Гонки на выживание - Норман Хилари (прочитать книгу TXT) 📗
Андреас поднялся.
– Ужин был замечательный.
– Не давайте Руди засиживаться допоздна, – улыбнулась Мара и вышла.
Рудесхайм заметил, что стакан Андреаса пуст.
– Непорядок. Налей себе и мне тоже.
Андреас подошел к бару и налил коньяку им обоим.
– Этот день очень много для меня значил, сэр. Надеюсь, вы это понимаете.
– Конечно, понимаю. Я же говорил, это видно по глазам. Мы оба гонщики, Алессандро, хоть я и гнию в этой проклятой каталке. Мы с тобой без слов понимаем то, чего другим понять не дано. Мы как звери одной породы.
Андреас протянул хозяину стакан и вернулся к своему креслу.
– Итак, – сказал Рудесхайм, – что ты теперь собираешься делать?
– Начну искать подходящую машину. А потом – подходящий турнир.
– Тебе нужна помощь, Алессандро. – Он отпил коньяка, его взгляд стал пронзительным и острым. – Я готов предоставить тебе эту помощь при определенных условиях.
– При каких условиях?
Рудесхайм фыркнул:
– Не заливай мне, парень! Плевать тебе на условия! Я тебе предлагаю уникальный шанс, о котором ты мечтал всю жизнь, и я прекрасно знаю, что под твоим напускным швейцарским хладнокровием, подарком мамочки, бьется пылкое итальянское сердце, и бьется оно так быстро, что у тебя небось уже стоит!
Андреас засмеялся.
– Можно еще один вопрос?
– Валяй, – нетерпеливо буркнул Рудесхайм.
– Почему? Вы никогда не видели меня в деле!
– Я видел, как ты вел машину Фанджио. Ладно, слушай. Вот мое предложение.
Андреас жадно подался вперед.
– Как насчет того, чтобы водить немецкие машины? Может, у тебя остались предрассудки с военных времен? Или ты слишком молод, и тебе плевать?
– Отвергая немецкие машины, я отверг бы чудеса инженерной мысли. Это превосходные машины, одни из лучших в мире.
– Правильный ответ. Новый «Мерседес-Бенц» скоро заткнет за пояс «Феррари» и «Мазератти». – Рудесхайм сделал эффектную паузу. – Возможно, очень скоро у меня появится свой собственный W196. Как только я ее получу, – продолжал он, – мне понадобятся услуги водителя-механика.
На мгновение сердце Андреаса замерло, потом забилось с удвоенной силой.
– Многие мечтали бы заполучить эту работу, но я полагаю, что она как раз по тебе, Алессандро. Что скажешь?
Он не мог говорить: открыл рот, но так и не издал ни звука.
– Тем временем, – продолжал Рудесхайм, заметив, что лишил молодого человека дара речи, – еще до того, как мне доставят W196, есть у меня один драндулет, на котором ты мог бы стартовать на соревнованиях. Если тебя это интересует.
Андреасу захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит наяву.
– Итак? – нетерпеливо спросил Рудесхайм. – Ты заинтересован или нет?
– Заинтересован? – вдруг закричал Андреас хриплым от волнения голосом, вскакивая на ноги. – Да разве может быть иначе?
Ему хотелось обнять Рудесхайма, хотелось плакать от радости, но здравый смысл и мужская гордость возобладали, и он ограничился рукопожатием, зато таким энергичным, что старому гонщику пришлось силой отнимать у него руку.
– Сядь, имей сострадание к старику, – проворчал Рудесхайм. – Нам надо обсудить деловую сторону. Хотя погоди, пока ты не сел, налей-ка мне еще.
Андреас взял хрустальный графин и наполнил янтарной жидкостью стакан своего хозяина.
– Я просто не знаю, что сказать.
– Вот и помолчи. Дай сюда этот чертов коньяк и слушай. – Руки Рудесхайма беспокойно задвигались, он поправил клетчатый плед, укрывавший его вышедшие из строя ноги. – Я потребую от тебя подписания контракта, Алессандро.
– Разумеется, – согласился Андреас, возвращаясь на свое место.
– Не торопись. Я попрошу своего адвоката составить контракт и советую тебе пригласить своего собственного: пусть прочтет все, что напечатано мелким шрифтом. И поговори со своим отцом, он дельный человек.
– Я так и сделаю.
– Тебе придется согласиться, что вплоть до истечения контракта ты будешь ездить только для меня, Алессандро. А если я увижу, что ты не оправдываешь моих ожиданий, у меня будет неоспоримое право расторгнуть контракт в любой момент.
Слова Рудесхайма вернули Андреаса в настоящее. Без сомнения, такой шанс бывает раз в жизни, и этот волшебный шанс выпал ему, Андреасу Алессандро. В эту минуту воплощалась его мечта, мечта его отца.
– Пока ты проходишь обучение, тебе придется жить в Бонне. – Рудесхайм поморщился. – Бонн – сонное местечко, хотя столичный статус явно пошел ему на пользу.
– Зато трасса совсем рядом.
Немец улыбнулся.
– Верно подмечено. – Он похлопал себя по неподвижным коленям, поглядел на них с отвращением. – Даже они не могут удержать меня дома, я всегда должен быть где-нибудь рядом с гоночной трассой.
– Я не знаю, как… – Андреас умолк на полуслове.
– Ты не знаешь, как я могу так жить? Без ног, без моих машин?
– Да, – смущенно признался Андреас.
– Много месяцев, много лет, Алессандро, я думал, что не смогу жить, не смогу вынести еще один день такой жизни. Если бы не Мара, я прострелил бы себе голову; так было бы легче. Возможно, в один прекрасный день я так и сделаю. – Вдруг он улыбнулся. – Но ведь у меня до сих пор есть мои машины, верно? Как знать, может быть, однажды с твоей помощью мне вновь удастся ощутить себя за рулем.
Стенные часы пробили полночь. Мужчины одновременно осушили свои стаканы.
– Пожалуй, мне пора, – тихо сказал Андреас.
Рудесхайм кивнул. Андреас протянул ему руку, и Рудесхайм крепко пожал ее.
– Только не надо меня благодарить, – грубовато проворчал он. – Возвращайся в Цюрих, дождись контракта, а потом, если ты его подпишешь, мы попробуем задать жару этим итальянцам, любимчикам твоего отца.
18
Звонок раздался в тот момент, когда он читал вырезку из «Нойе цюрихер цайтунг».
«Теперь, когда и голландский, и бельгийский Гран-при отменены, любопытно будет увидеть, чего добьется Алессандро в этом сезоне. Еще в середине 1956 года было высказано предположение, что Алессандро следует отказаться от продления контракта со своим другом и наставником Германом Рудесхаймом, перенесшим в последнее время несколько тяжелых ударов судьбы – сначала выбывание из конкурентной борьбы компании «Мерседес-Бенц», затем гибель жены в авиакатастрофе, – и более не способным оказывать, как прежде, серьезное влияние на ситуацию. Алессандро, безусловно, является талантливым и многообещающим гонщиком. Итак, после дружеского расставания с Рудесхаймом швейцарские поклонники Алессандро могут рассчитывать, что, став обладателем новой «Мазератти» и выступая в качестве самостоятельного гонщика, их кумир проявит ту собранность и дисциплинированность, которых до сих пор ему явно не хватало…»
Андреас снял телефонную трубку.
– Андреас?
– Папа, как ты?
– Андреас…
Дрожь предчувствия пробежала по телу Андреаса.
– Что случилось?
– Возвращайся домой. – Голос отца звучал глухо. – Анна очень больна. Она умирает. Возвращайся домой, Анди.
В доме пахло тяжелой болезнью, несмотря на цветы, расставленные в каждой комнате сиделкой Анны. Деревянные ставни на всех окнах были распахнуты, словно люди надеялись, что ангелы смерти не осмелятся ворваться в столь светлое помещение.
Отец и сын сидели в гостиной. Роберто старательно избегал взгляда Андреаса.
– Давно ты об этом знал, папа?
– Полгода.
– Господи, папа! Почему ты мне ничего не сказал?
– Она так хотела.
Андреас взглянул на отца.
– Она тебя просила послать за мной?
Роберто не ответил.
– Понятно. – Андреас опустился в кресло, в его голосе звучала горечь. – Давай я угадаю, папа. Она сказала, чтобы я не приезжал, если только я не готов бросить гонки и вернуться навсегда. Я прав?
Ответом ему было молчание.
Ее кончина, наступившая через две недели, не была мирной. Стоило Анне увидеть сына, как она поняла, что он не вернулся домой, а приехал попрощаться навсегда. По отношению к мужу она смягчилась, но с Андреасом была беспощадна.
