За ценой не постоим - Кошкин Иван Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗

— Есть.

Младший лейтенант принял выговор, не делая ни малейшей попытки оправдаться хотя бы отсутствием опыта: он сидел на коне второй раз от рождения, а езда по ночному лесу — серьезное испытание и для опытного всадника. И дело было не только в том, что военный человек повинуется приказам без обсуждений. Всего срока военной жизни младшего лейтенанта Антона Говорухина было три месяца, до войны он даже не служил в армии. Просто в капитане Чекменеве было что-то… Что-то особенное, заставлявшее повиноваться беспрекословно.

Чекменев был кадровым военным, Антон Говорухин же до войны учился на инженера, а в свободное время занимался в аэроклубе. За время учебы он сделал семьдесят три прыжка. 22 июня занятия в клубе были отменены, вместо прыжков студенты услышали обращение Молотова, и тут же семнадцать парней из двадцати пяти отправились в военкомат с требованием записать их — спортсменов, стрелков, парашютистов — добровольцами. Парашютисты и стрелки, да еще с почти что высшим образованием, армии были нужны, и ребят приняли сразу же. Тогда казалось: война вот-вот кончится, РККА отбросит врагов и через пару месяцев войдет в Берлин, чтобы освободить братский немецкий народ от уз фашизма. Они боялись, что не успеют к боям… Парашютистов раскидали кого куда, Антон и трое его товарищей попали в первую бригаду Войск Особой группы НКВД [8]. Потянулись дни тяжелой работы, их учили минно-взрывному делу, ведению наблюдения, основам подпольной работы, приемам партизанской войны. Кроме того, ребят готовили к лесной жизни: каждый должен был уметь оборудовать лагерь или дневку, устроить тайник, читать следы и находить пропитание, что называется, на земле. В начале октября обучение было закончено, лучшим присвоили звание «младший лейтенант», и началось формирование групп. По трое, по четверо их отправляли из школы, каждый день уходило несколько человек. Иногда во главе группы был кто-то из кадровых командиров, чаще — один из их же товарищей, тот, кто хорошо показал себя в учебе. Земля должна была гореть у немцев под ногами, и люди уходили за линию фронта, чтобы нападать на колонны, взрывать мосты, разрушать дороги, но прежде всего — организовывать партизанские отряды. Наконец пришла очередь группы Антона. Накануне радист, крепкий вроде бы парень, ни с того ни с сего повредил на тренировке руку, и на его место назначили девушку из новеньких. Она не успела пройти весь курс обучения, но до войны прыгала с парашютом, а это было главное — пятерку Говорухина выбрасывали далеко за линией фронта. Их привезли на аэродром вечером, бомбардировщик взлетел в десять, и через два часа пятеро шагнули в холодную черную бездну. Все пошло не так с самого начала. Галю, радистку, кувыркнуло в момент раскрытия, и купол захлестнуло стропами. Девушка камнем понеслась к земле, в последний момент ей удалось раскрыть запасной парашют, но высоты не хватило…

Антон и трое остальных приземлились далеко в стороне, снесенные ветром. Двое суток они безуспешно искали Галю, на третьи сутки их самих нашли партизаны макаровского отряда. На приказ остановиться и назвать себя десантники вскинули оружие, хоть и понимали, что из этой засады не выбраться, и тогда из-за дерева вышел невысокий, сильно хромающий человек с сонным лицом.

Говорухин украдкой посмотрел на Чекменева, тот ехал, глядя прямо перед собой, но младший лейтенант почему-то знал, что капитан замечает все.

— Что-то не так? — словно подтверждая, спросил партизан.

— Да нет… Просто странно как-то, — это был разговор, которого Антон ждал и боялся, и теперь он торопился высказать, что думает. — Я не думал, что первое наше задание будет… Таким.

— Ах вон оно что, — протянул Чекменев. — А вы что, думали, мы тут только и делаем, что поезда под откос пускаем?

— Нет, но…

— Послушайте, Антон. — Чекменев оглянулся назад, затем посмотрел по сторонам. — Наша задача сейчас сделать так, чтобы все знали: мы здесь, мы — советская власть, и мы тут — дома. Понятно?

Капитан говорил не как старший по званию, это, скорее, был совет человека, который повидал куда больше, чем Антон…

— И всякий, понимаете, всякий, кто решил, что советской власти больше нет, очень сильно ошибается. Впрочем, вы сами все поймете.

— А Галя? — Младший лейтенант наконец задал мучивший всех четверых вопрос.

— Да все с ней хорошо, — ответил капитан. — За ней наш человек смотрит, на обратном пути как раз заберем и перевезем ее в лагерь. Вообще, конечно, тех, кто вас выбрасывал, надо на фронт, взводом командовать! Так напороть с выброской…

— Пал Лексеевич, — негромко сказал сзади мужик. — Уже близко, я бы сходил, посмотрел.

— Винтовку оставь, — приказал Чекменев.

Крестьянин спешился, бросив поводья одному из десантников, снял с плеча винтовку и протянул ее капитану.

— На, возьми.

Чекменев вынул из кобуры наган и протянул его мужику, тот молча принял оружие и сунул его за пазуху.

— Давай, Николаич, только сам не лезь никуда. И не задерживайся — времени у нас мало. Если что — стреляй, поможем.

Мужик, все так же не говоря ни слова, кивнул и скрылся между деревьями.

— Спешиться, — приказал Чекменев.

Десантники с нескрываемым облегчением сползли с лошадей. Антон несколько раз присел, разминая ноги, коню, похоже, это не понравилось, он дернул головой и фыркнул.

— Но-но, спокойней, ты… Лошадка, — младший лейтенант с опаской протянул руку к лошадиной морде.

Время тянулось медленно, небо понемногу светлело. Стало видно, что впереди, метрах в тридцати, лес кончается, дальше шла узкая полоса вспаханной земли, припорошенной снегом, а за ней уже виднелись в темноте избы.

— На всякий случай, повторим, — нарушил молчание капитан. — Их — шестеро. Четверо — дезертиры, двое — местные. Вооружены «трехлинейками», но могут быть и пистолеты. Насколько нам известно, вчера вечером они много пили. Ваша задача?

— Мы входим с Петром Николаевичем, — заученно начал Антон. — Вы с Валькой… С красноармейцем Ратовским, страхуете снаружи. Если будет часовой, мы его снимаем ножом или из винтовки с «брамитом» [9].

— Ваша задача — вывести их на улицу, — сказал Чекменев, — понимаете? Это важно. Если кто-то хотя бы дернется за чем-то — сразу стреляйте.

— А людей собирать будем? — спросил Ратовский — высокий, худой десантник с каким-то удивительно домашним лицом.

— Нет, — резко ответил капитан. — Они сгоняли народ на площадь, когда вешали. Значит, мы так поступать не можем. Думаю, когда вытащим их на середину деревни, люди сами потянутся. Посмотреть.

Все снова замолчали, время тянулось невыносимо медленно.

— А потом? — не выдержал Говорухин.

— А потом мы их расстреляем, — спокойно ответил Чекменев.

Антон вздрогнул, и капитан заметил это.

— Вы все поймете, Антон, — как-то нестрого, по-человечески сказал партизан, — поймете. Я все скажу.

Младший лейтенант кивнул и зачем-то поправил висевший на груди тяжелый автомат. Как-то и впрямь глупо выходило: он — командир РККА, переживает, как какая-то… гимназистка старорежимная. Приказ есть приказ. И все же Антон никак не мог отделаться от мысли, что первым, кого он убьет на войне, будет не немец, а русский…

Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, держа коней под уздцы. Мерин Ратовского все время фыркал, тряс головой, и когда Валька сунулся шептать успокаивающе в ухо, как видел когда-то в кино, зловредное животное махнуло мордой и разбило десантнику губу. Антон начал нервничать и посмотрел на Чекменева: капитан застыл в седле, словно статуя. Небо стало уже совсем серым, когда сзади тихонько свистнули. Говорухин резко обернулся, рука дернулась к затвору автомата.

— Свои, свои, — поднял перед собой руки Петр Николаевич.

Антон с досадой опустил оружие — ни он, ни его десантники не заметили появления крестьянина, который вдобавок ко всему еще и вернулся не с той стороны, с какой уходил.