Хроники Раздолбая - Санаев Павел Владимирович (читать книги txt) 📗
«Надо учиться у него так жить, — думал Раздолбай, снова и снова прокручивая в памяти вечеринку в апартаментах. — Берлина, конечно, мне не видать, и многого другого тоже, но хотя бы чуточку… Здорово, что мы познакомились!»
Радость Раздолбая по поводу знакомства с Мартином категорически не разделял Миша, и даже корзина с фруктами не изменила его отношения.
— Я их, конечно, извиняю, но плюса у нас не получится, так что пусть остается ноль, — сказал он, прочитав открытку. — За корзину спасибо, только отвези им ее обратно. Я не девушка, чтобы от этого растаять, и видеть их больше никогда не хочу. И тебе, кстати, не советую.
— Брось, Миш! — запротестовал Раздолбай, недовольный тем, что Миша считает себя вправе судить, с кем ему дружить, а с кем нет. — Повели себя по-свински, согласен, так извинились же!
— Дело не в свинстве. Если бы твой Мартин просто напился, покричал матом или подрался, я бы все понял — бывает. Но он странный. Даже не странный, а очень плохой и опасный.
— Что в нем такого опасного?
— Как тебе сказать… — Миша поколебался, думая стоит ли заводить разговор. — Чтобы объяснить, нам придется вернуться к вчерашней теме. Понимаешь, много людей хулят веру по незнанию: «А вот — попы дремучие, бабки, суеверия…» Они про это ничего не знают, и Библия для них — китайская грамота.
— Опять ты про это!
— Подожди, скажу. Так вот, многие хулят по незнанию, а он знает, причем знает очень хорошо, я вижу это. И хулит с ненавистью, провоцирует, понимает, на что давить. Это очень странно, я таких людей не встречал даже. Не дружил бы ты ним, ничего хорошего из этого не получится.
— Миш, прости, но ты, кажется, сгущаешь краски, — ответил Раздолбай, взвешивая на одной чаше весов Мартина и красивую жизнь, а на другой Мишины суеверия. — Я твое мнение уважаю, но как ты можешь всерьез ко всему этому относиться?
— К чему?
— Ну, к Библии к этой, к тому, что Мартин там что-то хулит. Я тоже считаю, что все это древний миф. По-твоему, я тоже опасный, будешь советовать не дружить со мной?
— Ты считаешь так по незнанию и не обливаешь помоями.
— Да ладно, что я про это не знаю?! — начал заводиться Раздолбай, чувствуя, что Миша садится на любимого конька и сейчас начнет занудствовать.
— Какой сейчас год?
— Тысяча девятьсот девяностый, что за вопрос?
— Тысяча девятьсот девяностый с какого момента?
— С нашей эры.
— А с чего началась наша эра?
— Миш, ты меня экзаменовать будешь? Я не помню, у меня с историей не очень. Сначала считали до нашей эры, потом стали считать с нашей, обнулили в какой-то момент.
— Странно, что ты не знаешь, но в учебниках этого, кажется, правда нет. Я тебе открою секрет — отсчет нашей эры идет со дня рождения Христа. Тебе не кажется, что из-за мифа не стали бы обнулять летоисчисление?
— Не кажется, — буркнул Раздолбай, переживая, что оказался перед Мишей таким невеждой. — Решили сделать это религией и поменяли эру.
— Кто решил?
— Ну, жрецы какие-нибудь, цари. Кто решал, во что людям верить надо.
— Христианство триста лет пытались искоренить. Римляне сохраняли завоеванным народам все их верования и ставили в Пантеон всех богов, какие тогда были. Только самых мирных христиан бросали почему-то ко львам. Не год, не десять лет — триста. Но чем больше их убивали, тем больше их становилось. Рим в конце концов стал христианским, и тогда поменяли календарь. Что это за миф, с которым триста лет не могла справиться самая великая империя мира и который победил ее? Может быть, это нечто большее?
— Не знаю… — смешался Раздолбай, поняв, что он в самом деле ничего не знает, а значит, спорить с более образованным Мишей бесполезно. — Я пытался это когда-то читать, но было смешно. Женщина из ребра, змей с яблоком… Миш, я не знаю, почему в это поверил Рим, может быть, потому, что науки не было, но ты же не хочешь, чтобы я сегодня всерьез принимал эту чушь?
— Хочешь, прогуляемся пешком до Майори? — предложил Миша. — Я вечером уезжаю, надо забронированный билет выкупить, заодно поболтаем. Я тебе расскажу, как вижу это.
— Ну, давай, — согласился Раздолбай, желая понять, почему умный человек верит сказкам.
— Ты, наверное, думаешь, как получилось, что я, современный человек, поверил в сказки? — прочитал Миша его мысли, когда они пошли вдоль длинного прямого шоссе. До Майори было несколько километров, и он начал разговор неспешно: — Я согласен, любой человек сегодня споткнется, читая про голос из горящего куста, преломление хлебов или воскрешение мертвых. Все это читается как древние мифы, и упоминания чудес, которые по идее должны вызывать восторг и укреплять веру, современных людей отталкивают.
— Ты сам в это веришь или нет?
— Давай не забегать вперед, я хочу тебе все последовательно рассказать. Думаю, многое в этих преданиях рождено людской фантазией и закрепилось, а какие-то чудеса вполне могли быть. Голос из горящего куста сегодня может устроить любая киностудия, а представь, как бы это восприняли древние люди.
— Тогда не было киностудий, и некому было это устраивать.
— А вот это как раз вопрос, было кому или не было! Тут надо понять, земное бытие — это все, что есть, или невидимый для нас высший мир существует в действительности. И это самый важный вопрос, потому что если кроме земной жизни ничего нет, то живи, как хочешь. А если есть, то надо быть дураком, чтобы не пытаться узнать, как в этот высший мир попасть, и не стремиться к этому. Согласен?
— Если там что-то есть, умрем — попадем. Сейчас-то зачем думать об этом?
— А кто тебе сказал, что если ты не будешь об этом думать сейчас, то потом тебя туда пустят?
— Ты мне про ад и рай говорить будешь?
— Нет. Все, что я сейчас скажу, — глупость и мои личные фантазии. Я тебе изложу некую модель, а потом мы эту модель отбросим как пустую фантастику, но она поможет нам двигаться в разговоре дальше. Готов?
— Ну, давай, Брэдбери.
— Сначала скажи, откуда, по-твоему, взялись люди?
— Произошли от обезьян, которые развились из более примитивных форм. Дарвин подробно писал про это, — ответил Раздолбай, довольный, что знает хотя бы фамилию Дарвина.
— Я не буду спорить, хотя идея, что жизнь зародилась сама собой, подобна идее, что если свалить в огромную коробку миллионы радиодеталей и долго трясти, то сам собой соберется радиоприемник. Но если признать, что для возникновения жизни нужна созидательная воля, то мы придем к существованию Бога сразу, а я все-таки хочу изложить свою модель. Допустим, материалисты правы и жизнь на земле развилась сама по себе. Но тогда логично предположить, что таким же образом она могла сама собой развиться еще на какой-то планете, верно?
— Могла в принципе. В инопланетян, кстати, я верю скорее, чем в Бога.
— Отлично! Представь, что эти инопланетяне обогнали нас в развитии на сто тысяч лет. Они колонизируют другие планеты, создают новые миры. У них нет агрессии, они испытывают друг к другу чувство братской любви, ими движет желание созидания и творчества. У них нет смерти, потому что каждая личность с момента рождения подключена к специальному компьютеру, который записывает чувства, мысли и опыт, чтобы в случае гибели можно было перенести эту личность в запасное тело.
— Ну, это совсем фантастика!
— Ты имел дело с компьютерами?
— В школе набивал что-то на «Бейсике».
— Но ты знаешь, что можно записать на дискету информацию в тысячу страниц и перенести с одного компьютера на другой. Теперь представь, что два компьютера в разных местах соединены по радио и с одного на другой можно отправить огромный объем информации напрямую, безо всяких дисков.
— Все исказится после такой передачи.
— Но мы же про инопланетян говорим, предположим, они могут. А теперь представь, что радиосвязь соединяет не два компьютера, а суперкомпьютер инопланетян и твой мозг.
Ведь личность — это просто информация. Знания, впечатления, опыт — по сути, это записанные в памяти байты. Если бы некий сканирующий луч постоянно считывал эту информацию и отправлял ее на суперкомпьютер…
