Идеальный вариант (сборник) - Райт Лариса (читать книги .TXT) 📗
– И у меня-то, дочка, тоже все хорошо. Было, по крайней мере, раньше. И очень хорошо было. Наверное, просто лимит исчерпался. Хотя здешние врачи говорят, что надеяться можно. Я верю. Пытаюсь. Главное, чтобы она надеялась, не отчаивалась, и тогда, даст бог, выкарабкается.
Девушка снова положила ладонь на холодную руку отца, слегка сжала:
– Обязательно.
Тот молчал какое-то время, задумавшись о чем-то своем, потом сказал:
– Но знаешь, дочка, самое интересное, что для глобального ощущения счастья это не имеет никакого значения.
– Как это? – Она ничего не поняла.
– Я буду горевать, но я не стану несчастным, ведь прожитых в счастье лет у меня уже никто не отнимет.
– А ты был счастлив? – Голос немного подмерз. Детская обида снова дала о себе знать. Она ждала папу, а он был счастлив где-то там, без нее.
– Всегда. – Отец не обратил никакого внимания на зазвеневший холодок в тоне дочери. – А знаешь почему?
– Почему?
– Потому что всегда делал то, что хотел. Не в мелочах, конечно. Так живут только эгоисты и вряд ли чувствуют себя счастливыми. А по большому счету всегда следовал своим желаниям.
– Полюбил – ушел?
– И это тоже. Было бы два несчастных человека, а так четыре вполне состоявшихся. Я не прав?
– Не знаю. По-моему, надо сохранять семью.
– По-твоему? – Взгляд отца был слишком пристальным, и Ира смутилась, повторила только:
– Не знаю.
– Короче, то, что каждый сам кузнец своего счастья, – это не просто слова, а очень правильные слова. И ковать надо. Надо ковать, дочка, пока силы есть и желание. Вот я выковал и теперь борюсь за то, чтобы оно продолжалось.
– Как… – Ирочка замялась… – твой сын? – Слово «брат» замерло в подсознании и так и не родилось на свет.
– Хорошо. Крутится. Свой бизнес. Не очень большой, но хватает. Он и мать сюда отправил, оплачивает все, переживает. В общем, хороший получился пацан, правильный. Тоже, между прочим, уже отец. С женой, правда, разошелся. Она хотела, чтобы он продолжал на чужого дядю горбатиться, переживала, умоляла не рисковать. В общем, не его женщиной оказалась. Не зря же говорят, что муж и жена – одна сатана. Зато теперь счастлив.
– Понятно. А мама почему не твоей оказалась?
– Просил ее от тещи съехать в съемные метры. Она отказалась. Я ждал. Долго.
– От бабулечки? Уехать? Но почему?
– Чтобы крылья расправить, Ирка. Чтобы своим умом жить. Но пришлось уйти, чтобы мама смогла это сделать.
Снова замолчали. Она наблюдала за голубями, что толкались возле разбросанного пшена: гулили, отпихивали друг друга, наскакивали на соперников грудками и угрожающе клевали воздух. Все занимались одним делом, все действовали сообща, и, несмотря на явное желание каждого урвать лучшее зернышко, находились они в полнейшем согласии с окружающим миром. Ирочка отвела глаза от стайки и подняла вверх. Там, снисходительно наблюдая за происходящим, кружила одна-единственная голубка. Почему решила, что это именно самка, она не знала. Возможно, ее убедил в этом белый цвет или грациозность, с которой птица выписывала круги. На самом деле, пол не имел никакого значения. Важным было то, что время от времени кто-то из дерущихся на земле голубей поднимал клюв к небу и кричал что-то одинокой птице. Ирочка будто понимала смысл этих выкриков:
– Лети сюда!
– Все клюют, не будь дурой!
– Надо кушать, пока есть что!
– Голубь ты или кто? Здесь пшено!
– Куда ты собралась?
– Все нормальные голуби тут, а в небе ловить нечего.
Белая голубка сделала последний круг, стала снижаться, но, неожиданно резко взмахнув крыльями, взвилась вверх и скрылась из виду. Ирочка долго смотрела ей вслед. Показалось, что птица выглядела совершенно счастливой.
Через неделю она полетела в Канаду. Разводиться. Вслед звучал единый хор:
– Дура!
Там же встретила сестра, хотя выразилась помягче:
– У вас же дети.
– Детей это не касается, – Ира всем отвечала резко. Очень боялась спугнуть внезапную решительность.
Антон решение жены не одобрил, но принял безоговорочно. Так – значит так. Ясно ведь, былого не вернешь, а грядущее с непрерывной тошнотой друг от друга представляется весьма туманным. Развелись. Можно было возвращаться. Были варианты куда. Обратно к морю и солнцу. Или обратно к профессии – в Москву под крыло к Штейну, к большой зарплате, корочке КМН и понятным перспективам.
– И что думаешь? – спросила как-то Ниночка, вернувшаяся с очередных гастролей.
– Думаю, обратной дороги нет.
– Как это нет? Да ты что? – Она сразу включила пятую скорость. – Да стоит только захотеть… – Но Ира была начеку и нажала стоп-кран:
– А я не хочу!
– Как это?
– Вот так. Имею право на свои желания?
– Да. Конечно. – Сестра растерялась. – Только странно все это.
– Нормально.
Улететь все же пришлось. В Израиль. За детьми. Бабушки держали оборону гораздо дольше Антона, но девушка осталась непреклонна. Летние месяцы остаются за старшим поколением, а остальное время дети проводят с родителями. «Ведь в Канаде они смогут гораздо чаще общаться с отцом, не находите?»
Уезжали в спешке и какой-то безумной эйфории. Ире казалось, что бурлящее в ней возбуждение от впервые отведанного вкуса непослушания проберется наружу, зальет все вокруг, в том числе собственный энтузиазм. Она сдерживалась, как могла, и очень торопилась выбраться из-под непрерывного натиска страдающей бабулечки. Один раз даже не выдержала:
– Поедем с нами.
– Куда? – опешила бабушка. – В холод и снег? Я, моя дорогая, еще не тронулась умом, чтобы так издеваться над своим организмом. Всю жизнь мечтала оказаться в этой стране и не собираюсь наступать на горло собственной песне. Чему улыбаешься? Что смешного?
Смешного ничего не было. Было радостно, легко и спокойно. Бабушкина мечта исполнилась, и теперь Ира могла без груза на душе исполнять свою. Каждый делал что хотел. Хозяин – барин.
– И все-таки почему именно Канада? – удивлялась мама. – Могла бы вернуться.
– Вернем твое место. Похлопочу. Или другое выцыганим, еще получше, – вторил Борька Штейн.
– Не надо. Ни возвращать, ни возвращаться. Прошлого не хочу. А почему Канада? Да почему бы, собственно, и не она?
Лукавила. В Канаде можно было остаться на законных юридических основаниях, пока развод не оформлен официально. Потому и спешили, и нервничали, и забыли в итоге половину нужных вещей. К черту! Купим новые!
На новом месте освоились легко и сразу. Майке через месяц сделали операцию, и простуды закончились. Ира определила ее в сад. Дочка возвращалась и с восторгом рассказывала, как играла, гуляла, рисовала и просто болтала с другими детьми. Девочку всего лишь увезли от бабушек, а оказалось, вырвали из домашнего плена. Борька тоже быстро привык к новой школе. Ему, конечно, было сложнее, но справился, появились друзья, интересы, новые увлечения: лыжи и хоккей. Ира купила ему форму, записала в секцию, ходила на тренировки и кричала с трибуны:
– Шайбу! Шайбу!
Борька смущался и мычал:
– Кричи по-английски.
Ира, смеясь, трепала непослушные вихры сына и фыркала:
– Еще чего! – хотела кричать так, как кричала.
Пока дети отсутствовали, занималась обустройством дома: ходила по магазинам, выбирая посуду, текстиль и много всякой бестолковой мелочи, которая просто радует глаз.
Ниночка беспокоилась:
– Не успеешь оглянуться – сбережения кончатся. Что тогда? Нельзя же полностью рассчитывать на Антона. Вряд ли на «детские деньги» сможете продолжать снимать дом и жить на широкую ногу. Надо что-то делать!
– А я и делаю. – Ира не переставала каждую минуту улыбаться. – Жду.
– Чего ждешь? Чего?! Ирка, да что с тобой происходит?! Может, помочь? Может, надо что-то сделать, что-то устроить?
– Надо, – кивнула сестра. – Пригласи на представление.
Нина покрутила пальцем у виска, но билеты в цирк подарила. Дети визжали от восторга и безуспешно пытались отыскать тетку в огромном племени раскрашенных в пестрые костюмы людей, летающих, будто птицы, под куполом. Ира тоже получала удовольствие, но не просто от сложнейшей программы, а именно от актеров, которые, совершенно очевидно, все без исключения, занимались делом жизни, приносящим им бесспорное удовольствие.
