Шутки кончились. Книга стихов - Сидерос Дана (книги без сокращений TXT) 📗

Чудовищно человечная, слишком живая.

Я нервно пялюсь в окно,

в окне мимо нас летят

деревни, солнечные поля, еловые чащи:

по правде сказать, довольно плохое кино.

Мне становится мутно и тошно, хватаю вещи,

сигналю водиле и выхожу.

Она выходит за мной.

Я спускаюсь с насыпи к полю.

Она спускается тоже.

С минуту смотрит, как над травой мотыльки снуют.

сбрасывает одежду, вещи, кажется, даже кожу,

как высохший кокон, ненужную чешую.

Оборачивается, подмигивает, мол, взгляни-ка,

идёт грациозная, плавная, как литая,

расправляет крылья, пахнущие земляникой,

и взлетает.

Я стою, моргаю — треснувший глупый г

о

лем,

выброшенный на берег кит.

Она парит и в бреющем полёте над полем

срывает ромашки и васильки.

октябрь 2010

КЛУБ НЕБЛАГОНАДЁЖНЫХ

Свет мягок, и дверь заперта.

Здесь каждый — с каким-то изъяном.

Вот малый, плюющий в стаканы.

Разделавший тётушку в ванной.

Пустивший каймана в фонтан.

Маньяки,

     льстецы,

          клептоманы:

коктейль для особых гурманов,

любителей слухов и тайн.

Скрестивший блоху и кота.

Учивший младенцев летать

ночами у края карьера.

Мошенники и браконьеры.

Воронам и крысам под стать,

внебрачные отпрыски ночи,

отребье с самого дна,

неплохо живущие на

доходы с продажи почек.

Я тоже порою... а впрочем,

вам лучше об этом не знать.

Мы все не в своём уме.

Здесь каждый юрист и бармен

владеет тайным амбаром

с довольно редким товаром —

от саламандр до комет.

В моём сундуке кентавр,

в мешке голова горгоны,

в жестянке спрут; гнев и гонор

в груди,

     на ладонях тальк.

Здесь каждый — брехун и плут,

мы лжём с душой, вдохновенно

о вечном, о снах, о бренном —

вы верите этим бредням,

на том и стоит наш клуб.

октябрь 2009

«Тем, которые производят шум...»

Тем, которые производят шум

сотнями тысяч тонн,

этим, не могущим в тишине даже предаться еде,

c вросшими телефонными трубками,

с неумолкающим ртом...

Что, им всем так уж нужно

говорить каждый день?

Этим, которые двигают мебель в соседней квартире,

включают динамик на полквартала,

стучат по клавишам всем отделом,

палят в меня децибелами,

выбивают во мне дыры...

Господи,

ты не мог бы

что-нибудь с ними сделать?

Много не нужно,

я знаю прайс наизусть

и помню, кто здесь начальник.

Пусть себе дышат, пусть ходят, моргают пусть.

Я просто хочу, чтобы они замолчали.

Хочу обернуть их ватой,

в поролон спеленать,

услышать, как сходит на нет

их мышиный писк,

их машинный лязг.

Хочу узнать, как звенит натянутая тишина,

тронуть её рукой, извлечь безупречное «ля».

Я понимаю, нас миллиарды, и все — как малые дети.

Я подожду, сколько надо, я, в общем-то, очень стойкий.

Но ты, похоже, давно оглох.

Иначе бы ты заметил,

как страшно шипит трасса и верещат стройки,

как причитают старухи,

жужжат мухи,

как в трубах журчит вода

и дрель за стеной стонет.

Как я стою здесь со спицей в ухе

и молотком наготове.

июнь 2009

ЕЩЁ РАЗ О СУМАСШЕДШИХ

Он идёт по бульвару: прохожие на него оборачиваются,

дети громко хохочут, бабки ропщут: «Спаси-сохрани...»