Лунный зверь - Килворт Гарри (читать полную версию книги .txt) 📗
«Все будет так, как я хочу! — пообещал сам себе Камио. — У меня будет дом и семья. Судьба на моей стороне».
ГЛАВА 12
О-ха и Гар лежали на опушке Леса Трех Ветров, среди диких трав и цветов, и грелись на полуденном солнышке. Гар не отрываясь наблюдал за пчелой, которая выделывала в воздухе головокружительные пируэты. Перелетая с цветка на цветок, она, казалось, нарочно петляла, удлиняя свой путь. То был один из восхитительных летних дней, когда даже лисы забывают о своих заботах и тревогах и позволяют себе понежиться, подставив спины ласковым пальцам Лаская. В эти дни они предаются мечтам о том, как души их обретут покой и безмятежность посреди благоуханных зарослей Дальнего Леса. Что до барсуков, они в такие дни особенно склонны к философским размышлениям, изобретениям и совершению открытий.
О-ха жила с барсуками довольно долго и успела понять, что ее соседи — необычные создания. Они слагают глубокомысленные пословицы, изрекают высокие истины, проникают в непреходящие законы бытия, но, когда созерцательное настроение оставляет их, словно забывают о своих прозрениях и ведут самую заурядную жизнь. Порой в головах их рождаются хитроумные, замысловатые планы, невероятные изобретения, но они даже не пытаются осуществить их, возможно, потому, что лапы их слишком неуклюжи, но скорее потому, что им нравится лишь выдумывать, а не претворять в действительность.
О-ха эта особенность барсучьего племени казалась чрезвычайно странной. Реальная жизнь словно не волновала барсуков, живущих в мире грез. Мечтатели, сказочники, фантазеры, они были способны измыслить удивительные приспособления, но это не приносило им никакой ощутимой пользы. Барсуки не имели необходимого инструмента — человеческих рук, способных к тонкой и кропотливой работе. А главное, им не хватало настойчивости и решимости. Набравшись смелости, лисица поделилась с Гаром своими наблюдениями.
— Ха, — хмыкнул старый барсук. — Вот и видно, что ты лиса. Вы все, рыжая братия, wintrum geong. Хватаете по верхам, не умеете смотреть в корень.
Барсук помолчал. Прищурившись, он следил за неутомимой пчелкой.
— Мечты хороши сами по себе, от них нечего ждать пользы, — вздохнув, продолжал он. — Глупо думать, что они должны становиться жизнью, что фантазии и грезы — отрада для ленивых. Ох, глупо, глупо. Мечты — это такая же явь, как и то, что ты видишь вокруг. В жизни мы ищем, чем набить брюхо, так? Ищем и находим. Но и душа твоя порой тоже бывает голодна, ведь правда? Мечты, фантазии, сказки — вот чем кормят душу. А без такой еды она погибнет. Поняла, лисичка?
На земле виднелись какие-то причудливые рисунки: немногим раньше барсук пытался объяснить лисице, как действует его новое изобретение, с помощью которого можно доставать мед из ульев, не беспокоя пчел. Но О-ха оказалась не слишком внимательной слушательницей, а узоры линий и кругов, начерченные в пыли, нагнали на нее скуку. То, чему она не видела конкретного применения, лисица считала ерундой. Барсук указал на свой чертеж:
— Видишь, вот чудесная идея. Чтобы сделать такую штуковину, потребуется пропасть палок, камней, прутиков и еще всякой всячины. И все это должно крутиться, натягиваться, толкать одно другое. Зачем мне возиться с этим? Я и так знаю, это отличная вещь, swefna cyst. Вот здесь, — и барсук тряхнул своей тяжелой головой, — все это работает, вертится, крутится, поднимается, опускается. Никаких сбоев, и вот мед уже в лапах, пчелы спокойны, все счастливы. Я представляю себе это, и я тоже счастлив. Душа моя довольна — для нее мечта вкуснее, чем мед для брюха. Если попытаться сделать эту штуку, — фыркнул барсук, — душе уже не будет так вкусно. Получится вещь, а мечта исчезнет. Пусть уж лучше останется здесь, в голове. Если она выйдет наружу, душе ничего не достанется. Брюхо, может, и получит лакомый кусок, а душа потеряет.
— Но эта вещь могла бы облегчить жизнь. Приносить пользу…
— Может быть. Только нас, барсуков, не заботят излишества. Нам не нужно того, что могло бы пригодиться в жизни, — достаточно лишь самого необходимого. Глупо менять мечту на пользу — так считаем мы все, барсуки. Поняла?
Лисица вздохнула:
— Боюсь, что не совсем, но это не важно. Ты думаешь так, я — иначе. Это не повод для споров. Нам нет нужды изменять друг друга. Жаль только, что я не умею изобретать. Вот бы придумать какую-нибудь ловушку и поймать этих проклятых собак — Хваткого и Сейбра. Уж тогда бы я…
— Тогда бы ты пожалела, верь моему слову. Напрасно ты думаешь, что месть сладка. В ней нет отрады.
— Легко тебе говорить, Гар. У тебя свои мечты, у меня свои. В них льется кровь моих врагов. Душа моя упивается этой кровью, и я счастлива.
Барсук сокрушенно покачал головой:
— Это не мечты, лисичка. Это кошмары. Гони их прочь. Кровь никому не приносила счастья.
И он вновь устремил взгляд на пчелу, которая порхала между цветов, — определенные оттенки привлекали ее, другие же она игнорировала. Голубые лепестки, очевидно, нравились ей больше всех остальных. Гар опять погрузился в созерцание.
Из чащи меж тем вышла еще одна лисица. То была О-лан, старая знакомая О-ха. В лесу их с мужем называли идеальной парочкой, и не зря — они жили душа в душу, в полном согласии друг с другом, никогда не ссорились. «Тоска, наверное, всю жизнь вот так лизаться», — с досадой думала О-ха при каждой встрече с ними.
О-лан приблизилась, грациозно петляя среди высоких трав, а Гар, по-прежнему не сводя глаз с пчелы, что-то бурчал себе под нос, будто спорил сам с собой. Подойдя, О-лан первым делом щелкнула зубами и с рассеянным видом проглотила пчелу.
Барсук вскочил как ужаленный:
— Ааах! Что ты наделала! Сожрала мое вдохновение! Эх ты, лисица! Да что с тебя взять, невоспитанная особа! Съела мою фантазию, и хоть бы хны!
Испепелив О-лан презрительным взглядом, барсук побрел в сторону леса. О-ха окликнула его, но он, не оборачиваясь, раздраженно затряс головой:
— Твоя подруга съела мою мысль. Я иду домой. К зверям, которые думают не только о брюхе. Здесь, с вами, мне не место… — И он скрылся за деревьями.
— Что это с ним? — пробормотала опешившая О-лан. — Что я такого сделала? Неужели он взъелся на меня из-за какой-то пчелы?
О-ха кивнула:
— Он же сказал — это была не просто пчела, а его фантазия. Он смотрел на нее, и в голове у него что-то зарождалось. Не знаю что, но для него это было очень важно. Ладно, не переживай, ты же не нарочно.
О-лан опустилась на землю рядом с О-ха.
— Мне так жаль, что он расстроился. Будь добра, передай ему мои извинения, хорошо? Меньше всего на свете мне хочется кого-нибудь обижать.
— Знаю, знаю.
Довольно долго обе лисицы молчали. О-ха догадывалась — О-лан проделала немалый путь отнюдь не для того, чтобы убить лишнее время. Безучастное, непроницаемое выражение, застывшее на морде О-лан, не предвещало ничего хорошего. Наверняка, решила О-ха, сейчас ее попросят о каком-нибудь обременительном одолжении.
— Ну так что же? — не выдержала наконец О-ха. — Я полагаю, у тебя ко мне дело?
О-лан бросила на нее удивленный, простодушный взгляд.
— Что ты, что ты, — недоуменно округлив глаза, возразила она. — Просто захотелось немного поболтать с тобой. Иногда так приятно перекинуться парой слов с хорошей знакомой. Мы ведь с тобой давно не виделись, О-ха. Как поживаешь? Что новенького? Не думаешь, что пришла пора оставить барсучий городок и перебраться в собственную нору? По-моему, тебе не слишком хорошо живется с этими надутыми ворчунами. Вечно они не в духе. Может, злыми их и не назовешь, но общаться с ними не тянет, правда?
— Да нет, я к ним привыкла. Они славные звери — спокойные, сдержанные. Конечно, немного замкнутые и от этого на первый взгляд кажутся угрюмыми.
— Вот как? — О-лан слегка дернула ухом. — Спорить не стану. Кому и знать барсуков, как не тебе. Взгляни только, что сталось со своим, — перевела она разговор, указывая на развороченную землю вокруг холма. — И поля наши, и луга — все погибло.
