Красная перчатка - Блэк Холли (полные книги .txt) 📗
Я замираю.
— Тогда они решат, что я на вас работаю.
— Да. Именно так.
— Если Лила расскажет отцу, что я работаю на ФБР, то никакой информации я вам не добуду и стану совершенно бесполезен, — говорю слишком быстро, и он отчетливо видит, что прижал меня к стенке.
Если пойдут слухи, что я работаю на федералов, даже мать не захочет, чтобы ее видели со мною рядом.
— А я, может, и так считаю тебя бесполезным, — пожимает плечами Джонс. — Может, когда, кроме нас, у тебя не останется больше друзей, ты по-иному взглянешь на ситуацию.
Набираю в грудь побольше воздуха:
— Какой второй вариант?
— Обещай, что к концу следующей недели у тебя будет для меня зацепка. Накопай что-нибудь про загадочного убийцу. Что-нибудь стоящее. И никаких больше оправданий.
— Хорошо, — киваю я.
Он с силой ударяет меня по плечу затянутой в перчатку рукой.
— Я же сказал, ты выберешь правильный вариант.
И заталкивает меня в камеру к остальным.
Даника вскакивает с пола и бросается обниматься. От нее слегка пахнет пачули, а глаза покраснели от слез.
— Прости. Ты, наверное, так злишься на меня. Но мы не собирались этого делать. Не волнуйся. Мы бы никогда...
— Никто и не злится, — успокаиваю я ее, а сам вопросительно оглядываюсь на Сэма с Лилой.
— Они обещали нас выпустить... — Сэм замолкает, не зная, как продолжить. — Если согласимся пройти тест.
— Тест?
Как же хочется придушить Джонса, прямо здесь. Конечно же, у него на уме был еще какой-то идиотский план.
— Тест на гиперинтенсивное гамма-излучение, — устало объясняет Лила.
Со всей силы ударяю кулаком по белой стене. Больно, а толку, естественно, никакого.
— Кассель, мы не будем проходить тест, — обещает Даника.
— Нет. Вы должны. Вы оба. А потом выйдете и кому-нибудь позвоните из наших.
Адвокаты Захарова наверняка в два счета вытащат отсюда его дочь, даже не сомневаюсь. А я? Ну, дедушке, скорее всего, потребуется чуть больше времени, но ведь федералам нужна информация, поэтому им придется помочь.
— Но тогда они поймут, что вы оба... — снова начинает Сэм.
— В этом вся прелесть теста, — соглашается Лила. — Его отказываются пройти только те, кому есть что скрывать.
— У них нет законных оснований, — упрямо качает головой Даника. — Нас и здесь держат незаконно. Не оформили как следует, не зачитали права. Мы не совершили никакого преступления. Яркий пример правительственного злоупотребления властью и предубеждения против мастеров.
— Да ну? — усаживаюсь на пол рядом с Лилой.
Я ехидничаю, но все равно не могу не восхищаться Даникой: первый раз попала в подобную передрягу, в тюрьму, а все равно озабочена тем, что правильно, а что нет.
— Тебя трясет. — Лила кладет руку мне на плечо.
Разве? Смотрю на свои ладони. Словно это вовсе и не мои руки. На левой кожаная перчатка немного ободралась, когда молотил по стене. Пальцы ощутимо дрожат.
— Сэм, — пытаюсь успокоиться. — Тебе-то точно незачем здесь сидеть.
Сосед оглядывается на меня, а потом на свою девушку:
— Я знаю, как важно для тебя поступать правильно, но если мы не согласимся на тест — что дальше? — Он переходит на шепот: — А если тогда нас и спрашивать не будут?
— А если мы его пройдем, а нас все равно не выпустят? — не сдается Даника. — Не буду я. Это идет вразрез со всеми моими убеждениями.
— Думаешь, я сам не понимаю, что так неправильно? — огрызается Сэм. — Нечестно? Не вижу, что это все полное дерьмо?
— Проехали, — стараюсь говорить как можно более уверенно; не хочу, чтобы они ругались; только не из-за теста. — Давайте просто подождем. Скоро нас отпустят. Должны. Даника правильно говорит: арест не оформили, как полагается. Все будет хорошо.
Повисает напряженное молчание.
Проходит еще час. Меня гложут сомнения, понемногу подкрадывается паника. Я уже готов признать собственную неправоту (никто никого не отпустит — они решили сгноить нас здесь) и начать барабанить в дверь, призывая агента Джонса. И вдруг в камеру входит полицейский и отпускает нас. Ничего не объясняет, просто выставляет прочь из участка.
Машина так и стоит на газоне, только боковое зеркало треснуло.
В Уоллингфорд мы добираемся к десяти вечера. Идем через двор, а я не могу отделаться от странного ощущения, будто со времени нашего сегодняшнего отъезда прошли не часы, а годы. На самостоятельную работу, конечно, не успеваем, но зато как раз вовремя к вечерней проверке.
— Я слышал, вас Рамирес отпустила на митинг? — подозрительно косится на меня Пасколи. — И как все прошло?
— Решили туда не ездить и отправились на пляж, — врет Сэм. — Правильно сделали — говорят, на митинге был настоящий бардак.
Щеки у соседа чуть покраснели, словно он стыдится собственной лжи.
Больше о протесте Сэм ничего не говорит.
В общежитии выключают свет. Будто и не было ничего.
Днем в пятницу сижу на уроке физики, уставившись на листок с контрольной, и вдумываюсь в задачу: девочка увеличивает амплитуду раскачивания качелей, сгибая и выпрямляя ноги. Это резонанс, распространение волн или еще что? Контрольную точно провалю.
Закрашиваю кружочек с вариантом ответа, все обвожу и обвожу его. И вдруг громко вскрикивает Меган Тилман. Карандаш соскальзывает, оставляя на листе косую полосу.
— В чем дело, мисс Тилман? — интересуется профессор Ионадаб.
— Мой амулет только что треснул. Развалился на две половины. — Меган прижала руку к груди и в ужасе глядит на сидящую за соседней партой Данику.
По классу проносится изумленный вздох.
— Ты надо мной поработала?
— Я? — Даника смотрит на нее как на сумасшедшую.
— Когда вы заметили, что амулет треснул? — спрашивает учительница. — Уверены, что это произошло именно сейчас?
— Не знаю. Я просто... Дотронулась до него, а на цепочке осталась только половинка. А потом вторая половинка упала на парту. Наверное, завалилась за воротник блузки.
«Блузки» — как странно звучит, словно из уст пятидесятилетней старушки.
— Иногда камни просто трескаются, — убеждает Йонадаб. — Хрупкий материал. Меган, до вас никто не дотрагивался. Здесь все в перчатках.
— Она была на том видео, на встрече клуба мастеров. И сидит за соседней партой. Это наверняка она.
Вот сейчас Даника ей устроит. Вот сейчас. Да она о подобном случае только и мечтает, насколько я ее знаю, — чтобы попался такой вот идиот, которому можно прочитать положенную лекцию. Особенно после вчерашнего. Но девушка поникла на стуле и покраснела как рак. На глазах у нее слезы.
— Я не мастер, — шепчет она чуть слышно.
— А зачем тогда ходишь на их встречи? — спрашивает еще одна ученица.
— Гигишники, — дразнится кто-то.
Смотрю на Данику. Пусть ответит. Объяснит Меган, что хороший человек должен думать не только о себе. Расскажет про проблемы мастеров и попросит поставить себя на их место. Ну, все те душеспасительные беседы, которые она обычно ведет со мной и Сэмом. Даже в полицейском участке. Открываю было рот, но ничего не могу придумать — слова кажутся фальшивыми. Не помню ни одного убедительного довода. Я ведь не умею рассуждать о правах мастеров.
И, судя по всему, Даника не хочет, чтобы я встревал.
Поворачиваюсь к Йонадаб, но та только смотрит, не отрываясь, на девчонок, словно собралась докопаться до правды гипнозом и силой мысли. Нужно как-то ее вывести из ступора. Наклоняюсь к парню за соседней партой, Харви Сильверману, и нарочито громко, так, чтобы слышно было во всем классе, шепчу:
— Слушай, какой у тебя в третьем пункте ответ?
Даника предостерегающе качает головой. Харви листает контрольную, зато Йонадаб наконец очнулась:
— Так, все, хватит болтать! У нас контрольная. Меган, возьмите работу и пересядьте за мой стол, можете там дописывать. После урока вместе сходим к директору.
— Но я не могу сосредоточиться, когда она рядом.
— Тогда прямо сейчас идите к директору.
