Драматическая медицина. Опыты врачей на себе (с ориг. илл.) - Глязер Гуго (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗

В последующие дни Мантегацца продолжал свои опыты, неизменно сохраняя прежнюю дозу. Появились жжение во рту и сильная жажда. Порой начинался кожный зуд, но его нельзя было назвать неприятным. Тогда он видоизменил опыты. Он уже не жевал листья, а обмывал кипятком и пил настой, причем первоначальная доза листьев составляла три драхмы, или десять граммов. После этой процедуры он обычно испытывал полулихорадочное состояние, хотя температура тела фактически не поднималась, шум в ушах, сердцебиение, учащенный почти вдвое пульс и прежде всего некоторые психические явления, которые, видимо, означали начальную фазу отравления. Он чувствовал себя как-то свободнее, испытывал прилив сил и энергии. Его умственный горизонт как бы расширялся. Он испытывал прямо-таки непреодолимое стремление выполнять какие-нибудь физические упражнения, двигаться, совершать поступки, на которые он раньше, как ему казалось, не был способен. С удивительной ловкостью, граничащей с акробатическим искусством, он прыгал с пола на узкую доску письменного стола, почти сплошь заставленного хрупкими предметами, посудой и пробирками, не задев ни одной из них. Однако это состояние повышенной жизнедеятельности вскоре прошло, сменившись прострацией и чувством абсолютного довольства и внутреннего покоя.

Во время смены этих состояний он неизменно и полностью сохранял ясность сознания. Правда, когда он засыпал, его сны отличались необычным разнообразием и фантастичностью. Совершенно очевидно, что это следовало приписать действию кокаина, содержащегося в настое из листьев коки.

Американский врач Самуэль Перси, подвизавшийся в Нью-Йорке в качестве фармаколога, также описывал свои опыты с употреблением настоя из листьев коки.

Важнее всего было, однако, открытие в 1859–1860 годах возбуждающего вещества, содержащегося в листьях коки, которое отныне поступило в распоряжение химиков и врачей в чистом виде. Это произошло в лаборатории великого химика Вёлера в Гёттингене. Над разгадкой секрета листьев коки работал ученик Вёлера Ниман, которому и удалось открыть основное действующее начало, получившее название кокаина. Этим работам он посвятил и свою диссертацию на тему «О новом органическом основании, содержавшемся в листьях коки». Ниман вскоре умер, так и не завершив начатых работ. Это удалось сделать Вильгельму Лоссену, сумевшему получить кокаин в чистом виде. Другие химики, в том числе Рихард Вильштеттер, продолжали работу по выделению побочных веществ, содержащихся в листьях коки.

Итак, чистый кокаин получен, и можно приступить к опытам.

Тогда-то и провел свои эксперименты Фрейд, который брал немного вещества на язык и таким образом установил, что он теряет при этом чувствительность. Фрейд написал об опытах с кокаином в одной из своих научных работ, но так и не сделал следующего маленького шага от научного наблюдения к практическому выводу, который привел бы в этом случае к крупнейшему открытию — открытию значения кокаина для медицины.

Этот шаг был сделан другом Фрейда, венским глазным врачом Карлом Коллером, которому Фрейд рассказал о своих опытах, в том числе об опытах на себе. Коллер проводил опыты на себе, смачивая слизистую оболочку рта, а также слизистую оболочку века и роговицу глаза раствором кокаина. Коллер обнаружил, что слизистая оболочка рта и роговица утрачивали свою чувствительность. Так окулистика обогатилась новым бесценным медикаментом, а кокаин вошел в медицинскую практику.

Если сейчас невозможно представить мир хирургии без наркоза, то столь же определенно можно утверждать, что вся медицина немыслима без кокаина. Начало было положено скромным опытом невропатолога Зигмунда Фрейда, более крупным опытом окулиста Карла Коллера и, конечно, теми поисками, которые предшествовали этим экспериментам. Следующий шаг, благодаря которому сфера применения кокаина расширилась, также был совершен после успешного опыта экспериментатора на себе. Его звали Карл Людвиг Шлейх. Интерес Шлейха к кокаину не был случаен. Здесь, видимо, сказалось влияние его отца, глазного врача. Природная живость ума помогла Шлейху впоследствии, когда он сам стал хирургом, открыть местную анестезию.

Это было в 1890 году. Шлейх, как всегда, оживленный и остроумный, сидел в кругу своих друзей. Говорили о разном, в том числе о новых препаратах и срезах мозга, достойных восхищения настоящего медика, о загадочных явлениях человеческого тела и странных свойствах нервов, окруженных загадочной субстанцией — нейроглией. В своих воспоминаниях о том лучезарном прошлом он пишет, как вдруг вскочил и воскликнул: «Нейроглия — так ведь это то же самое, что и глушитель рояльных струн, электросурдинка, регулятор регистров и торможений». Эти остроумные догадки означали: достаточно произвести инъекцию крови измененного состава или другой жидкости между «колокольчиками» кожных рецепторов, чтобы приглушить или обострить восприимчивость нервной системы.

Шлейх был очень импульсивным человеком. Высказав эту идею, он решил сразу же подкрепить ее экспериментом на себе. «Я сразу же бросился в институт и в течение получаса, в присутствии моего ассистента Давида Витковски, сделал себе несколько инъекций различных кровоподобных соляных растворов. Мне удалось установить, что вода является лучшим анестезирующим средством при условии предварительного возбуждения организма. Я открыл далее, что это возбуждение снимается, если добавить 0,05 процента поваренной соли и что по действию физиологический раствор поваренной соли можно сравнить с кровью. Это была основа. Вскоре произошло и решающее событие. Если добавить к 0,05-процентному раствору поваренной соли кокаин, то действенность всех анестезирующих средств, если они содержатся в соответствующем соляном растворе, возрастет в несколько тысяч раз. Тем самым была открыта новая местная анестезия. Там, где другие могли использовать для инъекции лишь один-единственный шприц Праваца [14]кокаина, ибо ядовитость обязывала к умеренности, я мог применить тысячу шприцев. Многие сотни опытов на себе позволили мне постепенно доказать, что обработанные таким образом ткани абсолютно нечувствительны к уколам, давлению, сжатию, скоблению и ожогам».

Этот поистине простой способ Шлейх испробовал затем в тысячах случаев при проведении всевозможных операций: ампутаций, удаления глаз — и все это без наркоза и совершенно безболезненно. Он был прав, когда говорил, что у него — простого врача, практикующего на Фридрихштрассе в Берлине, — не было бы столько пациентов, если бы он врачевал без анестезии.

Молва о новом методе росла, а с нею и поток пациентов. «Витковски, Хаупт, Иммельман, Кауте, Натансон, Дёниц, а также многие другие, не принадлежавшие к числу моих ассистентов, могут подтвердить, что я говорю правду. Ежедневно мы делали по 12 и более операций без боли. Несколько сот врачей из-за рубежа побывали в моей клинике на практике. До сих пор я не опубликовал никаких печатных работ на эту тему».

Только теперь он почувствовал себя вправе заявить об открытии своим коллегам. В апреле 1892 года состоялся хирургический конгресс, на котором он выступил с докладом. Он изложил свои мысли, рассказал о своей теории и практике, описал достигнутые успехи и заключил: «…имея это безвредное средство, я считаю более недопустимым из идейных, моральных и уголовно-правовых соображений применение опасного наркоза в тех случаях, когда достаточно употребления кокаина». По тону это живо напомнило выступление Земмельвейса, когда тот назвал убийцами всех акушеров, которые не признавали его метода дезинфекции рук. Понятно поэтому, что слова Шлейха вызвали ту же реакцию: все почувствовали себя оскорбленными, поднялась буря возмущения, в результате чего Шлейх вынужден был собрать свои записки и покинуть зал, не без давления со стороны председателя — знаменитого хирурга Барделебена.

На съезде было 800 хирургов, и лишь один-единственный, старый Литтауэр, подошел к Шлейху и сказал: «Мой молодой коллега, я не знаю, действительно ли вы сделали такое открытие, но если это так, все, что здесь сейчас произошло, самое неслыханное событие из всех, когда-либо происходивших в науке».