Обрекающая - Кук Глен Чарльз (версия книг .TXT, .FB2) 📗
Да, такое будущее выглядело не слишком радостным – идти в изгнание в крепость. Мало кто любит чужие обычаи.
«Но я не какой-нибудь мужчина, всегда готовый склонить голову, – подумала Марика. – И если силты так думают, их ждет больше неприятностей, чем они рассчитывают».
Однако вызов вскоре сменился тяготами и однообразием пути. Шаг и еще шаг, одна нога, другая, а хуже всего – разум, который нечем занять, и он вспоминает. Открывается для вторжения из прошлого.
И тогда начинается истинная боль – боль в сердце.
Не раз Барлог, двигаясь своей тяжелой, но ловкой походкой охотницы, налетала на Марику, когда та останавливалась, уйдя в свои мысли.
Раздражение силт росло с каждым часом.
Им надоела глушь. Они рвались домой. И от нетерпения злились на выживших Дегнанов.
А если так, думала Марика, почему бы им не пойти собственным темпом? У них нет обязательств перед Дегнанами – так можно было судить по словам, которыми они обменивались. Как будто долг, к которому хотели воззвать Скилдзян и Герьен, прося защиты, был для них в лучшем случае предлогом обирать те стаи, которые они считали принадлежащими им. Как будто все права были у одной стороны, а обязанности – у другой, каковы бы ни были обещания.
У Марики зарождалось презрение к силтам. Боль и усталость были для него отличной питательной средой. Еще до того, как силты велели разбить лагерь в ветровой тени огромного поваленного дерева, ее чувства стали сильны настолько, что силты могли их прочесть. И они были озадачены, обнаружив, что Марика куда более открыта и непредубеждена, чем старшие Дегнаны. Усевшись рядом, они стали это обсуждать, пока Грауэл с Барлог копали убежище в наметенном у дерева сугробе.
Высокая подозвала Марику. Вопреки усталости, щена старалась помочь охотницам, главным образом собирая хворост. Лагерь был у реки, окруженной высокими деревьями, взбиравшимися по склонам крутых холмов. Странно, что здесь ландшафт становился более пересеченным, хотя это не было заметно с плато, где стояло стойбище Дегнанов. В целом в эту сторону местность плавно понижалась.
– Щена, – сказала высокая силта, – в тебе что-то переменилось. Мы хотим понять, почему за последнюю ночь ты нас так невзлюбила.
– Из-за этого, – коротко ответила Марика.
– Из-за чего – из-за этого?
У Марики не было того страха перед силтами, что был у охотниц. Она их не знала, потому что никто ей про них не рассказывал. И она сказала:
– Вы тут сидите и смотрите, как Барлог и Грауэл работают не только ради себя, но и ради вас. В стойбище вы помогли. Немного. В том, что не было полностью работой стаи.
Она имела в виду переноску тел.
Старшая не поняла. Младшая поняла, но ей это не понравилось.
– Мы так поступили, когда другого выхода не было. Мы – силты. А силты не работают лапами. Это дело…
– У вас по две ноги и по две лапы и здоровье отличное, раз вы можете нас на ходу так загнать. Вы можете работать. В нашей стае, кто своей доли работы не делает, тот не ест.
В глазах старшей силты вспыхнул огонь. У младшей вспышка раздражения сменилась снисходительной усмешкой.
– Тебе еще много предстоит узнать, малышка. Если бы мы стали делать то, о чем ты говоришь, мы больше не были бы силтами.
– А быть силтой – это значит считать себя выше других? У нас в стае были такие охотницы. Но они работали, как и прочие. Или сидели без еды.
– Мы свой вклад вносим по-другому, щена.
– Ага. Защищаете стаи, которые платят вам дань? Это я всегда слышала от охотниц, ходивших к вам каждую весну. Платить дань, которая гарантирует защиту. А после этой зимы я думаю, что защиту мы покупали от силт крепости, а не от убийц, приходящих в Верхний Понат. Что хорошего было стае от вашей защиты? Вы спасли три жизни. Ладно. А по всему Верхнему Понату стаи были истреблены. Так что не хвастайтесь своим чудесным вкладом, если не покажете мне больше, чем я уже видела.
– Ну и сучка! – сказала высокая силта старшей.
Та была настолько зла, что казалось, вот-вот взорвется. Но и гнев Марики дошел до той точки, когда она ни о чем уже не думала и ничего не боялась. Она видела что Грауэл и Барлог бросили сгребать снег и смотрят – неуверенно, но держа руки поближе к оружию.
Это плохо. Надо остыть, а то трудности могут начаться такие, что с ними не справиться.
Марика отвернулась от силт.
– Сильный всегда прав, – сказала она, хотя это было сейчас вопреки старой поговорке.
Но все же она немного выиграла. Высокая силта тоже начала копать – правда, выждав достаточно долго, чтобы не думали, будто она уступила нахальной щене.
– Поосторожнее, Марика, – шепнула Грауэл, когда они с ней были достаточно далеко. – Силты не славятся ни великодушием, ни терпением.
– Да они меня из себя выводят!
– Они выводят из себя кого угодно, щена. И делают это потому, что им с лап сойдет все, что они захотят. У них сила.
– Ладно, придержу язык.
– Ох, сомневаюсь. Ты выросла слишком смелая, потому что тебя мало по ушам хлопали. Ладно, пошли. Дров хватит.
Марика вернулась в лагерь, удивляясь поведению Грауэл. И поведению Барлог тоже. Казалось, гибель Дегнанов их глубоко не затронула.
2
Ни Барлог, ни Грауэл ни слова не сказали, но потаенные взгляды, которые они бросали на костер, явно говорили, что они не считают это слишком мудрым. Пусть дым даже и не виден, но учуять его можно за много миль.
Силты заметили их беспокойство и поняли его. Высокая могла бы и согласиться загасить костер, как только закончилась готовка еды, но старшая была упряма и не собиралась слушать советов от кого бы то ни было.
И огонь горел.
Охотницы выкопали под деревом укрытие, достаточное для пятерых и глубокое настолько, чтобы полностью скрыться от ветра. Когда встало солнце, силты забились в укрытие и прижались друг к другу для тепла. Марика невдалеке за ними. Только сон мог принести облегчение боли физической и душевной. Грауэл полезла за ней. А Барлог осталась.
– А где Барлог? – спросила Марика, наполовину уже засыпая.
Было утро, и в мире было тихо. Только ветер завывал и трещали замерзшие ветви деревьев. Когда ветер стихал, слышался далекий журчащий звук – река текла через пороги. А в других местах, как Марика успела заметить, река замерзла совсем и сливалась с ландшафтом.
– Останется сторожить, – ответила Грауэл.
Силты насчет стражи распоряжений не отдавали. Наверное, подразумевали, что даже во сне могут ощутить приближение врагов раньше, чем охотницы.
Марика только кивнула и тут же свалилась в сон.
Она наполовину проснулась, лишь когда Барлог пришла поменяться с Грауэл, и еще раз, когда они снова сменились на часах. Но что при этом было – Марика не помнила абсолютно. В этот момент она видела первый сон.
Темнота. Захламленное помещение. Страх. Слабость и боль. Лихорадка, жажда и голод. Запах плесени и холодная сырость. Но больше всего – боль, голод и страх смерти.
Этот сон был не похож ни на какой, виденный раньше, и от него нельзя было убежать.
В этом сне не происходило ничего. Это было просто состояние, хуже которого трудно себе представить. В кошмарах бывает драка, погоня, неумолимое приближение ужасного, неутомимого, безжалостного. А это было – как жить в сознании мета, умирающего в пещере. Внутри сознания безумного, еле ощущающего течение жизни.
Она проснулась среди запахов, дыма и молчания. Ветер стих. Марика лежала, дрожа, и пыталась понять смысл сна. Мудрые считали, что сны говорят правду, хотя редко буквально.
Но этот сон прошел очень быстро, слишком быстро, и стал просто болезненным воспоминанием.
Грауэл оживила костер и что-то уже варила, когда Марика вылезла из укрытия. Солнце клонилось к закату. Когда они поедят и соберутся, наступит ночь. Марика устроилась поближе к Грауэл, стала поддерживать огонь. Через минуту вылезла Барлог, а силты только потягивались и переговаривались в укрытии.
