Возвращение. Части 1-3 (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Ты опять пишешь повесть? — спросила мама, чтобы сменить тему.
— Так, наметки, — неопределенно сказал я. — Лиса сказала, что редакция хотела заключить со мной договор о сотрудничестве. Так что уже можно начинать писать, нужны только тетради.
— Купим мы тебе тетради, — сказал отец. — Только ты бы больше отдыхал, работаешь на износ. А песня получилась душевная. Думаю, тебя из-за нее в Минск повезут раньше, чем из-за повести, а ты ведь не хотел никуда ехать.
— Я передумал, папа, — ответил я отцу. — Все равно не отстанут, они мне так и сказали. У тебя, говорят, перед Родиной долг, будешь отрабатывать, работая примером для подражания!
— Что, так и сказали? — удивилась мама.
— Нет, это я вам своими словами пересказал то, что было сказано мне. Я сейчас сбегаю к Люсе, а потом займусь учебой. Я пропустил уроки, так что заодно посмотрю, чем они занимались. Да и с ее родителями нужно познакомиться, тогда они будут меньше верить всяким сплетням.
На этот раз вся семья Черзаровых была в сборе. Перед выходом я позвонил Люсе, поэтому дверь мне открыла она.
— Папа, познакомься, — сказала она своему отцу, сидевшему в комнате у телевизора. — Это мой друг, Геннадий.
— Очень приятно! — приподнялся он мне навстречу. — Иван Алексеевич.
— Мама, ты можешь выйти? — спросила Люся мать через дверь кухни. — Гена пришел.
— А, жених! — сказала славная невысокая женщина, выходя с кухни. — Надежда Игоревна.
— Очень приятно, — сказал я. — А почему жених? Не думайте, я не отказываюсь, просто интересно.
— Даже так? — она сняла передник. — Так вас с Люсей называют в классе Ольги. Жених и невеста.
— Пока мы только дружим, — успокоил я ее. — До свадьбы еще четыре года.
— А еще он всем рассказывает анекдоты! — наябедничала с кухни симпатичная девчонка лет восьми, очень похожая на Люсю.
— Правда, что ли? — спросил Иван Алексеевич, выключая телевизор. — Расскажешь?
— А в каком вы звании, Иван Алексеевич? — спросил я.
— Как и твой отец — майор, а что?
— Тогда я про майора и расскажу, — сказал я. — Армейское подразделение окапывается. Рабинович тоже роет себе стрелковую ячейку, глубина её уже два метра. Подходит майор и спрашивает Рабиновича, зачем тот копает так глубоко, он же не увидит неприятеля.
А вы думаете, отвечает Рабинович, что мне так интересно на него смотреть?
— Смешно, — рассмеялся он. — Ты в шахматы играешь?
— Играю, но уже давно не брал их в руки, — ответил я, подумав, что это было лет пятьдесят назад.
— Папа, Гена пришел ко мне, а не играть с тобой в шахматы! — возмутилась Люся.
— Мы еще сыграем, — обнадежил я его. — Как-нибудь потом.
— Потом, так потом, — вздохнул он. — Дочь, ты поела? Закончишь с едой, иди ко мне, не мешай сестре.
Я зашел вслед за Люсей в ее комнату.
— Кто-то меня в школе обещал поцеловать, — тихо сказала она мне. — Выполняй обещанное, пока отец удерживает Ольгу. Надолго его не хватит.
— Вот так бы целовалась и целовалась! — сказала она, слегка задыхаясь, когда мы оторвались друг от друга. — Мне этого мало!
— Хорошего понемножку, — ответил я. — Покажи, чем вы без меня занимались на уроках.
— Эту поговорку придумали жадины, — сказала она, раскрывая портфель. — Смотри, здесь мы закончили по физике…
Едва мы закончили с уроками, открылась дверь, в которую просунулась голова Ольги.
— А почему вы не целуетесь? — разочарованно спросила она. — Поцелуйтесь, а то маме расскажу!
— Что ты расскажешь? — спросил я.
— Как что? Что вы целовались!
— А если поцелуемся, не расскажешь?
— Не расскажу, честное слово!
— Ну раз ты так хочешь… — улыбнулась Люся, потянувшись ко мне. — Учти, только ради тебя! Попробуй потом рассказать родителям, сама же будешь виновата! А я с тобой не буду дружить.
На этот раз она долго не разрывала поцелуй, так, что у меня даже закружилась голова. У Люси, по-видимому, тоже.
— Счастливая! — с завистью сказала сестра. — Прям как в кино!
— Ладно, — сказала Люся. — Ты играй с куклами или займись уроками, а нам нужно поговорить. Ну как все прошло?
— Нормально прошло. Сыграл я им и спел. Песня, как на заказ, патриотическая, про Белоруссию и слушать приятно. Плохо, что я еще голос не довел до нужной кондиции, хотя все равно никогда не спою так, как пели "Песняры". Будет скоро такой популярный ансамбль. Думаю, меня из-за нее пригласят в Минск. Интересно, что эта Василиса обо мне состряпает. Материала она набрала много, даже пару моих фоток забрала.
— А фотографии ей зачем? — ревниво спросила Люся. — У меня, кстати, ни одной твоей нет.
— С ума сошла к ней ревновать!
— Видела я, как ты по ней прошелся взглядом! — сказала подруга. — Не хуже Семеныча, только тот еще облизнулся. Не знаю, сколько ей лет, но на вид больше шестнадцати не дала бы. Только груди торчат, а так девчонка девчонкой! А тебе из-за твоих занятий спортом и пятнадцать можно дать! Может быть, ты не видел, зато я заметила, как она на тебя посмотрела и вздохнула! Небось будь у вас поменьше разница в возрасте…
— При чем здесь это? — искренне удивился я. — Запомни, что все мужчины провожают взглядом красивых женщин! В нас это просто заложено природой. Но когда есть одна-единственная, все эти игры в гляделки ровным счетом ничего не значат! Зачем еще кто-то, когда есть ты?
— Хорошо сказал! — подтвердила Ольга, про которую мы забыли.
— Слушай, чудо! — сказал я ей. — Если Люся мне станет невестой, ты ведь тоже будешь родственницей. Скажем, сестренкой. Не против?
— Точно? — на всякий случай уточнила она. — Брат это хорошо! У меня через месяц день рождения!
— Подарок за мной, — пообещал я. — И вообще, если что-то нужно, обращайся. Ладно, играй, а я пойду домой!
Я попрощался с родителями подруги и заторопился домой. Нога полностью прошла, и нужно было наверстывать упущенное.
На следующий день в школе все было, как обычно, словно вчера никто не приезжал. Но Новиков со мной все же поговорил, причем с самого утра, когда я переобулся в гардеробе и хотел рвануть к лестнице.
— Притормози, Геннадий! — сказал он, приближаясь со стороны учительской. У меня к тебе разговор на пару минут.
— По поводу вчерашнего? — пришел я ему на помощь. — Когда мы с Черзаровой стояли в коридоре? Если только это, то таких прогулок больше не будет.
Он кивнул и пошел к себе, а я понесся по лестнице, подгоняемый звонком.
Через несколько дней, я заметил, что отношение ко мне одноклассников все же начало меняться. Оно стало более уважительным, но прежней непосредственности в нем уже не было. Со мной всегда соглашались, будто я взрослый и авторитетный человек. Хлопки по плечам и другие дружеские изъявления чувств прекратились. Класс отдалялся от меня, и я не знал, как это остановить. Когда я об этом прямо спросил Сергея, он мне прямо и ответил.
— Ты вырос и живешь теперь своими делами. В мяч тебе играть неинтересно, девчонок обсуждать — тоже. Любое наше занятие вызывает у тебя скуку. Я тебя прекрасно понимаю, мне тоже неохота возиться с Мишкой. К тебе у всех очень хорошее отношение, но, кроме учебы, у нас ничего общего нет. Твоя известность это только усилила.
Его брат Мишка был на пять лет младше и учился в одном классе с Ольгой. К Люсе девчонки тоже стали относиться иначе. Многие ей откровенно завидовали и своей зависти не скрывали. И дело было не только во мне. Если у тебя не хватает смелости что-то сделать или тебе это запретили, а кто-то рядом на эти запреты плюет, как ты к нему станешь относиться? Уж точно не дружески. Даже с Леной они перестали дружить, хоть внешне это было мало заметно. Люся потянулась к моей сестре, которая испытывала к ней симпатию. Поэтому она стала у нас задерживаться, и то время, когда я занимался делами, проводила в компании Тани.
Прошло четыре дня, и в четверг почтальонша принесла телеграмму, в которой было всего несколько слов: четвертого приеду пробы будь свободен Валентин.
