Правдивая ложь - Робертс Нора (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
– Вообще-то список возглавляешь ты. – Глория забарабанила по бокалу короткими ногтями, покрытыми прозрачным лаком. – Все говорят о твоей книге.
– Отлично. И что же говорят?
– Сгорают от любопытства. Негодуют.
– Я ожидала страха.
– И страха хватает. Боятся, что их упомянут. Боятся, что не упомянут.
– Спасибо, дорогая, ты скрасила мой день.
– Тебе легко шутить, Ева, но люди встревожены.
– Кто именно?
– Ну, Тони Кинкейд не делает тайны из своих чувств. И я слышала, как Анна дель Рио бормотала что-то о судебном иске за клевету.
Ева довольно улыбнулась, намазывая маслом рогалик.
– Видит бог, Анна – прекрасный модельер, но неужели она верит, будто клиентов волнует, что она нюхает в задней комнате?
– Ева! – Покраснев от смущения, Глория отхлебнула вина. Ее взгляд нервно заметался по залу. Не услышал ли кто-нибудь? – Нельзя говорить вслух такие вещи.
Я, конечно, не одобряю наркотики, но Анна очень влиятельна. И если она иногда…
– Глория, не надо быть более глупой, чем необходимо. Анна – наркоманка с ежедневной дозой в пять тысяч долларов.
– Ты не можешь знать…
– Я знаю. – Официант вернулся с заказом. На этот раз Ева тактично замолчала и не произнесла ни слова, пока он расставлял тарелки и подливал в бокалы вино. – Разоблачение может спасти Анне жизнь, хотя я солгала бы, если бы сказала, что бескорыстно забочусь о ее благе. Кто еще?
– Их не счесть. – Глория уставилась на свой салат. Как и все свои роли, этот ленч она репетировала часами. – Ева, эти люди – твои друзья.
– Едва ли. – Не страдая отсутствием аппетита, Ева занялась мясом. – По большей части это люди, с которыми я работала, посещала различные мероприятия. С некоторыми я спала. Что касается дружбы, настоящих своих друзей в бизнесе я могла бы сосчитать на пальцах одной руки.
Глория надула губы, что очаровывало миллионы кинозрителей.
– А меня ты считаешь другом?
– Да. – Ева с наслаждением прожевала кусок мяса, проглотила и только потом заговорила снова:
– Глория, мои откровения могут кого-то обидеть, но могут и исцелить. Однако не в этом дело.
– А в чем же? – Глория наклонилась вперед, пронизывая Еву взглядом распахнутых встревоженных глаз.
– В том, чтобы рассказать о моей жизни все, решительно все. Я не стану лгать ни ради себя, ни ради любого другого.
Глория схватила Еву за запястье. И это движение было отрепетировано, но на репетиции пальцы Глории были нежными, молящими. Сейчас – из-за искреннего волнения – они стали сильными, настойчивыми.
– Я доверяла тебе.
– Не без причины, – напомнила Ева. Она предчувствовала, что грядет, и сожалела, что не смогла уклониться. – Тебе больше не к кому было обратиться.
– И это дает тебе право воспользоваться моим доверием и погубить меня?
Вздохнув, Ева взяла бокал свободной рукой.
– В моей жизни люди и события так переплетены, что их невозможно разделить. Если я что-то вычеркну, чтобы защитить одного человека, рухнет все.
– Как что-то, совершенное мною много лет назад, могло повлиять на твою жизнь?
– Я не могу сейчас объяснить, – прошептала Ева, и боль, которую она почувствовала, не в состоянии было облегчить ни одно лекарство. – Я всем сердцем надеюсь, что ты поймешь, когда прочтешь книгу.
– Ева, ты погубишь меня!
– Глупости! Неужели ты думаешь, что люди будут шокированы или возмущены тем, что наивная девушка, полюбившая недостойного мужчину, сделала аборт?
– Да, когда эта девушка – Глория Дюбари. – Рука Глории взметнулась к вину, заколебалась и потянулась к воде. Глория не могла позволить себе расклеиться на публике. – Ева, я сделала из себя символ. И, черт побери, я верю в те ценности, за которые выступаю. Старомодные ценности. Любовь, чистота, невинность. Ты представляешь, что будет со мной, если узнают, как я спуталась с женатым мужчиной и сделала аборт… и все это, когда снималась в «Застенчивой невесте»?
Ева нетерпеливо оттолкнула свою тарелку.
– Глория, тебе пятьдесят пять лет.
– Пятьдесят.
– Господи. – Ева выхватила из пачки сигарету. – Тебя любят, уважают… разве что не причисляют к лику святых. У тебя богатый любящий муж, к счастью, не имеющий никакого отношения к кино. У тебя двое чудесных детей, которые живут нормальной жизнью. Кое-кто, вероятно, до сих пор считает, что их зачали непорочно или нашли в капусте. Неужели тебе повредит, даже как символу, если выяснится, что в твоей жизни был секс?
– Моя карьера…
– Мы обе прекрасно знаем, что за последние пять лет у тебя не было ни одной приличной роли. – Глория ощетинилась, но Ева подняла руку, призывая ее к молчанию. – Ты прекрасная актриса и еще многое успеешь, но кино давно уже не главное в твоей жизни. Никакие мои слова о прошлом не повлияют на то, что у тебя есть или будет.
– Меня смешают с дерьмом.
– Вероятно, – согласилась Ева. – И вероятно, это принесет тебе интересную роль. О тебе заговорят. Но никто никогда не осудит тебя за то, что ты справилась с трудностями и построила прекрасную жизнь.
– Ты не понимаешь… Маркус не знает.
– Почему, черт побери?
Глория покраснела. Ее взгляд стал жестким.
– Он женился на Глории Дюбари. Он женился на образе, и я сделала все, чтобы не запятнать этот образ. В нашей жизни не было и тени скандала. Ты погубишь мой брак. Ты погубишь меня.
– Мне жаль. Очень жаль. Но я не могу нести ответственность за недостаток доверия в твоем браке. Поверь, когда я расскажу о своей жизни, мой рассказ будет абсолютно честным.
– Я никогда тебе не прощу. – Глория сорвала с коленей салфетку и швырнула ее на стол. – И я сделаю все, чтобы остановить тебя.
Не проронив ни слезинки, она ушла. Маленькая и элегантная, в белом костюме от Шанель.
В дальнем углу обедал мужчина. Он уже сделал полдюжины снимков умещающейся в ладони камерой и был вполне удовлетворен. Если повезет, он рано закончит рабочий день и успеет домой к началу Супербоула.
На огромном телеэкране команды уже разыграли первую подачу. Дрейк смотрел матч в одиночестве. Впервые за всю его взрослую жизнь ему не нужна была женщина под боком. Любая валялась бы сейчас на диване и дулась из-за того, что он больше внимания уделяет телевизору, чем ей.
Дрейк устроился в игротеке своего шикарного дома на Голливудских холмах среди взрослых игрушек, которыми компенсировал жалкое детство. Большой бильярдный стол, баскетбольное кольцо, игральные автоматы, стереосистема. Его видеотека содержала более пятисот фильмов, и в каждой комнате дома был видеомагнитофон. Если бы гости захотели почитать, то не нашли бы ничего, кроме торговых каталогов и программ скачек, но Дрейк мог предложить им другие развлечения.
В комнате за игротекой хранились сексуальные игрушки – от изысканных до нелепых. С малых лет ему внушали, что секс – грех, но он давно уже решил, что семь бед – один ответ, и не гнушался стимуляторов.
Сам он не увлекался наркотиками, однако держал кое-что про запас, чтобы подстегивать угасающее веселье на вечеринках. Дрейк Моррисон считал себя заботливым хозяином.
Он отклонил более дюжины приглашений на приемы, посвященные Супербоулу. Игра на экране была для него не развлечением, а вопросом жизни и смерти. Он поставил на результат пятьдесят тысяч долларов.
До конца первого тайма Дрейк успел проглотить две бутылки пива и полпакета чипсов. Когда его команда повела в счете, он немного расслабился. Телефон звонил дважды, но он не поднимал трубку, считая плохой приметой покидать свой насест. Даже в туалет не отлучался.
Первые две минуты второго тайма его команда стойко держала оборону. Вообще-то Дрейк терпеть не мог футбол, но стремление делать ставки было непреодолимым. Он подумал о Дельрико и самодовольно улыбнулся. Он расплатится с итальянским ублюдком, и ему не придется больше потеть, слыша по телефону холодный вежливый голос.
А потом можно отправиться на короткие зимние каникулы. В Пуэрто-Рико, например. Казино, дорогие шлюхи. Столько сил и нервов потрачено! Он заслуживает отдых.
