Три судьбы (Обратный билет из Ада) - Робертс Нора (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Когда ты жила с родителями в Нью-Йорке, среди ваших знакомых не было некоей Аниты Гай?
– Никогда о такой не слышала. – Справиться с бифштексом было нелегко, но она не жаловалась. – А кто это?
– Ты знаешь «Морнингсайд Антикуитиз»?
– Конечно. Эта одно из тех шикарных мест, где богатые люди платят сумасшедшие деньги за старые вещи. – Клео откинула назад пышные волосы. – Лично я предпочитаю все яркое, блестящее и новое.
– Чертовски странное описание. Особенно для богатого человека.
– Я не богатая. Это мои родители богатые.
Лично Гедеон считал, что человек, который платит больше трехсот американских долларов за какие-то побрякушки вроде сережек, либо богатый, либо дурак. Если не то и другое вместе.
– Тебя лишили наследства?
Она пожала плечами, продолжая пилить бифштекс.
– Когда мне исполнится тридцать пять, я получу изрядный кусок. Но до тех пор восемь лет придется сидеть на пиве и соленых крендельках.
– Где ты научилась танцевать?
– Какое отношение «Морнингсайд» имеет к тому, что случилось с нами?
– Ладно, слушай. В данный момент этой фирмой руководит Анита Гай. Она вдова прежнего владельца.
– Минутку, минутку… – Клео помахала вилкой. – Я кое-что вспомнила. Старый хрен женился на молодой потаскушке. Она работала у него или что-то в этом роде. Моя мать без умолку талдычила об этом несколько недель, хоть из дому беги. А когда он протянул ноги, наступил второй раунд. Тогда я еще время от времени разговаривала с матерью. Помню, я сказала: если эта шлюха помогла старому козлу умереть счастливым, что в этом плохого? Мать ужасно разозлилась. Кажется, это была одна из последних ссор перед тем, как мы последовали примеру Понтия Пилата.
– То есть умыли руки?
– Угадал.
– Это случилось, когда кто-то еще похоронил мужа?
– Вообще-то обряд умывания рук произошел после того, как ее последний муж слегка потискал мои титьки, а я обиделась и обо всем рассказала матери.
– Отчим приставал к тебе? – Гедеон не скрывал своего возмущения.
– Он не был моим отчимом в полном смысле этого слова. И не приставал, а просто лапал, после чего я заезжала ему коленом в пах. Я говорила, что он приставал ко мне, а он в тех редких случаях, когда пользовался своим серым веществом, возражал, что это я приставала к нему. Мать приняла его сторону и повсюду болтала об этом. Я сбежала из дома, а мать вышла за него замуж и переехала на его родину. В Лос-Анджелес.
Клео пожала плечами и поднесла к губам стакан с пивом.
– Конец сентиментальной семейной саги.
Гедеон прикоснулся к ее руке.
– Думаю, она его заслуживает.
– Надеюсь, что да. – Клео освободила руку и сделала еще один глоток. – Значит, Анита Гай преследует нас, потому что… Стало быть, вот кто стоял за спиной тех парней в Праге? – Клео поджала губы. – Похоже, она не просто шлюха.
– Она лживая и расчетливая тварь. И воровка, укравшая у нас одну из Судеб. Точнее, у моего брата. Теперь она хочет получить все три статуэтки и не стесняется для этого в средствах. Мы хотим этим воспользоваться. Первыми найти две оставшиеся статуэтки, а потом поторговаться.
– Стало быть, никакого клиента нет. Есть твой брат.
– Моя семья, – поправил Гедеон. – Мой брат Малахия ведет поиск в другом направлении, а сестра Ребекка в третьем. Беда заключается в том, что, куда бы мы ни направились, Анита Гай тут же оказывается рядом. На шаг впереди, на шаг позади, но очень близко. Хуже того, она следит за каждым нашим шагом.
– Так вот почему мы живем в самых паршивых гостиницах, расплачиваемся наличными и пользуемся фальшивыми именами?
– Но это ненадолго. – Гедеон сделал глоток пива и обвел глазами шумную, переполненную пивную. – Я уверен, что она потеряла наш след. Пора браться за работу, партнер, – улыбнулся он.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты сказала, что видела Судьбу. Значит, она все еще хранится у твоих родных. Я думаю, что лучше всего начать с телефонного звонка домой. Обычного звонка дочери, которая готова покаяться и попросить прощения.
– Не смешно.
– Я и не собирался шутить.
– Я не звоню домой, как какая-нибудь раскаявшаяся грешница.
Он только улыбнулся в ответ.
– Не буду звонить, хоть убей!
– После того, что ты рассказала, твоя мать нравится мне еще меньше, чем тебе. Но если ты хочешь получить пятую часть куша, то позвонишь ей.
– Пятую? Ловкач, по-моему, ты разучился считать.
– Ничего подобного. Нас четверо. Ты пятая.
– Я хочу половину.
– Ты можешь хотеть луну с неба, но никогда ее не получишь. Пятой части от нескольких миллионов фунтов тебе хватит, чтобы худо-бедно дотянуть до тридцати пяти. Неужели ваши отношения до того плохи, что твоя мать отказывается подходить к телефону? В таком случае попробуй поговорить с отцом.
– Никто из них не станет оплачивать разговор даже в том случае, если я позвоню им из третьего круга ада. Но все это ни к чему, потому что я никому звонить не буду.
– Будешь. Давай оплатим разговор с помощью кредитной карточки. Как насчет твоей? – Увидев, что Клео сложила руки на груди и упрямо уставилась на него, Гедеон пожал плечами. – Раз так, воспользуемся моей.
– Я этого не сделаю!
– Давай поищем телефон-автомат, – предложил он. – Даже если Анита сумеет засечь мою карточку, мы недолго останемся ее мишенью. Завтра нам все равно надо отправляться в Лондон. Ты должна выяснить судьбу статуэтки. Подпусти сантиментов – мол, соскучилась по дому, знакомым вещам и все такое. Если поведешь разговор правильно – глядишь, кто-нибудь из них подбросит тебе деньжонок.
– Послушай меня. Я буду говорить очень медленно и односложно. Родители первыми не предложат мне ни цента, а я скорее перережу себе горло, чем попрошу их о чем-нибудь.
– Попытка не пытка. – Гедеон бросил на стол несколько монет. – Идем искать телефонную будку.
Как спорить с человеком, который тебе не отвечает, а просто прет вперед, словно паровоз? Клео оказалась в весьма щекотливом положении. Времени на поиски выхода было в обрез.
Они шли по тротуару, смоченному дождичком. Клео не тратила времени на разговоры. Нужно было сосредоточиться и сделать правильный выбор.
Конечно, она не могла сказать Гедеону: нет смысла звонить папе и маме, потому что – ха-ха – статуэтка случайно лежит у меня в сумочке.
Но если все-таки позвонить, – а Клео предпочла бы, чтобы ее привязали к столбу, вбитому в муравейник, – то родители, возможно, захотят поговорить с ней. Холодно и официально, что наверняка выведет ее из себя. Если она сумеет справиться с гневом и спросить про статуэтку, они спросят ее о наркотиках. Как обычно. И сквозь зубы напомнят, что маленькая серебряная фигурка много лет стояла в ее комнате. Это они знали наверняка, потому что каждую неделю обшаривали ее комнату в поисках наркотиков, которые она никогда не принимала, или других признаков безнравственного, предосудительного и преступного поведения. Поскольку ни то ни другое ей не нравилось, необходимо было придумать что-то третье.
Клео все еще не приняла определенного решения, когда Гедеон завел ее в ярко-красную телефонную будку.
– Подожди минуту и подумай, что надо сказать, – посоветовал он. – Как по-твоему, кому лучше позвонить? Маме в Лос-Анджелес или папе в Нью-Йорк?
– И думать не собираюсь. Потому что никому из них звонить не буду.
– Клео… – Он заправил ей за ухо прядь влажных волос. – Неужели они действительно причинили тебе такую боль?
Он сказал это так тихо и нежно, что пристыженная Клео уставилась в мокрое стекло.
– Мне не нужно никуда звонить. Я знаю, где она.
Гедеон наклонился и провел губами по ее волосам.
– Я понимаю, как тебе трудно, но мы не можем вечно бегать с места на место.
– Я сказала, что знаю, где статуэтка. Переправь меня в Нью-Йорк.
– Клео…
– Черт побери, перестань гладить меня по голове, словно щенка! – Она оттолкнула Гедеона локтем и принялась рыться в сумочке. – Вот! – Клео сунула ему в руку фотографию, полученную с помощью сканера.
