Танец мотылька - Кэнди Элен (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Я медленно проходила мимо своих картин, и воспоминания терзали мое сердце.
Отвернувшись, я вышла в другой зал.
– Элизабет! Картины великолепны! Только влюбленный человек способен творить такие шедевры! – Ко мне подошел Ник Ричмонд с поздравлениями.
Ричмонд, как всегда, доставал белый платочек из кармана зеленого жилета и вытирал капли пота на лбу. Он тяжело дышал, щурил маленькие глазки и приподнимал брови, которые срослись в одну сплошную полоску.
– С чего вы взяли, что я влюблена? – Я равнодушно пожала плечами.
– Знаешь, Лиззи, за свою жизнь я знал многих женщин. Поверь, я умею читать по глазам. А женский взгляд может очень многое рассказать… Не слушай, что говорит женщина, она может лгать, смотри в ее глаза – они никогда не обманут, – тяжело проговорил Ричмонд и опять достал платочек. – Дитя, тебе сейчас очень тяжело, я вижу. В чем дело? Может, я смогу помочь?
Почему-то Ник сейчас вызывал у меня доверие, прошлое отвращение пропало. Возможно, потому, что мне нужно было высказаться.
Ричмонд заметил мое к нему расположение.
– Давай прогуляемся до твоих картин. – Он подставил локоть, и я взяла его под руку.
Мы зашли в зал. Ричмонд отдышался и взглянул на мои картины.
– Мэт тебя обидел? – спросил вдруг Ник.
Я была ошарашена этим вопросом и отвела взгляд.
– Его впервые с тобой нет. Тем более, это твоя выставка… – Ричмонд опять пронзил меня взглядом, и мне показалось, что рентгеновский луч прошел через мой мозг.
– Мне не известно, где Мэт. Эта тема мне безразлична, – холодно ответила я и отвернулась от любопытного Ричмонда.
Ник глухо засмеялся и опять полез за платком. Он посмотрел на портрет Мэта.
– Ты его любишь. Ты его очень сильно любишь. Посмотри, портрет был нарисован не с натуры. Ты его писала с помощью своей памяти. Заметь, ты отлично знаешь его черты, разрез и цвет глаз, контур губ, родинку на правой щеке… – Ричмонд водил пальцем по картине. – Зачем ты обманываешь сама себя?
– Я не знаю… – заволновалась я. – Я не знаю, любовь ли это?
Я немного растерялась и потянула рукава кофты. Ник был прав, я боялась признаться в этом самой себе.
– Не каждый человек за три года может запомнить лицо собеседника. А ты воспроизвела его в точности. Значит, ты часто изучала его, любовалась им, возможно, восхищалась. У меня есть друг, хороший человек, мы общаемся уже тридцать лет. Но закрой мне глаза, я даже не вспомню изгиб его бровей! – Ричмонд отдышался. – Мэт стал твоим другом за минуту до вашего знакомства!
Ник хрипло засмеялся.
– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовалась я.
– Держу пари, он сразу предложил тебе какую-то помощь. А мужчины, предлагая помощь, всегда надеются, что вы им чем-то отплатите. Он вывел тебя в свет, вытаскивал из передряг. А что ты ему сделала хорошего? Ухаживала за его старой тетей? – Ник приподнял бровь. – Нет, но это его не смущало. Уверен, он в тебя влюбился с первого взгляда, хотя я и не присутствовал на вашей первой встрече. И ждал ответной любви…
Я молча слушала и, не переставая, теребила рукава кофты.
– Если кто-то испытывает к своему другу что-то большее, то вряд ли их отношения можно назвать дружескими. Он страдает, хотя не выдает своих чувств, чтобы не перестать наслаждаться обществом любимого человека.
У меня покраснели глаза и начали наворачиваться слезы. Мне очень не хватало Мэта.
– Возможно, у нас с Мэтом и была привязанность, но не любовь, – упрямо возразила я.
– Привязанность… привычка… Нет! Привычка – это когда ты утром завтракаешь и вдруг замечаешь, что масло испортилось. Тебя это выбивает из колеи, потому что на протяжении десяти лет по утрам ты пьешь кофе и ешь тосты с маслом. Но ты начинаешь рыться в холодильнике и через некоторое время успокаиваешься, намазав хлеб клубничным джемом. Ты можешь заменить масло вареньем. И это тебя не огорчит!
Я не понимала, к чему клонит Ник.
– Ты всегда посещала галерею вместе с Мэтом. Теперь его нет, но есть я. Ты себя так же чувствуешь? Что-то поменялось? – Ричмонд тяжело задышал.
– Мне его не хватает… – прошептала я.
– Потому что он для тебя не заменим! Ты тоже любишь его, но не признаешься себе в этом. Чего-то боишься…
Ричмонд прошелся вдоль моих картин и достал очки. Я никогда не видела, чтобы Ник носил очки. Он заметил мое удивление.
– Не хочу показывать, что старею. Когда я близко всматривался в картины, ты думала, что я смотрю, как положен мазок краски? – Ричмонд хрипло посмеялся и достал белый платочек.
– Я думаю, Мэту наплевать на меня. В принципе, я в этом уверена! – прошептала я и запрокинула голову, чтобы тушь не потекла.
– Лиззи, люди дружат, чтобы брать и давать что-то друг другу. Должен быть обмен. Мэт тебе много помогал. Но что дала ему ты? Составила компанию на светском вечере? И он, тем не менее, продолжал тебе помогать. Почему? Может, потому что ему на тебя наплевать? – Ричмонд подошел к картине, где был запечатлен поцелуй на маскараде. – А этот поцелуй был дружеским?
Я опустила глаза. Создавалось такое впечатление, что отец отчитывает дочь.
– Я не знаю, что у вас произошло, и мне не нужно это знать, но я уверен в одном: вы любите друг друга, любите очень сильно! – Ричмонд покачал головой и улыбнулся. – Я заметил, что в комнате персонала стоит чемодан. Ты уезжаешь?
– Да, я еду домой на неделю. Нужно многое переосмыслить, – ответила я. – Сразу после выставки сяду на электричку и через несколько часов буду дома.
Ричмонд убрал платок в карман и опять взглянул на портрет.
– Тебе не жалко продавать эту картину? – спросил он.
Я промолчала.
– Я унесу ее на склад. Когда вернешься в Нью-Йорк, заберешь. Этот портрет дорог тебе… – Он похлопал меня по плечу, улыбнулся и направился к выходу.
Я молча смотрела вслед уходящему Нику.
Он повернулся и бросил фразу:
– Когда будешь в Алабаме, поймешь, что тебе очень сильно не хватает Мэта… И тогда подумай над моими словами!
30
Поезд уносил меня все дальше от Нью-Йорка. Многие сиденья пустовали. Я достала плеер и включила радио. Как по воле рока, в наушниках зазвучала любимая песня Мэта. Я закрыла глаза и предалась воспоминаниям.
– Чикаго, Чикаго… – напевал мужской голос, – я расскажу о тебе всем…
Перед глазами появился Мэт, отбивающий чечетку в вагоне электрички. Я вспомнила, как он нежно меня прижимал и опрокидывал себе на руку… Его горящие глаза, большие и голубые, как весеннее небо, с озорным огоньком… глаза влюбленного подростка…
– Хочу прогуляться по Бродвею… – продолжалась песня.
Я потянулась в сумку за бумажным платком. Мои глаза слезились, и складывалось ощущение, что под языком лежит горькая таблетка.
– Я видел мужчину. Он танцевал со своей женой прямо на улице…
Поезд остановился на станции, и в салон вошла пара. Они мило щебетали, улыбались друг другу и то и дело целовались.
Он держал ее за руку, она что-то рассказывала и жестикулировала. Эта парочка была в своем мирке, и я уверена, они не хотели впускать туда кого-то еще.
– В Чикаго, в моем родном городе… – заканчивалась песня.
Я сняла наушники и достала мобильный телефон. На экране была надпись «Новое голосовое сообщение».
– Лиззи, ты куда пропала? – послышался голос Мэта. – Я звоню тебе весь день, ты не берешь трубку! Я просидел в твоей квартире не меньше трех часов. Съездил в галерею, думал ты там, но Ричмонд сказал, что ты была чем-то огорчена и собираешься уехать… Я знаю, что так тебя обидело. Когда до меня дошло, было уже поздно. Эта Джуди – редкая стерва, таких нужно еще поискать! Она приехала ночью, когда я тебя уже проводил. Сказала, что в гостиницах нет свободных мест и Питер дал ей мой адрес. Я не мог выставить ее на улицу под дождь ночью. Выделил ей комнату, а сам в мечтах о тебе ушел спать. Когда я проснулся, Джуди подала завтрак. Но, увидев, что он состоит из пиццы и колы, как мы с тобой любим, я понял, что ты приходила. Я пристал к ней с расспросами. Она не знала, что мне ответить. Мозгов потому что нет! В ее присутствии позвонил Питеру, тот даже и представления не имел, что Джуди едет в Нью-Йорк. Она густо покраснела. Потом я сделал пару звонков в гостиницы. Мест свободных было много. В общем, я ее выставил! И сказал, что не люблю лживых людей. Малыш, поверь мне… Я тебя больше всего на свете люблю! Мой мотылек…
