Диверсант - Корчевский Юрий Григорьевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— А что, здесь, в лагере не кормят, что ли?
— Я тут второй день. Воду дают, а со жратвой туго.
— Ну и порядки у них! — усмехнулся Саша. — Меня Александром звать, — он протянул красноармейцу руку.
— Меня Антоном, — красноармеец, оглянувшись, тихонько пожал руку Александру. — Ты как сюда угодил?
— Полк разбили ещё под Пинском. Выходил из окружения. Прибился к другому полку, так и его немцы разгромили. Удалось к своим выйти, а с передовой сюда отправили.
— Почти у всех истории одинаковы. Я летчик, меня за линией фронта сбили. Неделю к своим пробирался, и вот — на тебе, вышел, называется.
Пилот в сердцах сплюнул.
— Антон, людей быстро… — Саша замолчал, подыскивая подходящее слово.
— Фильтруют, ты хочешь сказать?
— Вроде того.
— Кому как повезёт. Хуже будет, если немцы в наступление попрут. Тогда, если не успеют всех вывезти, просто расстреляют.
— Ни хрена себе! А не лучше ли будет нам оружие дать и против немцев поставить?
— Это ты у особиста спросишь, когда вызовут.
— Он уже меня допрашивал.
— Погоди ещё, это только начало. Не били?
— Нет.
— Значит, всё ещё впереди.
— Вот уроды!
— Ты потише, донесут.
Саша замолчал. Условий для содержания — никаких, да ещё и бить будут. Перспектива не прельщала.
— Ночью прожекторами периметр освещают? — спросил Саша.
— Откуда у них электричество? Просто на ночь пускают вдоль колючки ещё двоих часовых. Куда бежать, если документы у них, в бараке? К тому же, если убежишь, значит — точно враг. Тогда искать со всей силой будут.
— Куда ни кинь — всюду клин.
— А ты что, бежать собрался?
— Да нет, это я к слову. Я при свете прожекторов спать не люблю, потому и спросил.
Периодически из барака выходил рядовой, выкрикивал фамилии. Названные люди поднимались и шли в барак.
Когда начало темнеть, выкрикнули:
— Савельев! — Саша даже не сразу понял, что это его вызывают.
Он подошёл к бараку.
— Ты чего, уснул?
— Есть маленько.
Его завели в ту же комнату.
— Надумал признаваться?
— Не в чем мне признаваться.
Лейтенант был явно выпивши — от него пахло спиртным, лицо раскраснелось.
— Ничего, и не таких раскалывали. Ты у меня не то что говорить — петь будешь!
Лейтенант кулаком постучал в стенку. Вошёл уже знакомый рядовой.
Лейтенант кивнул. Рядовой с ходу кулаком врезал Саше в ухо. Саша не удержался и упал, а энкавэдэшник с видимым удовольствием пару раз пнул его сапогом.
Саша поднялся, поняв, что если будет лежать, тогда его будут бить ногами, а это больнее. Но едва он поднялся, как мучитель ударил его снова — коварно, под дых. Саша согнулся, хватая ртом воздух. Нет, пора с избиениями кончать.
— Я… подпишу… всё, — сипло выдохнул он.
— Ну вот, другое дело! — обрадовался младший лейтенант. — Вот бумага, ручка — садись и пиши.
Саша подошёл к столу, уселся на табурет, взял в руку ручку — обычную, ученическую, какие тогда были в ходу: с деревянной ручкой, стальным пером и… мгновенно ударил ею лейтенанта в глаз, вогнав ручку почти до середины. Лейтенант, не издав ни звука, рухнул на стол. Тут же — мгновенный поворот назад и мощнейший удар ребром ладони по гортани второму, который бил Сашу. Рядовой схватился за шею, засипел, обмяк и сполз по стене на пол. Саша изо всех сил ударил его каблуком в переносицу. После такого удара не выживают.
Он снова повернулся к столу. Лейтенант уже валяется на полу.
Саша был вне себя от злости. Это вам не безоружных и покорных людей бить! Чешутся руки — шли бы на передовую. Так боязно небось! Немец — он ведь и убить может.
Так, что теперь делать? За совершённое двойное убийство он теперь враг советской власти — но не страны. А впрочем, не он — документы-то на сержанта Савельева. Надо уходить, не ровен час — заявится кто-нибудь.
Барак имел, как уже заметил Саша, два выхода. Один — в лагерь, другой — за периметр, на волю. Но рядом с бараком — ворота, и там часовой. Надо надеяться, что освещения нет, и, глядишь — фокус удастся.
Саша быстро оглядел убитых. У лейтенанта гимнастёрка в крови — не годится. Саша стянул гимнастёрку с рядового, разделся сам до трусов и надёл трофей на себя. А галифе он снял с лейтенанта — тот подходил ему по комплекции. И ремнём офицерским опоясался, благо на нём висела кобура с ТТ. Сапоги же взял рядового — они подошли по размеру. У лейтенанта уж больно маленькие, наверное — не больше сорокового.
Он уже шагнул к двери, как вспомнил о фуражке. Нет, не пойдёт. Фуражка — принадлежность офицерской одежды, а не одежды рядового. После некоторых поисков нашлась пилотка, отлетевшая после удара в угол.
Саша вытащил из кобуры пистолет, передёрнул затвор и сунул пистолет в карман галифе — так быстрее достать можно. Расстегнул карманы гимнастёрки, достал документы, поднёс их к керосиновой лампе. На обложке солдатской книжки надпись — Народный Комиссариат Внутренних Дел. Раскрыл, прочёл: «Сахно Павел Иванович». Надо же знать, кем придётся быть некоторое время. Вышло нелепо, но раз так… В конце концов, он вышел к своим, чтобы воевать, а не сидеть в камере и не быть битым ни за что ни про что. Он — не овца, покорно идущая на заклание.
Саша подошёл к двери, прислушался. В коридоре тихо. Он открыл дверь, и, не скрываясь, хотя коридор был пуст, пошёл к входным дверям. Распахнул их, обернулся назад и сказал несуществующему собеседнику:
— Я скоро вернусь.
Часовой у ворот буквально в десятке шагов посмотрел мимолётом в его сторону, зевнул и отвернулся. Саша спокойным и уверенным шагом направился прочь, хотя его так и подмывало побежать.
Он шёл по дороге и размышлял. Понятно, что убитых обнаружат, и, скорее всего, утром. Но на кого, на кого думать? Да чёрт с ними, пусть ищут кого хотят.
А вот что теперь ему делать? Искать другую часть? Глупо — у него документы энкавэдэшника. Эх, поспешил он. Наверняка в столе у лейтенанта были его документы, вернее — сержанта Савельева. Ну чего стоило ему задержаться ещё на пару минут, найти и забрать «свою» солдатскую книжку? Нет, обрадовался близкой свободе, ушёл. Хоть назад возвращайся!
Сказать, что документы утеряны? Снова в лагерь фильтрационный отправят. И не исключено, что в этот же. Не так много таких лагерей в полосе обороны дивизии, скорее всего этот — единственный.
Как ни прикидывал Саша, реального плана не вырисовывалось. Вот это попал так попал! Он, конечно же, не надеялся на радушный приём с угощением, когда фронт переходил, и даже был готов в душе к тому, что его будут проверять. Но не бить же с перспективой расстрелять! Реальность оказалась жёстче и страшней, чем он думал.
За ночь Саша отмахал от лагеря километров пятнадцать по грунтовой дороге и только один раз нарвался на патруль.
Из придорожных зарослей в лицо ударил луч света, на миг ослепив его. И тут же последовал негромкий, но властный голос:
— Стой! Руки вверх! Вперёд и — медленно!
Пройдя несколько шагов, Саша увидел перед собой сержанта, рядового и торчащее из зарослей колесо мотоцикла.
— Стой! Кто такой? Документы! — сержант осветил лицо Саши и что-то сказал напарнику.
Саша спокойно предъявил документы рядового.
— Куда следуете ночью?
— Не могу сказать, дело особой важности.
С НКВД, всесильной и жёсткой, связываться никто не хотел. Вечно у них секреты и тайны. За излишнее любопытство самому можно в застенок угодить.
Документы Александру вернули, козырнув, и он вздохнул свободно. Неплохие документы, можно сказать — вездеход.
Саша посчитал, что уже отошёл на достаточно большое и безопасное расстояние от лагеря, и устроился неподалёку от дороги — под кустами — на ночлег. Утро вечера мудренее, как говорится в пословице. В сложившейся ситуации надо было отдохнуть, выспаться, чтобы наутро иметь свежую голову.
Александру даже показалось, что он спал крепко, выспался, и проснулся с ощущением найденного решения. Наверное, во сне мозг усиленно искал выход. А он оказался неожиданным.
