Портрет смерти (Посмертный портрет) - Робертс Нора (читать бесплатно полные книги txt) 📗
– Решайте сами. Следующий. – Она указала на молодого человека.
– Динго Уилкенс.
– Динго?
– Вообще-то Роберт Льюис Уилкенс, но…
– Достаточно. Что в той комнате? – спросила Ева, показав на дверь.
– Гардеробная.
– Вот и отлично. Идите туда. Сидите и ждите. Теперь вы. – Она махнула рукой женщине. – Имя.
– Лайза Блю.
– О боже, у кого-нибудь здесь есть нормальные имена? Отправляйтесь вместе с этой дикой собакой динго.
Оба торопливо ушли. Тем временем Ева подбоченилась и посмотрела на Хастингса сверху вниз. Он уже взял в руки свою камеру и навел на нее объектив.
– Что это вы делаете?
– Сильное лицо. Хорошая фигура. Выразительная поза. – Он опустил аппарат и растянул губы в улыбке. – Я назову этот портрет «Полицейская сука».
– Я рада, что вы восстановили дыхание. Останетесь лежать или попробуете встать?
– А вы снова будете пинать меня в пах?
– Если понадобится. Садитесь в кресло, – предложила она, взяла табурет и подтащила его к себе.
Тем временем Хастингс, не расстававшийся с камерой, захромал к красному креслу и плюхнулся в него.
– Вы помешали мне. Я работал.
– А теперь работаю я. Какая у вас камера?
– «Райзери 5М». А вам-то что?
– Вы пользуетесь ею постоянно?
– О господи, смотря для чего. В некоторых случаях применяю «Борнейз 6000». Когда есть настроение, вытаскиваю «Хассельблад 21». Вы что, пришли сюда прослушать лекцию по фотографии?
– А «Хайсермен Диджи Кинг»?
– Кусок дерьма. Для любителей. О боже…
– Послушайте, Хастингс, – невозмутимо продолжала Ева, – вам действительно нравится таскаться за людьми? Преследовать красивых женщин и фотографировать их?
– Я фотограф. Этим и занимаюсь.
– Вас дважды задерживали за преследование.
– Чушь! Черт побери, я художник! – Он наклонился вперед. – Послушайте, они должны были сказать мне спасибо за то, что я счел их интересными. Разве роза выдвигает обвинение против поэта, который запечатлел ее образ?
– Может быть, вам следовало бы щелкать цветы?
– Моя специальность – лица и фигуры. И я не «щелкаю», а создаю образы. Я заплатил штраф. – Он презрительно махнул рукой. – Привлекался к общественным работам. Но в обоих случаях мои портреты обессмертили этих глупых и неблагодарных женщин.
– Значит, именно этого вы и ищете? Бессмертия?
– Оно мне и так обеспечено. – Хастингс посмотрел на Пибоди, одним движением взял камеру, навел ее и спустил затвор. – Пехотинец, – сказал он и сделал еще один снимок, прежде чем Делия успела моргнуть. – Хорошее лицо. Прямое и открытое.
– Я думаю, мне следовало немного втянуть щеки. Вот так, – продемонстрировала Пибоди. – От этого скулы кажутся выше, а…
– Бросьте. Прямота облагораживает.
– Но…
– Прошу прощения. – Ева, проявлявшая героическое терпение, подняла руку. – Вернемся к нашим баранам.
– Прошу прощения, сэр, – пробормотала Пибоди.
– К каким баранам? К бессмертию? – Хастингс пожал плечами, напоминавшими горы. – Оно у меня и так есть. Более того, я его дарю. Художник и его модель. Эта связь более интимна, чем секс или родственные узы. Ее можно назвать духовной интимностью. Ваш образ, – сказал он, постукивая пальцем по камере, – становится моим образом. Мое зрение и ваша реальность, совпавшие во времени.
– Угу… И вы выходите из себя, когда люди не понимают и не ценят того, что вы им предлагаете.
– Конечно, выхожу. Люди – идиоты. Болваны. Все!
– Значит, вы тратите свою жизнь на то, чтобы обессмертить идиотов и болванов?
– Да. И делаю их лучше, чем они есть.
– А что они дают вам?
– Удовлетворение.
– В чем заключается ваш метод? Вы снимаете их в студии, в профессиональной обстановке?
– Иногда. А иногда брожу по улицам и ищу лицо, которое меня вдохновит. Но для того чтобы прожить в этом продажном мире, приходится идти на компромиссы. Делать портреты. Снимать свадьбы, похороны, детей и так далее. Но я предпочитаю работать свободными руками.
– Где были ваши руки и все остальное вечером восьмого августа и утром девятого?
– Какого черта? Откуда я знаю?
– Подумайте как следует. Позавчерашний вечер, начиная с девяти часов.
– Работал. Здесь и у себя в квартире. Делал монтаж. Глаза. Глаза с момента рождения до момента смерти.
– Интересуетесь смертью, верно?
– Конечно. Без нее жизни не бывает.
– Вы работали один?
– Абсолютно.
– После девяти с кем-нибудь разговаривали, кого-нибудь видели?
Хастингс оскалил зубы.
– Я уже сказал, что работал ! Терпеть не могу, когда меня отвлекают!
– Значит, вы были здесь один. Весь вечер. Допоздна.
– Вот именно. Думаю, я работал примерно до полуночи. На часы не смотрел. Возможно, выпил, а потом принял долгую горячую ванну, чтобы расслабиться и уснуть. Лег в постель около часа.
– Хастингс, у вас есть какое-нибудь транспортное средство?
– Не понимаю вопроса. Конечно, есть. Мне нужно ездить в город, разве не так? Думаете, я могу зависеть от городского транспорта? У меня есть машина и четырехместный фургон, который используется в случаях съемок на местности, когда требуются помощники и оборудование.
– Когда вы впервые встретились с Рэйчел Хоуард?
– Это имя мне незнакомо.
Ева встала и подошла к Пибоди.
– Квитанции.
Пибоди тут же перестала втягивать щеки.
– Две. Она дважды пользовалась кредитной карточкой, совершая небольшие покупки. В июне и в июле.
– О'кей. Теперь допроси тех двоих. Напугай их как следует.
– Это мое любимое занятие.
Ева вернулась к табуретке.
– Рэйчел Хоуард является вашим постоянным покупателем.
Хастингс долго смотрел на нее, а потом фыркнул:
– Я не имею дела с покупателями! Нанимаю для этого других!
– Может быть, это освежит вашу память. – Ева достала любительский снимок, сделанный в круглосуточном магазине, и протянула его Хастингсу.
Последовала заминка. Очень короткая, но Ева ее заметила.
– Хорошее лицо, – небрежно сказал он. – Открытое, наивное, юное. Но я ее не знаю.
– Нет. Вы опознали ее.
– Я ее не знаю, – повторил Хастингс.
– Попробуйте еще раз. – Не сводя с фотографа глаз, Ева протянула ему посмертный портрет.
– Почти гениально, – пробормотал он. – Почти… – Хастингс встал, подошел к окну и рассмотрел фотографию. – Композиция, ракурс, нюансы… Юность, свежесть и открытость еще присутствуют, но она мертва.
– Почему вы так говорите?
– Я фотографирую мертвых. Люди, присутствующие на похоронах, хотят сохранить о них память. Поэтому я время от времени хожу в морг и даю несколько долларов служителю, чтобы тот позволил мне сфотографировать труп. Так что смерть я знаю.
Он опустил фотографию и посмотрел на Еву:
– Вы думаете, я убил эту девушку? Действительно так думаете? Ради чего?
– Скажите сами. Вы знали ее.
– Ее лицо мне знакомо. – Он снова посмотрел на портрет и облизал губы. – Так много лиц. Она похожа на… Я видел ее раньше. Где-то видел…
Хастингс подошел к креслу и грузно опустился в него.
– Я где-то видел ее лицо, но эту девушку не знаю. Зачем мне убивать незнакомого человека, если меня раздражают многие знакомые, а они, заметьте, все живы и здоровы?!
По мнению Евы, это был хороший вопрос. Она билась с Хастингсом еще пятнадцать минут, потом на время оставила его в покое и взялась за молодого помощника:
– О'кей, Динго, чем вы занимаетесь у Хастингса?
– Я-я-я-я-я…
– Перестаньте. Дышите. Вдох – выдох. Вдох – выдох…
Динго втянул в себя воздух и зачастил:
– Я работаю помощником фотографа в студии и на натурных съемках. Я-я-я… – Ева погрозила юноше пальцем, и он снова судорожно вздохнул. – Я готовлю камеру, расставляю прожекторы, приношу мебель – в общем, делаю все, что ему нужно.
– Как давно вы у него работаете?
– Две недели. – Динго с опаской посмотрел на дверь, за которой находился Хастингс. Потом наклонился к Еве и понизил голос до шепота: – Большинство его помощников долго не выдерживают. Я слышал, что мой предшественник проработал у него всего три часа. Это рекорд краткости. А рекорд долготы – шесть недель.