«Нормандия». Гибель флагмана эпохи - Широков Алексей Николаевич (онлайн книга без txt) 📗

Информационное бюро занималось такими вопросами, как обмен валюты, аккредитивов и дорожных чеков. Оно также обеспечивало хранение ценностей в сейфах, паспортное обслуживание и работу бюро находок. Услуги секретаря оплачивались из расчета 1 долл. в час. Биржевые котировки из Нью-Йорка, Лондона и Парижа вывешивались на доску объявлений возле информационного бюро. Они также печатались в иллюстрированной судовой газете L'Atlantique [28], которая бесплатно доставлялась под дверь каюты каждое утро, и, помимо различных новостей, сообщала о расписании дневных мероприятий, графике обедов, пройденном расстоянии и прочих событиях из жизни на борту «плавучей Атлантиды».

Па Солнечной палубе «Нормандии» имелась навигационная и коммерческая радиостанции, а также радиотелефонная станция для связи пассажиров с городами Франции, Великобритании и США во время рейса. За 5,40 фр. можно было послать радиограмму в Нью-Йорк. Скачки (судовой вариант; в ход шли картонные лошадки и кости), матчи по боксу и фехтованию, турниры по бриджу, триктрак и лото, шахматам и шашкам — всё это предлагалось пассажирам одновременно и на протяжении всего времени рейса. Карточные колоды можно было купить у стюардов в холле, курительном салоне или ресторане-гриль.

Уроки плавания проводились за 1 долл. каждый. Спортивный зал за бассейном был открыт с 7:00 утра до 1:00 дня и с 2:00 дня до 7:00 вечера. Но промежуток времени между 10:00 утра и полуднем было зарезервирован исключительно для дам. Проводились занятия боксом и фехтованием по предварительной записи. Имелись четыре палубных теннисных корта на Солнечной палубе, а на Прогулочной палубе, защищенной от ветра, имелись теннисные столы. В каждом рейсе проводились состязания по пинг-понгу, и победителю вручался приз.

Те, у кого любимым видом спорта была охота, могли оттачивать свое мастерство в тире на Прогулочной палубе, по левому борту, за скромную плату в 35 центов за десять выстрелов из пистолета, винтовки или револьвера. Можно было пострелять и в глиняных голубей на Шлюпочной палубе — десять «птичек» за 1,35 долл. Соревнования по стрельбе проводились в обоих тирах, и в последний день путешествия победителям вручали призы.

В театре «Нормандии» с 15:00 до 18:30 без перерывов демонстрировались фильмы. У пассажиров оставался еще час, чтобы успеть переодеться к обеду. Прически и маникюр можно было сделать в филиале модного парижского салона «Калу».

Ежедневно в часовне «Нормандии» служили мессу. Здесь также проводились и протестантские службы по заявкам, поданным главному эконому. (В следующую зиму на судне будет устроена небольшая синагога.)

Небольшой симфонический оркестр ежедневно играл в главном салоне с 4:00 до 5:00 дня и с 8:30 до 9:30 вечера. Через 15 минут их место занимал танцевальный оркестр, игравший в главном салоне до полуночи, а в ресторане-гриль — до того момента, пока не удалится последняя пара танцующих.

Игроки могли держать пари на «скачках» или на любых других спортивных мероприятиях, проходивших днем. Они могли принимать участие и в одном из карточных сражений, что было типичным для роскошных лайнеров. Или участвовать в соревнованиях по скоростному бильярду и каждый день к полудню бегать к конторе эконома, чтобы узнать результаты предыдущего дня.

Единственное, чего нельзя было делать на «Нормандии», по крайней мере без сопровождения, — это переходить в помещения других классов. «Положения компании, — гласила специально вывешенная табличка, — запрещают переход пассажиров из одного класса в другой. Пассажиров любезно просят не требовать получения этой привилегии и оставаться в пределах границ того класса, в котором была забронирована посадка».

Понимая, что человеческое любопытство неутолимо, «Френч Лайн» мирилась с этой неудобной аксиомой и организовала ежедневные экскурсии по судну для пассажиров всех классов. Пассажиры туристского и третьего классов могли получить представление о блеске первого класса, посещая церковные службы или показы кинофильмов.

Естественно, что некоторым пассажирам туристского и третьего классов, желавших проводить свободное время в окружении пассажиров первого класса, этих возможностей не хватало, поэтому они изо всех сил старались пробраться в запретную зону. Некоторым это удавалось.

Пока пассажиры «Нормандии» любовались ее великолепием, газетные репортеры на борту телеграфировали домой, передавая кучу заметок, статей и отчетов, большинство из которых содержали одни лишь восторженные отклики.

Гладко скользя по поверхности Ламанша на средней скорости 26,67 уз. — очень быстро по сравнению с любым другим лайнером, — к 23:10 того же дня «Нормандия» прибыла к месту первой своей остановки — Саутгемптону. В связи с этим небезынтересны замечания Ольги Юркевич о почтовых марках. Как выясняется, в спешке КЖТ не успела подумать и об этом:

«Перед Саутгемптоном все бросились разыскивать открытки, чтобы отправить привет своим близким еще из Европы. Многие собиратели марок особенно просили чиркнуть им открытку с маркою [и штемпелем] первого рейса "Нормандии", но открыток администрация парохода не заготовила и, если у вас не имелись свои собственные открытки, то вам предлагалась марка в 1 фр. 50 с., так как 90 с. марки также не существовало. Конечно, публика недоумевала и возмущалась. Сам адмирал Биго не мог достать открытки для мадам Лебрен. На пароходе решили заставить публику писать только письма».

Руководство «Френч Лайн» приняло решение, что «Нормандия» никогда не будет подниматься по каналу Саутгемптон-Уотер до Океанского дока и терять на этом каждый раз шесть драгоценных часов — для этого на пути из Гавра приходилось обходить опасную мель Брэмбл. Чтобы не обходить эту мель по каналу Торн, «Нормандия» швартовалась на достаточно глубокой воде в бухте Кауз-Роудз неподалёку от мели Мавер-Бэнк, расположенной между городками Кауз и Райд острова Уайт. Место стоянки располагалось всего в 11 милях южнее доков саутгемптонского порта, однако английским пассажирам приходилось добираться до неё на тендерах по каналу Саутгемптон-Уотер.

Тысячи любопытных, собравшихся вдоль побережья Портсмута и острова Уайт, были вознаграждены захватывающим зрелищем. Когда в 23:15 «Нормандия» показалась в поле зрения, они увидели ровные ряды иллюминаторов, мерцавших вдоль её бортов. Хитроумное отраженное освещение заставило светиться даже ее громадные черно-красные трубы. А её имя, выложенное из огромных светящихся букв на Солнечной палубе, было видно уже издали.

Как только лайнер встал на якорь, к нему подошли «Гритингс» и «Кэлшот», два маленьких тендера, которые должны были доставить к лайнеру садившихся на него пассажиров и забрать желающих сойти на берег. Из громкоговорителей одного из них слышалась «Марсельеза». «Нормандия» ответила на приветствие английским национальным гимном «Боже, храни короля».

По этому случаю «Гритингс», который имел вполне подходящее для этого случая имя [30], доставил на борт мэра Саутгемптона, человека небольшого роста, в очках, облаченного в красивый костюм, с тяжелой золотой цепочкой. Он прибыл, чтобы поприветствовать судно официально. «Кэлшот» доставил свежую партию пассажиров.

После краткой церемонии мэр вернулся на «Гритингс» в окружении представителей прессы, которые спешили на берег, чтобы телеграфировать информацию о необычайном размере «Нормандии» (больше, чем лондонская Пиккадиллисеркус) и мощности (она производила ее больше, чем лондонское метро в час пик). Около 300 гостей КЖТ отбыли на «Кэлшоте» и в 3:07 утра «Нормандия», залитая лучами всех прожекторов порта, убрала якорь и под управлением английского лоцмана направилась в сторону маяка Нидлз.

Через 8 часов 45 минут «Нормандия» прошла маяк Бишоп-Рок на корнуолльских островах Силли. Это самая западная оконечность Англии в 409 км от Саутгемптона и точка начала или окончания дистанции, на которой, как на мерной миле, суда боролись за рекордные скорости Атлантики. «Француженка» прошла этот короткий участок со средней скоростью в 30,17 уз. — темпом, достаточно высоким для завоевания «Голубой ленты», если бы этот теми удалось удержать. Конечно, никто, даже ее грозный главный механик Жан Азар, не знал, может ли «Нормандия» поддерживать такую скорость. Один журналист телеграфировал в Нью-Йорк: