Кромешник - О'Санчес (Александр Чесноков) (библиотека книг .txt) 📗
Субботнее утро выдалось сумрачным и тихим – ни ветерка, ни дождинки. Кадиллак мощно шелестел над пустынным загородным шоссе – Дядя Джеймс любил скорость на хорошей дороге. Он сидел на заднем сиденье молча и только позевывал нервно: все-то ему казалось, что важные детали при подготовке к сегодняшнему дню упущены, что его люди нечётко сработают, да и вообще чересчур беспечны. Спал он плохо, лёг поздно, а настроение было тем не менее почти приподнятым: рутина обрыдла, даёшь перемены при любом исходе встречи, но хорошо бы договориться с макаронниками…
Патрика всю ночь одолевали кошмары: крысы и пауки лезли в окна и щели, пищали нагло, шебуршали и омерзительно щекотали кожу, особенно раздражал крысиный писк. Патрик просыпался, включал свет, пытался заснуть при зажжённой лампе, но это плохо помогало. Окончательно он проснулся в пять утра, принял холодный душ, завывая под жёсткими струями, полчаса помедитировал – в полной отключке от реальности – и взялся за разминку. Час с лишним он «прозванивал» и «прослушивал» все мышцы, сочленения, рефлексы и навыки и только потом позволил себе выпить крепкого чаю без молока и сахара. А там уже и Подкидыш нарисовался, бибикнул коротко по дороге к шефу.
Подкидыш обеспокоен был только одним: не облажаться перед шефом в очередной раз. Таким тупым и бестолковым, как в последние дни, он давно уже себя не чувствовал. И не то чтобы Дудя шпынял его сверх меры, напротив, держался по отношению к нему куда мягче, чем к Нестору, но Подкидыш сам видел и ощущал свои промахи и неоднократно уже с тяжёлым вздохом вспоминал простую и такую понятную жизнь рядового бандита. Хорошо хоть Патрик с утра не долбит плешь наставлениями, сидит себе рядышком и молчит. Подкидыш слегка замедлил ход перед столбом, отмечающим девятнадцатый километр: где-то за поворотом просёлочной дороги, отходящей от шоссе, должны сидеть ребята с полевой рацией, чтобы сообщить по эстафете дальше – все в порядке, либо наоборот… Патрик так же молча кивнул, видимо, увидел все, что считал необходимым увидеть.
На вчерашнем большом говорилове именно ему была поручена дорога и подстраховка при непосредственном контакте. Герман готовил людей к боевым действиям в городе, он же отвечал за то, чтобы внешне это никак не проявилось до последнего мгновения: спровоцировать подозрительных сицилийцев легче, чем загасить пожар жестокой войны, которая приносит только убытки и ненужные смерти. Люди Боцмана фиксировали опорные и жилые точки сицилийцев в поисках подозрительных шевелений, но с утра ничего такого замечено не было.
Сицилийцы также были не лыком шиты и почти зеркально повторили в сторону конкурентов все принятые против них меры. Но поскольку они заранее точно знали, чем должна закончиться встреча, то к штабу на Старогаванской и к местам проживания авторитетных деятелей из дудинской банды были посажены снайперы, каждый из которых должен был, согласно контракту, убрать только одного (лично ему порученного) клиента и тотчас делать ноги. Такие повадки не были новостью для аборигенов, и всюду была организована контрсека. Но в борьбе щита и меча шансы второго всегда предпочтительнее, поэтому Дядя Джеймс велел своим людям не светиться возле своих привычных мест обитания: жилья, забегаловок, красных фонарей и шалманов… Кроме того, пятеро человек из привычных бойцов тихо сидели в номере, неподалёку от места рандеву, для подстраховки.
Беда была в том, что уже два часа как они были мертвы, все до единого.
Дядя Джеймс прибыл, как и обещал, через пять минут после того, как на автомобильной стоянке у загородного мотеля припарковался шестиместный «линкольн», принадлежавший Гиене со товарищи. Приветственно мигнули фары, из машины выбрались двое – худощавые, но крепко сбитые мужчины в просторных хлопчатобумажных куртках, расстёгнутых так, чтобы видно было отсутствие обрезов и автоматов под ними. Они тотчас же направились к входу и скрылись за дверями. Патрик засёк время входа и не поворачиваясь, стараясь не шевелить губами, прошипел:
– Без жилетов, в кобурах есть – не видно что, но не «бормашинки».
– Ничего не значит, – откликнулся Дядя Джеймс. – Зато в моторе у них лишний; мы же договаривались: четверо плюс шофёр.
– Арнольд, одолжи зажигалку, – вдруг попросил Патрик, не отрывая взгляда от входной двери.
Удивлённый Подкидыш вынул из кармана «ронсон» и положил Патрику в протянутую ладонь.
– И сигарет пачечку…
– Но ты же… – Подкидыш подавился и несколько секунд не мог вздохнуть: Патрик вывернул кисть левой руки, собрал пальцы в щепоть и очень ловко сунул их прямо в солнечное сплетение Подкидышу. Сигареты из нагрудного кармана он вынул сам, той же левой рукой. Дядя Джеймс равнодушно смотрел в окно – раз Патрик делает, значит, так надо…
Наконец вернулись те двое; один из них наклонился к заднему окошку своего автомобиля и сообщил что-то, другой же приветственно помахал в сторону Джеймса. Обе машины, как по команде, заглушили двигатели, и высокие договаривающиеся стороны покинули салоны, чтобы через несколько секунд предстать друг перед другом. Подкидыш продолжал сидеть на месте, в другой машине остались двое.
– Почему здесь так безлюдно, господин Джеймс? Уж не ловушку ли вы нам подстроили? – с улыбкой, обозначающей желание пошутить, синьор Роберто, он же Гиена, тряс руку Дяде Джеймсу.
– Потому и здесь, что безлюдно. Не в полиции же нам встречаться. Все в порядке? – обратился он к одному из проверявших.
– Да, – ответил вместо него Гиена.
– Нет! – заявил дядя Джеймс. – Не все! Почему в моторе у вас лишнее рыло? Уговор был: четверо и водитель.
– Не надо кипятиться, господин Джеймс, скоро вы и сами поймёте, зачем он здесь. Это всего лишь безобидный ботаник-фармаколог, специалист по экзотическим растениям. Синьор Мелуза, выйдите на секундочку из машины.
Синьор Мелуза оказался пузатым Германиком в очках, потным и неважно выбритым. Потоптавшись несколько секунд, он опять залез в салон.
– Если мы договоримся, господин Джеймс, он прочтёт нам небольшую лекцию, которую и я с удовольствием послушаю ещё раз. Он уникальный специалист, я вас уверяю. (Специальностью синьора Мелузы, привезённого из Штатов именно для предстоящих событий, была стрельба из короткоствольного автоматического и полуавтоматического оружия, которым он пользовался одинаково виртуозно левой и правой рукой, на слух и навскидку, а также подрывные работы.)
Дядя Джеймс незаметно глянул на Патрика: тот, похоже, не увидел в ботанике ничего подозрительного.
– И все равно – не дело так поступать. Пойдёмте, что ли?
На пути к мотелю Дядя Джеймс возглавил процессию на правах хозяина, Патрик шёл замыкающим. В холле за барьерчиком сидела и бойко работала спицами пожилая усатая тётка, незнакомая Джеймсу.
– А хозяин где? – спросил он, заранее зная ответ.
– А в город уехал ещё с вечера, к дочери уехал. К обеду обещался быть.
– Вот как? – притворно нахмурился Джеймс. – Ну-ну…
Патрика внезапно окатило холодом: он почувствовал приближение скорой смерти, ноги сделались ватными. Усилием воли он заставил себя двигаться дальше как ни в чем не бывало, пытаясь разобраться – нервы шалят или интуиция подсказывает нечто. Он верил в интуицию, и в тётке, в её поведении, что-то царапнуло ему глаз.
Хозяин действительно уехал в Бабилон, выполняя приказ Дяди Джеймса и оставив за себя двоюродную сестру. Таким образом он развязывал руки Джеймсу и сам оставался в стороне при полном алиби. Но в городе его захватили итальянцы, допросили с пристрастием и убили за ненадобностью в дальнейшем. Сестру заменили утром: её зарезали, даже не допрашивая, а труп отнесли в номер, где остывали тела пятерых Дудиных бойцов. Семь смертей уже должны были попасть в криминальную хронику города, а основные события ещё и не начинались. Да, итало-американцы задумали нечто из ряда вон выходящее даже по меркам Бабилона, где шесть-восемь убийств в сутки – обыденность. В Нью-Йорке или в Палермо такое было бы немыслимо: полиция, законодатели и общественное мнение слишком горячо откликнулись бы на кровавый гангстерский разгул. Репрессии властей не заставили бы себя ждать, что повредило бы обеим враждующим сторонам, но Бабилон – особый город. Местные банды не умели делать по-настоящему больших денег, они чересчур увлекались войнами с себе подобными, тягаясь за авторитет, предпочитали дёргать за курок, а не договариваться о взаимовыгодном мире. Сицилийская кровь и закалка проложили себе путь и в этих кошмарных местах, но им, даго, приходилось туго в грызне с аборигенами. Они не привыкли играть вторые роли в собственных делах, приняв покровительство одного из местных Дядей, а значит, вынуждены были изнурять себя в бессмысленных войнах с ними. Расправа с крупной и свирепой конторой Дяди Джеймса, а заодно и с корсиканцами, должна была наконец показать этим дикарям, что не надо ссориться с теми, кого следует бояться. После грандиозного побоища Гиена собирался провести обширную ротацию кадров: бабилонских – в Штаты и на Сицилию, пересидеть шумиху, а оттуда импортировать незапятнанных и необстрелянных, чтобы опыта набирались и дела поддерживали.
