Любовь со вкусом вишни (Смерть в наследство) - Алюшина Татьяна Александровна (книги .TXT) 📗
Он с ненавистью смотрел в затылок своего водителя, сидевшего за рулем служебной машины, в данный момент безнадежно застрявшей в пробке на Тверской.
Ни пробка, ни водитель, впрочем, не имели никакого отношения к мучившей, изводившей, душившей его ярости.
Как можно было так лохануться?! Как, вашу мать?!
Как можно было пропустить этот дом, который, оказывается, всегда принадлежал бабке?! А теперь и девке этой!
Ведь если где и прятать что, так в доме, да и сама девка наверняка там отсиживается!
«Сука! Удавлю!!»
Подчиненного, отвечающего за информацию о девушке и попавшего под первую, неконтролируемую вспышку злости начальника, уже увезли в больницу, избитого до бесчувствия.
Если бы он не выместил на ком-то необузданный взрыв переполнявших эмоций, то вряд ли смог бы сейчас спокойно ехать на условленное место встречи со своей группой.
«Ничего, вечером будем на месте, а уж там мы точно что-то найдем и барышню сбежавшую. Нет, ну какова сука!»
Веронику раздражало бездействие.
Поздно ночью их с дедушкой и Апельсином привезли в дом Антона и Натальи Ринковых, а рано утром, пока они еще спали, все мужчины уехали.
Вернувшись вечером с работы, Антон попытался успокоить девушку, объяснил, что раз Матерый взялся, он сделает все как надо.
Хозяева замечательные люди, и их дети, и няня с домработницей, и дом, и пришедшая Дина с сыном Иваном, и это еще больше раздражало Нику, потому что их с дедушкой, не спрашивая, привезли и навязали этим хорошим людям. Веронике было очень неудобно пользоваться их гостеприимством.
Дедушка, который не мог сидеть без работы, тут же нашел себе очень важное дело. Он, стараясь быть тактичным, поинтересовался у Натальи, почему они не разводят огород, места же на участке предостаточно, хоть зеленушку какую к столу посадить.
– Да не умеем мы и как-то не думали об этом, – ответила она.
– Вы позволите мне поогородничать у вас? – спросил он у хозяйки. – Мы с Никушей уедем домой, а у вас зелень всякая будет к столу, это всегда в радость.
– Да, конечно, Василий Корнеевич, делайте что хотите и где хотите, только с двумя условиями! Первое, вы станете делать только то, что вам действительно нравится и доставляет удовольствие, и второе, вы дадите мне железное обещание, что не будете перетруждаться!
– Договорились!
Они обошли вдвоем с Натальей весь участок, подобрали место для грядок за домом, так чтоб и не на виду, и не совсем уж маленький получился огородец, и освещение чтобы достаточное, съездили на станцию и еще куда-то, купили семена, рассаду, и Василий Корнеевич приступил к делу.
Ника с удовольствием возилась с детьми и взялась помогать Наталье готовить. Апельсин, удвоив бдительность, обходил новые владения.
Кнуров ехал в дом к Ринковым совсем уж поздно, к ночи. Он устал, почти не спал и злился.
Тайник они нашли, подивившись мудрости покойного Игоря-Олега, но указания в нем были совершенно непонятны, и ясно, что без Василия Корнеевича в послании не разобраться.
Он просидел в архиве весь день, мало того, пришлось обращаться к Деду, чтобы получить разрешение. Дед, конечно, умница, присмотревшись к Сергею, сразу расщелкал, что он ввязался в какое-то непростое дело и уже взял интересный след, лишних вопросов не задавал, но мягко потребовал доложить детали. И хотя Кнуров давно уже не был его подчиненным, «сынком», как их всех называл генерал, но докладывать все-таки пришлось.
Да к тому же пришлось принимать в офисе срочного клиента, и хоть не любил Сергей совмещать дела, но иногда приходилось.
Кнуров поймал себя на том, что торопится, и сбавил скорость.
Он хотел видеть Нику, ее зеленые глаза, слышать спокойный, с придыханием голос, паузы между слов, эти летящие прядки волос, еле уловимый вишневый запах, вызывающий воспоминания о греховном наслаждении вишнево-коньячного шоколадного вкуса.
«Нет, нет, Матерый, это не для тебя! Кнуров, ты сбрендил! – вел он серьезный диалог с собой. – Никаких западаний. Ожиданий! Чур меня, чур!»
С этой Вероникой невозможны отношения, к которым он привык. Никакого легкого постельно-разговорного жанра, никаких отстраненно-безнадежных «я позвоню».
Она другая. Просто другая, и все, – слишком настоящая, умная и правильная девочка, из разряда тех, от которых он как раз держался на максимально возможном расстоянии.
Он битый-перебитый мужик – свободный «ходок», циник до костного мозга.
«Вот и нечего туда лезть! Между прочим, она тебя и не приглашала!»
Кнуров уволился в запас, когда приперло совсем уж по самое «не могу!» – вот именно по это самое он и не мог видеть и терпеть – глупые, преступные приказы, обусловленные высокой политикой, а чаще просто тупостью и бздением штабных начальников или большими деньгами, не мог видеть, как из-за этого гибнут молодые пацаны и разваливается армия. И много-много всякого дерьма той же направленности, о котором ни вспоминать, ни думать не хочется и тем паче становиться участником.
Уволился сразу, не рассуждая.
После одного из инцидентов с таким вот дерьмом штабным, хотя и прекрасно понимал, что для него нет ни места, ни какого-либо дела на гражданке. Он ничего другого не умел и при любых условиях оставался «спецурой» с подготовкой, закрепленной на уровне рефлексов и интуиции.
Да и хрен с ним, хоть дворником пойду, решил Кнуров. Но уйти в дворники ему не дали. Ринк встретил Серегу на выходе из «заведения» уже вольной птицей и забрал к себе работать.
К слову сказать, через фирму Антона прошли все, кто когда-то находился под его командованием или служил с ним вместе и ушел на гражданку. Кто остался работать у него же, кто, перекантовавшись первое время, подыскивал другое место, поспокойней, и уходил, а кого Ринк и сам турнул по разным причинам.
Антон с Мишкой к тому времени, когда пришел Сергей, уже поставили свою фирму на ноги, и он с удовольствием впрягся в дело.
Через пару лет они поняли, что имеют как бы два направления – то, чем занимались Антон с Мишкой, по большей части охрана и спецохрана, системы безопасности, а тот отдел, который возглавлял Кнуров, специализировался в основном на финансово-банковских кражах и аферах, активно используя новые технологии. А как нынче без них-то?
Сели они как-то вечерком втроем в кабинете у Ринка, посовещались и решили, что нужна отдельная фирма, специализирующаяся на кнуровском направлении. Вот тогда он и взял кредит, занял у мужиков денег и создал свое агентство. Работал как каторжный, почти не спал полгода, начав с полуподвального помещения на две комнатушки и двух подчиненных. Но он это сделал!
Отдал долги, встал на ноги, заработал серьезное имя и репутацию и клиентов приобрел непростых. А еще приходящую иногда, тяжелую, щемящую тоску о том, что в жизни ничего не исправить, не перерешать. Друзей, полегших в чужих странах, не воскресить, и нет и не будет у него никогда того, что есть у Антона и Мишки, – родной, близкой и любимой женщины, чтобы все понимала и чувствовала тебя настоящего.
Такая тоска притягивает, как магнит, собирая все потери в жизни, ошибки и упущенные возможности, и они встают перед тобой, как обвинители на суде. Бывает и такое с Кнуровым, накатывает.
Он познакомился с Натой и Диной на свадьбе, вернее, на двух свадьбах одновременно. Антон и Мишка устроили свадьбы в один день, отмечая это мероприятие совместно, по случаю чего были собраны все «братья», в том числе и Кнуров.
Он приехал в ЗАГС за полчаса до регистрации, как и положено, с дурацким букетом, в костюме, ношение которого освоил в совершенстве за последние годы, но который Сергея страшно раздражал и стеснял сегодня. Впрочем, Кнурова сегодня раздражало все. В кармане костюма от «Хьюго Босс» лежала плоская фляжка с коньяком, взятая с собой не случайно, а очень даже намеренно, что-то типа: «А не пошло бы оно все…» в соответствии с моментом и не отпускающим раздражением.
Стоя на крыльце перед дверью ЗАГСа, он ощущал тяжесть этой фляжки в кармане и ее вес, оттягивающий полу пиджака, что хоть немного примиряло его с неизбежностью того, что должно случиться с друзьями.
