Прекрасные тела - Каннингем Лора (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
У Лисбет всегда были прекрасные отношения с постелью.
Даже в детстве ее никогда не приходилось укладывать насильно: она с готовностью ложилась сама. Детство ее прошло здесь. Раньше эту квартиру занимали ее родители, а потом право найма по наследству перешло к ней как к единственному ребенку. Разглядывая спальню, Лисбет с нежностью вспоминала, что раньше это была комната мамы и папы. Сама она в то время спала в гостиной, в нише. Заботясь о ее покое, родители время от времени отгораживали нишу бахромчатой шторой, но особого прока от этой шторы не было. А может быть, тогда Лисбет и не нуждалась в уединении? Ее родители — оба артисты, певцы, — часто устраивали вечеринки, причем веселились до поздней ночи. Отгороженная занавеской, Лисбет лежала в своей постельке, приноравливаясь быстро и крепко засыпать, какой бы кутеж ни шел в гостиной. Впрочем, Лисбет вовсе не считала свое детство несчастливым: она чувствовала себя вполне спокойно. Даже теперь, если где-то неподалеку раздавались голоса, звучала музыка, слышалось позвякивание льда в бокале, гул радио или телевизора, это нисколько не мешало Лисбет погрузиться в глубокий здоровый сон.
Она невольно повторила излюбленный жест своего детства: словно бы сдаваясь, подняла руки над двумя боковыми подушками, положенными под голову для дополнительной поддержки. Затем опустила руки и заскользила по подушкам тыльной стороной ладоней так, чтобы пальцы могли почувствовать прохладу ткани. В этом жесте было что-то анестезирующее, способное вернуть Лисбет во времена ее младенчества, когда ее еще кормили грудью и можно было впитывать благодать, припав к теплому, словно резиновому на ощупь, соску. Ее рот помнил эти ощущения — всасывание горячего молока, однообразное движение губ, убаюкивающее, приближающее блаженство насыщения. Ребенком Лисбет иногда скручивала уголок наволочки и высасывала оттуда крахмал, причем буквально вгрызалась в подушку, как будто постельное белье могло принести ей утешение. Она до сих пор — от усталости или огорчения — скручивала уголки наволочки или накручивала на палец концы своих длинных волос. Пребывая в хорошем настроении, она чмокала губами во сне.
И вот теперь одна из ее лучших подруг ждет ребенка. В их компании появится настоящий младенец… зачатый при неизвестных обстоятельствах, бог весть от кого. Как странно, что Клер первой из них станет матерью. Лисбет снова подумала, что ей необходимо пойти на вечеринку, что она хочет пойти… ведь она уже так давно не беседовала с Клер. Они как-то странно отдалились друг от друга во время последнего романа Лисбет, как будто близость с мужчиной заместила собой дружбу каким-то непостижимым, невыразимым образом. В прошлом Лисбет и Клер часто вели долгие сонные телефонные разговоры, лежа в своих кроватях, куря и выпивая. Их разделял Манхэттен, но соединял телефонный кабель.
Беседы прекратились, как только в постели Лисбет появился Стивен Войку. Он часто оставался у нее ночевать. Женщины вовсе не договаривались о прекращении телефонных разговоров, просто им стало как-то неловко. Трудно болтать по телефону, когда рядом кто-то лежит. То ли долгие беседы с Клер заполняли вакуум… то ли разговаривать по душам можно только с одним человеком. В общем, Лисбет и Клер неожиданно отдалились друг от друга, причем до такой степени, что между ними словно бы пролегла пропасть.
Теперь Лисбет очень хотелось проложить мост через эту пропасть. Мужчина ушел, а значит, можно восстановить прерванную связь, залечить рану, если, конечно, Клер на это согласна. А может, никакой раны и нет, может, Лисбет все это выдумала? Конечно, Клер много путешествовала, но обычно она и в странствиях не забывала о подругах, то и дело присылая открытки с видами ближневосточных мечетей или буддийских храмов. Чем же Клер была так занята в последнее время? Она ведь точно находилась в Нью-Йорке, но почему тогда не отвечала на звонки? Почему она так надолго исчезла и появилась уже только к концу беременности?
«Вставай, — приказала себе Лисбет. — Горячий душ, горячий кофе. Отправляйся». Но тут у нее возникло ощущение, что подушки ожили, что безмолвный «партнер», которому она собственной рукой придала очертания Стивена Войку — последнего мужчины, любившего ее здесь, и, кто знает, может быть, вообще последнего мужчины в ее жизни… одним словом, подушки, являющиеся воплощением Стивена Войку, принялись искушать ее, шепча: «Останься с нами еще на одну минутку…»
Поистине удивительно, как Лисбет удалось смириться с его отсутствием в этот раз. Не позволяя страданию овладеть собой, не давая волю сменяющим друг друга приступам ненависти и любви, Лисбет нашла выход. Конечно, на это потребовалось время, но результат превзошел все ожидания. Не испытывая боли или боязни одиночества, Лисбет научилась обретать одно тайное наслаждение.
Скоро исполнится год с того дня, как Стивен Войку покинул ее. Она не хотела называть это бегством или говорить, что он бросил ее. Стивен никогда бы не допустил такой низости по отношению к ней, а если он ушел, то, значит, у него просто не было выбора. Лисбет нисколько не сомневалась, что он любил ее, но она с самого начала знала, что его любовь — любовь слабого человека, что ему не хватит мужества ни на то, чтобы освободиться самому, ни на то, чтобы спасти ее. Ей оставалось только примириться с этим, что она и сделала.
Год. В январе. Ее ум, зачастую весьма непоследовательный, сейчас работал четко, как электронный календарь. Всего каких-нибудь десять дней. Самая настоящая годовщина. Их связь (ей пришлось назвать это так) продолжалась, со спадами и подъемами, два года. Сперва она держала оборону. Лисбет считала, что не следует заниматься любовью с женатыми мужчинами, а потому рассматривала обручальное кольцо на левой руке Стивена как некое подобие защитного кода на товаре. Если вынести такой товар из супермаркета, не оплатив его, сразу же взревет сигнализация и вас арестуют за посягательство на вещь, вам не принадлежащую.
Лисбет то и дело мерещился ярлык «МУЖ» на внутренней стороне его воротника. Стивен носил дорогие хлопчатобумажные рубашки фирмы «Де Пина» (он тоже знал толк в хорошем белье, а может, его одевала жена). Лисбет и без кольца, по одному его виду могла определить, что он женат. Он выглядел слишком ухоженным и хорошо накормленным, в отличие от тех помятых, недавно разведенных мужчин, которые пытались ухаживать за Лисбет; они приходили в таком виде, словно их только что вытряхнули из стиральной машины, причем программа стирки явно была задана неправильная и температура выставлена слишком высокая.
«Перестань думать о Стивене Войку, — приказала себе Лисбет. — Он или постель снова начнут соблазнять тебя, и вечер будет погублен». Она купила и упаковала подарки; она идет на бэби-шауэр. Лисбет бросила взгляд на бутылку мерло: оставленное открытым, вино источало кисловатый «вчерашний» запах. Лисбет едва не сделала глоток, но потом передумала. Она лучше потерпит до вечеринки, где вино будет частью праздничного ритуала, где она сможет выпить вместе с подругами за здоровье Клер. Тут перед ней возник незваный образ водки, хранившейся у нее в морозилке; это была особенная водка, золотая водка, изготовленная румынскими крестьянами. Стивен подарил эту бутылку Лисбет в прошлое Рождество в качестве сувенира из горной деревушки в Карпатах, где жили его предки. Жидкий огонь и лед, счастье самой высокой очистки.
«Выпей меня», — предлагала водка, такая же волшебная, как снадобья из «Алисы в Стране Чудес» (а разве не чудо, что бутылка общается с хозяйкой через дверцу холодильника?). Ну как можно называть водку «напитком без цвета и без вкуса»? Вот Лисбет прекрасно различала оттенки — от бледного аквамарина до прозрачной позолоты. А разве вкус и аромат напитка не меняются в зависимости от температуры? А как насчет сладковатого спиртового привкуса? Лисбет неудержимо захотелось хотя бы понюхать водку.
«Нет, оставь бутылку до его возвращения», — велела она себе.
Она немного поколдовала, используя тайный, сохраняемый в глубоком секрете прием… и Стивен Войку вновь появился в ее квартире, все такой же красивый и ускользающий.
