Только для мертвых (СИ) - Гриньков Владимир Васильевич (библиотека книг TXT, FB2) 📗
– Нет, – качнул головой Сухарев. – Пусть цепочку обрывает тот, кто в нее последнее звено добавляет.
Значит, он, Кочемасов. Или он соглашается и получает в свое распоряжение «охотника», или отказывается, и тогда сбежавший Воронцов – это его личные проблемы.
– Хорошо, – сказал Кочемасов.
«В крайнем случае доверю этого “охотника” Богдану, – подумал он. – Богдан все сделает быстро и бесшумно».
Сухарев удовлетворенно кивнул.
– Я тебя с ним сведу, – пообещал он. – Кто в контакт будет вступать?
– Я.
– Ты? Сам? – Сухарев с сомнением покачал головой. – Зачем тебе светиться?
– Дело-то деликатное, – сказал Кочемасов. – Нельзя к нему посторонних подпускать. Прощупаю его, да и начнем работать. Ты ему мой телефончик шепни.
– Как знаешь.
– Как его зовут, кстати?
– Стас.
Глава 31
– Знаешь, когда мы вернемся в Россию, я возьму тебя в свою фирму, – сказал Хельге Воронцов.
Было раннее утро, и они лежали в постели. Воронцов подложил руку под голову и рассматривал потолок гостиничного номера.
– Когда мы вернемся, ты уже не будешь работать в фирме, – напомнила Хельга. – Ты ведь собирался уходить, а?
– Я уйду от Кочемасова. Но где-то я все равно буду работать. Я менеджер, я создан для того, чтобы руководить…
– И у тебя талант к этому, – добавила Хельга.
Она эту фразу произнесла насмешливо, но Воронцов ее иронии не принял и спокойно подтвердил:
– Да, и талант. У кого-то хорошо получается кирпичи класть, кому-то дан божественный голос. А я – хороший организатор. У каждого своя судьба.
Хельга придвинулась и положила голову на грудь Воронцову.
– Боже, как я люблю таких мужиков, как ты, – сказала она. – Знающих себе цену. Которые говорят о своих успехах спокойно, без радостного повизгивания. Но с тобой в одной фирме я работать все-таки не буду.
Воронцов даже головы не повернул.
– Почему? – спросил коротко.
– У меня своя жизнь. Мое призвание – журналистика.
– И то, что сейчас происходит с нами, для тебя всего лишь работа?
– А что с нами происходит, Саша?
«Значит, для нее это действительно всего-навсего работа».
– Закончишь статью – и все?
– Не знаю, – сказала Хельга. – По крайней мере встречаться будем значительно реже.
– Меня твой цинизм просто поражает, – сказал Воронцов, раздражаясь. – Так ты просто материал готовишь, да? «Новые русские в постели». Или как там будет твой пасквиль называться?
Хельга приподняла голову и посмотрела внимательно.
– В чем дело? – возмутилась она.
Воронцов провел ладонью по лицу, словно хотел избавиться от наваждения.
– Извини, – сказал он. – Я погорячился.
По лицу Хельги было видно, что она ждет продолжения. Воронцов неожиданно засмеялся:
– Если честно, то я просто ревную. Вдруг представил, как ты пишешь статью о ком-то другом и уже с ним проводишь ночи.
Теперь и Хельга засмеялась:
– Ты все-таки необыкновенный тип. Я еще не встречала мужчин, которые способны раскрываться так, как это делаешь ты. Обычно мужчины пытаются казаться значительнее, чем они есть на самом деле, и потому похожи на индюков. А ты не такой. – Она прижалась к Воронцову. – Хочешь удержать меня возле себя?
Хельга прятала глаза, и это подсказало Воронцову, что вопрос задан не в шутку.
– Да, – ответил он после паузы.
– Так женись, – предложила Хельга.
Это было полной неожиданностью. Воронцов не сразу решился ответить.
– Хорошо, я делаю тебе предложение, – сказал он после долгой паузы.
Хельга расхохоталась:
– Ты бесподобен, Саша. Ты можешь представить меня в роли жены?
Проверяла его, оказывается. Воронцов с шутливой строгостью потрепал ее по волосам.
– Глупенькая, – сказал он с чувством. – Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Я никогда никому прежде не делал предложений.
– Я это оценила, – кивнула Хельга и вдруг прижалась к Воронцову еще крепче. – Я буду с тобой столько, сколько сама посчитаю нужным. Вот и все. И не надо на меня за это сердиться.
Как кошка. Позволяет себя любить, но никогда не позволит взять над собой верх.
Воронцов склонился к ней и поцеловал.
Глава 32
В лондонском аэропорту их провожал Бэлл. Он крепился, но все равно было заметно, что он расстроен. Успел за эти дни привязаться и к Воронцову, и к Хельге. Он вдруг исчез на минуту и вернулся, неся баночки с пивом и соленые орешки. Потом купил пачку газет и вручил их Воронцову, хотя тот ни слова не понимал по-английски. Его желание им угодить было так трогательно. Хельга даже не удержалась и чмокнула Бэлла в щеку. Тот зарделся.
– Не грусти, Ленард, – сказал ему Воронцов. – Через неделю мы вернемся.
– Да, – печально кивнул Бэлл.
Неделя казалась ему вечностью.
Чтобы скоротать время до отлета, отправились в бар. Здесь было людно, и они едва нашли свободные места. Бэлл принес бокалы с коктейлем.
– Он прелесть, – шепнула Хельга.
Воронцов кивнул, соглашаясь.
– В Москву полетим вместе, Ленард?
– Да. К тому времени транспорт с оборудованием будет уже в пути.
Кто-то тронул Воронцова за плечо. Он обернулся и, увидев стоявшего рядом человека, разве что только руками не всплеснул, так удивился.
– Коля! – сказал с чувством. – Вот так встреча!
Встал и обнялся с незнакомцем. Тот басил:
– Земной шар, он ведь круглый, Шурик. Обязательно где-либо встретишься.
Колю усадили за столик. Бэлл вежливо улыбался. Хельга смотрела по-женски изучающе.
– Мой друг, – представил Воронцов. – Потанин Николай. Еще в школе вместе учились. Был большой задира и хулиган. А теперь вот серьезным делом занят – шпионит.
Хельга изумленно округлила глаза.
– Да он шутит! – засмеялся Потанин. – Я журналист.
– Все журналисты – шпионы, – проявил осведомленность Воронцов.
– Да ну тебя к черту! Такого наговоришь!
Потанин был добродушным и очень веселым. И уж, конечно, никак не мог быть шпионом.
– Твоя коллега, – представил Воронцов Хельгу.
– По шпионской работе, – серьезно и понимающе сказал Потанин, а в глазах прыгали озорные чертики.
– Она журналистка.
– О! – сказал Потанин и поцеловал Хельге руку. – Какое издание представляем, коллега?
– Я – вольный стрелок.
– Понятно, – кивнул уважительно Потанин. – Нелегкий у вас хлеб. Я бы так не смог.
– А это Ленард Бэлл, – продолжал знакомство Воронцов. – Мы с ним сейчас работаем над одним серьезным контрактом.
– Здравствуйте, – сказал по-русски Бэлл.
– У вас почти нет акцента, – сделал комплимент Потанин.
Хельга отметила про себя, что этот человек очень приятен в общении и умеет понравиться всем.
– Мой отец пять лет работал в английском посольстве в Москве, – пояснил Бэлл. – Все эти годы я жил с ним.
Он, казалось, сильно смущался от того, что ему уделяется столь много внимания.
– Ты-то сам как? – поинтересовался Воронцов. – Здесь, в Лондоне, осел?
– Ну что ты! – пробасил Потанин. – Это раньше престижно было, а теперь… – Он махнул рукой.
– Задворки Европы, – с напускной серьезностью поддел его Воронцов.
– Зря хохмишь, Шура. Я сейчас в Москве зарабатываю больше, чем мог бы получать здесь. Улавливаешь?
– А почему?
– Шальные деньги – вот почему. Был застой, и денежные потоки текли строго по проложенным раз и навсегда руслам. И вдруг все перемешалось, деньги в этой неразберихе хлынули туда, где их никогда прежде не видели, и тут уж не зевай, черпай обеими руками, потому что скоро закончатся.
– Ты пессимист, – заключил Воронцов.
– А вот это уж дудки. Пессимист – это тот, кто думает, что завтра будет хуже, чем сегодня. Я же думаю, что просто будет по-другому. Не хуже, а по-другому. Улавливаешь разницу?
– Угу, – важно кивнул Воронцов.
– Ты-то сам как? Хотя о чем это я тебя спрашиваю! Если по Лондонам да Парижам разъезжаешь, понятно, что не бедствуешь.
