Ассасин - Мелан Вероника (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Ух ты, падла! Вот я тебе сейчас!
Он замахнулся черной дубинкой, но ударить не успел — его остановил злобный голос Хелен:
— Уйми пыл, Добкинс, она нам нужна в сознании. Иначе как мы будем учить ее?
Добкинс обиженно покосился на докторшу, затем взглянул на меня, и по лицу его мгновенно растеклась зловещая мстительная ухмылка.
— Конечно, Райс. Как скажете!
И он рассмеялся отвратительным каркающим смехом.
Лежа на жесткой постели, я не моргая смотрела в темный потолок.
За окном глубокая ночь, через зарешеченное окно было видно, как на черном небе высыпали первые звезды. Мужчина по соседству спал, тихонько похрапывая и иногда вздрагивая во сне.
Я осторожно повернулась на бок и попыталась уснуть.
Ноги и спина болели, но не настолько, чтобы отвлечь от размышлений, — я снова вспомнила произошедшее утром. Голова в который раз прокручивала злополучные события.
«Что ж, горький, но опыт».
Теперь я знала, что по коридорам ходят подставные люди в форме заключенных, и это значит, что никому нельзя доверять.
«Спасибо, Хелен. Ты показала мне гораздо больше, чем рассчитывала».
Били не сильно — ограничились парой ударов проклятыми дубинками. Все остальное время вели просветительные беседы, рассказывали о наказаниях за непослушание, даже заставили прочитать устав Корпуса.
«Без проблем. Я все прочитаю и скажу любые слова, которые от меня требуются. Но не думайте, что я на самом деле так легко сдамся».
Я жестко усмехнулась в темноту.
«Или вы меня, или я вас».
Если мне предстоит измениться — что ж, так тому и быть. Но я не сломаюсь, не прогнусь и не встану на колени. Я не позволю сделать из себя манекена, как бы кто ни старался. Я еще вернусь в нормальный мир, к нормальным людям, буду продолжать работать над витражами и смеяться над шутками Харта. Я еще увижу Лайзу и Саймона, я куплю «Мустанг» и обязательно приеду поддержать Антонио на его кулинарном конкурсе…
В этот момент я подумала о Рене.
Каждый божий день я запрещала себе думать о нем, но в этот раз не смогла, и воспоминания затопили с головой.
«Почему же ты не выслушал меня, дурак? Почему поверил в то, что я предала тебя? Ведь я все это время любила тебя. Тебя. Идиота».
Интересно, кто из нас больший идиот?
Ведь я не забыла о нем; сердце вновь защемило тоской.
Отсюда, с тюремной койки, Рен ощущался невероятно далеким. И хотя я до мельчайших подробностей помнила его лицо, казалось, оно находится не просто далеко — в другой галактике. Все теперь находилось в другой галактике — мой дом, дом Декстера, Канн.
«Не захотел, не услышал, не поверил». Горько, противно, несправедливо. Но еще более несправедливым казалось то, что во мне не желают утихать чувства. Я все еще любила его — обижалась, но любила. Ненавидела, но любила.
И часто от обиды по моим щекам текли слезы.
Как просто люди верят в то, что их предали. Как часто вместо хорошего предпочитают видеть плохое. А если плохого нет, то додумывать его. Наверное, Рену совершенно все равно, что со мной и где я.
«А с чего бы ему не было все равно? У него нормальная жизнь, он занят».
Я зло вытерла мокрые щеки ладонями и впредь запретила себе плакать.
Хватит. Слез больше не будет.
Лежа на жесткой кровати в темной квадратной комнате, я чувствовала, как во мне умирает та маленькая Элли, которая любила встреченного когда-то на ночной улице незнакомца. Которая мечтала о нем, ждала и надеялась на чудо.
Сердце продолжало болеть, но теперь мне было все равно — чудес не бывает. Пусть умирает, я больше не хочу надеяться.
Все, что мне с этого момента нужно, — это как можно быстрее выбраться отсюда и начать новую жизнь. Забыть о Корпусе, о людях в белых халатах, забыть о Рене. Перевернувшись на другой бок, я впилась взглядом в далекие звезды за окном.
Так или иначе, я должна была признаться себе еще в одной вещи: мне не обрести полную свободу от прошлого, не найти душевного равновесия, пока надо мной витает это гадкое черное слово — предатель. И я найду способ стереть его с себя, как только выйду на свободу.
Но о том, как именно это сделать, я подумаю позже.
Сейчас спать.
Очередной ничем не примечательный день, состоящий из завтрака, обеда, ужина и небольшой прогулки по пустынной прилежащей к Корпусу территории закончился. Я расстелила кровать и улеглась на жесткий матрас.
Через несколько минут лампы под потолком погасли. Ненадолго заглянули охранники, осмотрели спальню и вышли, плотно прикрыв за собой стеклянную дверь. Ощущая привычную пустоту внутри, я перевернулась на бок и заснула.
А уже под утро — так мне показалось — меня разбудил странный звук.
— С-с-с-с-с, — доносилось откуда-то из темноты.
Я открыла глаза и прислушалась. Судя по тому, что телевизор, который до поздней ночи смотрели люди с дубинками, не работал, была глубокая ночь, возможно, раннее утро.
— С-с-с-с-с, — вновь откуда-то справа долетел тихий свист.
Я моментально напряглась.
— Ты же не спишь, я вижу, только не двигайся, — раздался взволнованный шепот женщины с соседней кровати. — Если слышишь меня, то положи руку под голову.
Я продолжала лежать без движения.
«Что это — очередная подстава? Ловушка, рассчитанная на наивных дураков? Нет уж, хватит, ученые».
За время предыдущей «поучительной» беседы я поумнела достаточно, чтобы не попадаться на столь примитивный трюк.
— Пожалуйста, отзовись. Я не из работников, слышишь? Я такая же, как ты.
Голос женщины звучал убедительно, но я не двигалась.
«Может, и правда не одна из них».
Меня разрывали противоречивые чувства, и все же я решилась — осторожно переложила руку под голову и повернула голову.
Раздался облегченный шепот:
— Молодец! Теперь накройся одеялом так, чтобы ты могла говорить, но они не увидели, как шевелятся твои губы.
«Значит, в спальне все-таки есть видеонаблюдение, о котором известно лишь моей соседке. А это уже информация, которую мне необходимо знать».
Пролежав еще какое-то время без движения, я медленно накрылась с головой, но оставила приоткрытую щель для рта.
— Как тебя зовут? — спросили шепотом с соседней кровати.
— Элли, — тихо ответила я.
— Я — Нисса. Они никогда не выключают камеры, но с четырех до пяти утра не работают микрофоны — сбоит система. Мне это сообщил один… местный. Поэтому можно разговаривать, но только так, чтобы они не видели.
— А долго она еще будет сбоить?
— Пока не отремонтируют. А механик пока в отпуске.
— А твоему знакомому точно можно верить?
— Можно. Он из обслуживающего персонала, я знаю его уже давно.
— Давно?
— Да. Потому что я сама давно здесь.
Моя соседка подавленно замолчала. Чтобы вдруг она не замкнулась совсем, я спросила:
— А где расположены камеры? Я их не нашла.
— Я видела, что ты их искала, да. Они в лампах, под потолком. А микрофоны повсюду, так что даже не думай разговаривать днем или вечером — за тобой сразу придут.
— Не буду.
В какой-то момент меня охватило почти позабытое радостное предчувствие. Кем бы она ни была, эта Нисса, она знала гораздо больше меня, а это означало, что вновь появилась возможность продвинуться в составлении плана побега.
— Нисса? — позвала я соседку.
— Что?
— Почему ты заговорила со мной?
Она какое-то время молчала, потом задала встречный вопрос:
— Тебя сильно побили вчера?
— Не сильно, только припугнули.
— Хорошо, — она облегченно вздохнула и снова замолчала. — Значит, они еще не успели переломать тебе что-нибудь. Хорошо.
И вновь тишина.
— Нисса…
— Сейчас умолкаем. Скоро пять, а мои часы идут неточно. Мы поговорим завтра, я разбужу тебя. Главное — днем веди себя тихо, чтобы они не нашли за что уцепиться. Поняла?
Я кивнула. Потом поняла, что Нисса не может видеть меня в темноте, еще и под одеялом.
