Улица Пяти Лун - Питерс Элизабет (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Это было на редкость невзрачное сооружение — не слишком подходящее для наследника всего того великолепия, которое мне довелось лицезреть. Низенькое кирпичное здание, наверняка бывший сарай, где прежде хранили лопаты и грабли. Часть кровли заменили стеклянной крышей — надобности художника диктовали свои условия, — но на этом обновление и закончилось.
Дверь была открыта. Да и как же иначе — солнце беспрепятственно шпарит через стеклянную крышу, и внутри мастерской, должно быть, жарко, как в духовом шкафу. Луиджи трудился. Торс его был обнажен, заляпанные краской джинсы сползли на узкие мальчишечьи бедра. С минуту я с интересом рассматривала загорелую спину, столь же гибкую и мускулистую, как у атлетов Лисиппа. Странно, почему при такой жаре не плывут краски. Переведя взгляд на холст, над которым колдовал Луиджи, я поняла, что это не имеет значения. Все равно никто не заметил бы разницы.
Я кашлянула и вежливо шаркнула ногой. Луиджи стремительно обернулся. В зубах у него была зажата кисть, лицо все в точках охры и ультрамарина. Именно эти кричащие цвета, должна с прискорбием сообщить, и доминировали на холсте. Не знаю, что еще можно сказать о картине Луиджи. Я в таком искусстве ничего не смыслю. Мешанина красного и синего самых неприятных оттенков. Жуть...
Впрочем, сам Луиджи выглядел куда привлекательнее. Он вытащил из зубов кисть и без улыбки посмотрел на меня:
— Вы пришли. Я думал, вы забыли про свое обещание.
— Не знала, уместно ли заглянуть к вам без приглашения. Некоторые художники не любят, когда прерывают их творческий процесс.
Угрюмое лицо Луиджи просияло в чарующей улыбке.
— У меня сейчас простой, — сказал он, тщетно пытаясь придать себе важный вид. — Зашел в тупик... Знаете, временами такое случается.
— Понимаю. Я уйду, если вы...
— Нет-нет! — Его изящные, но сильные пальцы ухватили мою ладонь. — Вы должны остаться. Скажите, что вы об этом думаете?
Хорошо, что я знаю, как действовать в подобных случаях. Отступив на несколько футов, задумчиво склонила голову набок и прищурилась. Потом сложила пальцы наподобие подзорной трубы и оглядела картину через нее. Так, теперь шаг вправо, затем влево. Щурилась, жмурилась, распахивала пошире глаза... Наконец подошла к картине вплотную, едва не вымазав краской кончик носа, постояла так полминутки и медленно повернулась к Луиджи:
— Завораживающе... Очень, очень интересная идея. Наводит на размышления.
— Да-да! — страстно вскричал Луиджи. — Вы понимаете!
И мы принялись обсуждать шедевр. Я указала несколько мест, где тон можно было бы подобрать поточнее. Задыхаясь от восторга, Луиджи поведал, какие поправки собирается внести. Юноша был на седьмом небе от счастья. Правда, однажды он застал меня врасплох, спросив в лоб, а какие, собственно, мысли будоражит во мне его творение и какие чувства пробуждает. Я быстро затараторила всякие расхожие глупости и постаралась уйти от опасной темы. Единственное, что пробуждала во мне картина Луиджи, — это раздражение и ощущение бессмысленного хаоса.
Через десять минут в пекле мастерской я почувствовала себя кроликом в духовке. Точнее, козлом, поскольку несло от меня именно так, как, по моим представлениям, несет от этого малосимпатичного животного. Но Луиджи, казалось, ничего не замечал. Заполучив благодарную аудиторию, он не собирался отпускать ее так быстро, и мне пришлось полюбоваться прочими шедеврами юного живописца. Гм... Все они были разных оттенков, других отличий я не заметила.
— А вы пишете только маслом? — спросила я, принюхиваясь к себе. — Иную технику не пробовали?
Глупый вопрос. Следовало спросить, какую технику Луиджи не испробовал. Перо, акварель, пастель, шелкографию, гравюру... На свет появлялись все новые и новые кипы шедевров. С меня же лился пот в три ручья, я задыхалась, перед глазами плыли разноцветные круги. Не выдержав, я в отчаянии выпалила:
— Пощадите, Луиджи! Еще немного, и я лопну от впечатлений! Надо, чтобы все эти ваши чудесные работы проникли в мое подсознание, стали частью меня...
Луиджи милостиво согласился. Он бы согласился со мной, даже если бы я сказала, что «эники-беники ели вареники». Оставив художника трудиться над особо ядовитой цветовой гаммой для нового нетленного полотна, я вырвалась на свежий воздух и едва не закричала от невыразимого облегчения.
Впрочем, грешно и глупо смеяться над восторгами молодости. Что может быть горше юношеских разочарований? Хотя я не утверждаю, что хорошо знакома со всеми формами европейского искусства, все же не думаю, что Луиджи способен внести большой вклад в сокровищницу мировых шедевров. Рано или поздно юноша это осознает и будет уязвлен до глубины души. Ну а пока пусть получает удовольствие от красок и кистей. А я оставлю свое циничное мнение при себе...
В дом я проникла через один из многочисленных боковых входов, стараясь не попадаться никому на глаза, точнее... гм... под нос. Учуять меня можно было за милю. А все подлый Смит! Если бы не лез со своими гнусными советами, я давно бы уже добралась до ванной. Ладно, теперь все позади, скорей, скорей на встречу с мылом и горячей водой!
И надо же было случиться, что, проскользнув в дом запашистой тенью, я первым делом напоролась на ослепительную княгиню Кончини. Со мной подобные казусы происходят сплошь и рядом, — как говорится, не повезет, так с детства.
Княгиня стояла в холле, стаскивая безукоризненно белые перчатки. Рядом в подобострастном поклоне вдвое сложился дворецкий, ожидавший, когда ее светлость вручит ему перчатки и элегантный жакет песочного цвета. Судя по всему, синьора Кончини ехала в машине стоя, ибо на ее юбке не было ни складочки. Туфли сверкали чистотой, а каждый глянцевый волосок прически выглядел так, словно над ним колдовали несколько часов, укладывая строго в соответствии с тщательно продуманным планом.
Прекрасные глаза княгини внимательно оглядели меня, и она улыбнулась своей легкой античной улыбкой. Я почти физически ощутила, сколь грязна и неопрятна каждая клеточка моего немытого существа. Одежда в зеленых пятнах от травы, слюнявые следы Цезаря, в волосах земля, физиономия в поту... А запах! Я содрогнулась и поспешила с независимым видом откинуть со лба липкие, спутанные космы. Княгиня едва заметно наморщила свой патрицианский носик.
— Привет! — бодро сказала я.
— Добрый день. Как приятно вас видеть, дорогая Вики.
Она протянула дворецкому перчатки и, раскрыв объятия, шагнула ко мне. Я испуганно отпрянула и прохрипела:
— Только не прикасайтесь ко мне, Бьянка! Я... играла с собакой.
— С собакой? А-а, наверное, тот огромный ужасный зверь, которого завел Пьетро. Странный вкус, моя дорогая.
— Мне нужно принять душ, — промямлила я, пятясь к лестнице.
— Поднимусь-ка я с вами, дорогая. Мне тоже не помешает привести себя в порядок перед обедом.
— Да вы само совершенство, Бьянка!
— Очень любезно с вашей стороны, Вики. А если серьезно, я хочу поговорить с вами наедине до того, как мы увидимся с остальными. Это касается вопроса, о котором мы беседовали в день нашего знакомства... Я обещала показать вам свою коллекцию.
У нее было такое серьезное лицо, что я замерла как вкопанная на середине лестницы.
— Вы хотите сказать, что нашли?!
Бьянка покачала головой:
— Разумеется, я проверила еще далеко не все экспонаты. Но кое-что отобрала... Мне кажется, эти ценности могли бы привлечь ваших гипотетических преступников. Кубок курфюрста, изумруды Сигизмунда и несколько других вещиц. С ними все в порядке.
— Что ж, это хорошая новость, — разочарованно пробормотала я. — Поверьте, я не рассчитывала, что вас ограбили только для того, чтобы подтвердить мою гипотезу.
— Но это не значит, что она неверна.
Княгиня была сама любезность, но явно не верила в мою теорию. Я вдруг испытала прилив раздражения. И с какой стати она держится со мной так покровительственно?
— Моя гипотеза верна! Я пока не могу ее доказать, но докажу, непременно докажу!
