консульствами, телефоны которых у нее были, после чего рванула к стенам отделения милиции, где и стала выражать протест против ареста мужа и политических репрессий в целом.
– Если он в чем и повинен, то только в супружеской измене, – сказала мне Анна Павловна с надрывом, – но с этим я сама разберусь. А сейчас Мишеньку надо вызволять! Вы мне поможете?
Я ответила, что постараюсь, и еще раз уточнила, куда делись Верка с Сашкой, конечно, не называя сына и подружку по именам. Анна Павловна снова твердо заявила, что охранники увели их в «точку», где располагаются офисы Миши и Димы, и они оттуда не появлялись. Анна Павловна выдвинула версию: эти проститутки успели переспать со всеми милиционерами, и поэтому их оставили на свободе.
У меня, признаться, было другое мнение.
– Кстати, а почему вы все-таки появились с политическим лозунгом? – поинтересовалась я.
– Это эффектнее, – ответила Анна Павловна. – Тем более тут иностранные журналисты. Вот если бы Мишенька еще был евреем… Я давно ему говорила, что нужно сменить национальность. Неужели в роду не найдется ни одного еврея? Вот одна моя подруга отыскала прабабушку, так уже три года живет в Израиле. Знаете, как там заботятся о пожилых людях? А Мишенька не чешется. Я-то свою родню до шестого колена прошерстила. Представляете, ни одного еврея! И о чем я думала, когда выходила замуж?
Мне хотелось взвыть, Вовчик на заднем сиденье странно крякал, но Анна Павловна, по всей вероятности, относила издаваемые им звуки на счет его бедственного положения. Она как раз уточнила, кем мне приходится Вовчик.
– Родственник в некотором роде, – ответила я, но не стала углубляться в дебри наших семейных отношений по кошачьей линии.
Анна Павловна схватила меня за руку и потребовала ответа: когда освободят Мишеньку? Если не предъявят никакого обвинения, то крайний срок – в четверг днем, ответила я. Я, правда, не была стопроцентно уверена, что максимальный срок содержания под стражей без предъявления обвинения сейчас составляет семьдесят два часа, но Анна Павловна этого тем более не знала, а Вовчик словесно в разговоре не участвовал.
– А почему не сегодня? – взвыла Анна Павловна.
– С этим вопросом не ко мне.
Анна Павловна стала что-то верещать, но я пресекла порыв в зародыше: мне требовалось еще выяснить, чем конкретно занимается Мишенька. Как я предполагала, другой такой возможности не представится.
Мишенька поставлял в Россию продукты питания. Их состав время от времени менялся – в зависимости от спроса, таможенных пошлин и так далее.
– Чем он еще занимается? Хобби у него есть какое-нибудь?
– А зачем это вам? – прищурилась Анна Павловна.
– Хочу разобраться, за что ему могут предъявить обвинение.
Лучше бы я этого не говорила: пришлось лишние минут пятнадцать выслушивать, какой Мишенька хороший и честный. Он просто не мог участвовать ни в чем противозаконном. Я хотела заметить, что полностью законного бизнеса в нашей стране нет и быть не может, но вовремя сдержалась.
– Куда он еще ходит, кроме работы? Или только в этот свой офис, где его арестовали?
Анна Павловна задумалась, а потом ответила:
– В церковь ходит. И даже сам проповеди читает.
Вовчик на заднем сиденье опять издал какой-то странный звук. Мне страшно хотелось показать ему кулак, но сделать это при Анне Павловне я не могла. К счастью, она не обратила внимания на телохранителя, занятая мыслями о своем Мишеньке.
Сохраняя невозмутимое выражение лица, я уточнила у Анны Павловны, где находится церковь и как она называется.
– Какого-то святого, я точно не помню. А находится в Красносельском районе, при выезде из города. Пожалуй, это уже даже не Петербург…
И Анна Павловна сообщила мне точные координаты, добавив, что добираться удобно, даже если нет своей машины: недалеко останавливаются маршрутка и автобус. Мишенькина супруга там, конечно, неоднократно бывала, проверяя, какие такие проповеди произносит ее благоверный. Убедилась в благопристойности занятия и, главное, поведения мужа. Ей, конечно, не очень понравилось, что подавляющее большинство прихожанок – женщины, но что поделаешь? В любой церкви встретишь гораздо больше женщин, чем мужчин.
Анна Павловна была очень рада, что Мишенька занялся богоугодным делом: в молодости он только по бабам бегал. Она пришла к выводу, что раз он ударился в религию, то с женщинами покончено. Не станет же пастор оприходовать прихожанок? Я с этим вслух согласилась, но в душе уверена не была. Мне также захотелось посетить данное заведение. И, пожалуй, еще разок встретиться с Леной Сойко, чтобы выспросить у нее и про злосчастный дворик, и про церковь в Красносельском районе. И почему Лена называла дворик церковью Святого Дона Жуана? Или у них по всему городу филиалы, неизвестные Мишенькиной супруге? Хотя от такой разве скроешься…
Но сейчас мне следовало заканчивать беседу. Я, пожалуй, узнала все, что могла. По-моему, Афганцу следовало бы подключить к делу официальные органы (он их, конечно, уже подключил, но стоит дать более конкретные задания). А может, никаких действий и не потребуется. Если эти самые «проповедники», или кто они там уже есть, хоть немного напуганы… Ведь Афганцу-то нужно, чтобы никто не лез на его священную территорию и делился.
А мне нужно вызволять Сашку и Верку. Они для меня важнее всех деловых интересов Алексея Петровича и самого Алексея Петровича со всей его свитой. А раз мои находятся в той злосчастной «точке», с нее и следует начинать. Убьем двух зайцев: и моих освободим, и «проповедников» постращаем… Заодно выясним, чем они там с женщинами занимаются. Тут наши с Лешкой интересы совпадают.
– Анна Павловна, сегодня вы тут больше ничего не добьетесь, – сказала я женщине. – Идите домой, выспитесь. А завтра с утра вашего Мишу, возможно, освободят.
– Но вы же обещали отпустить его сегодня! – завопила Анна Павловна истошным голосом.
– Я не обещала. И я не освобождаю.
Анна Павловна еще немного повопила, а потом, к моей великой радости, опять, раскрыв плакат, бросилась искать поддержки у журналистов, так пока и не покинувших свои посты. Вместо нее к моей машине приблизился Афганец.
– Поехали отсюда, – сказала я ему.
– Куда? – уточнил он.
– К «точке».
Лешка посмотрел на Вовчика, так и корчившегося на заднем сиденье.
– Ее ребенок и Верка, наверное, там, – сказал Вовчик.
Лешка крикнул своих, все быстро распределились по джипам, и мы сорвались с места. В зеркало заднего вида я заметила, что Анна Павловна хотела рвануть за моей машиной, размахивая плакатом, но как ей угнаться за «БМВ»? За нами также последовали знакомые сотрудники правоохранительных органов.
Следующее наше общее совещание состоялось перед въездом в злосчастный двор. Как выяснилось, Вовчик вел запись нашей милой беседы с Анной Павловной, которую и включил для собравшихся. Сотрудники правоохранительных органов были категорически против очередного проникновения на чужую территорию. Лешка тоже, в общем, не горел желанием туда лезть. Его бойцы молчали, в прениях не участвуя. Исключение составил Вовчик, поддержавший меня. Он считал необходимым спасать Верку и Сашку, с которыми был знаком лично и тесно.
