Рыцарь света - Вилар Симона (бесплатные серии книг TXT) 📗
— Милорд?
Юстас перевел тяжелый взгляд на Геривея.
— Ты узнал?
— Да, ваше высочество. Это ничтожество Эдмунд из Девоншира и впрямь помолвлен с саксонкой Милдрэд. Они собираются пожениться сразу по окончании турнира.
Глаза Юстаса оставались пустыми, но все же что-то в них изменилось. Они стали темнеть. Так бывало всегда, когда принц гневался: его зрачки расширялись, и от этого непроницаемые светлые глаза делались почти аспидно-черными.
Геривей заволновался. Он знал, что в минуты ярости принц бывает непредсказуем.
— Подумать только, — спешно заговорил он, лишь бы не выносить этого тихого бешенства, волнами расходившегося от принца, — ведь вы сами возвысили этого захудалого сакса в прошлом году, даровали ему право на беспошлинную торговлю оловом. И этот так называемый Этелинг теперь стал столь состоятельным и известным, что осмелился просить руки Милдрэд Гронвудской. Саксов это воодушевляет, они твердят, что леди Милдрэд и Этелинг смогут возродить их былую династию. Поэтому… Мессир, может, королю имеет смысл запретить подобный брак ради спокойствия в королевстве?
Геривей говорил торопливо. Он знал, как переживает принц из-за того, что понравившаяся ему леди достанется другому. Вот и советовал, хотя сам понимал, как нелепо вмешивать короля в подобную историю. Ибо Стефан не имел такой власти над подданными, чтобы разрешать или запрещать браки. Его власть в Англии только начала устанавливаться, и далеко не все верили, что это примирение продлится долго. К тому же Юстас сам дал столько свобод служившим ему саксам, что, вздумай он теперь разлучить столь популярную пару, многие саксонские соратники отвернутся от него. А сейчас, когда Генрих Плантагенет набирал на континенте силу, не время было распускать саксонские отряды.
— Хорса еще не прибыл? — неожиданно спросил принц о самом верном своем саксонском предводителе.
— Нет, милорд. Он все еще в Денло.
— Пусть остается там, я сообщу, когда он мне понадобится. И вот что, Геривей… Ты ведь являешься одним из распорядителей турнира, поэтому…
Тут Юстас задумался и сделал долгую паузу. Геривей ждал. Юстас глядел прямо перед собой, и глаза его были наполнены чем-то непередаваемо жутким. Но через миг он усмехнулся, скривившись в гримасе, отчего рубцеватые шрамы у его губ некрасиво взбугрились.
— Вот что, Геривей, проследи, чтобы в день большого состязания наконечник на моем копье был острым. Пусть насадку на нем склеят для видимости, однако непрочно: мое копье должно остаться смертоносным.
Геривей проглотил ком в горле. То, что предлагал принц, было недопустимо. И все же он сказал:
— Я все сделаю, мой принц.
Подумаешь, еще одно убийство. Ни принца, ни его верного приспешника подобное не смущало. Смерть — прекрасный способ избавиться от неугодных людей. И Геривей не видел ничего особенного в том, что Юстас замыслил избавиться от мешавшего ему сакса, сразив того в схватке. Если, конечно, справится с ним. Ибо хоть сын короля и отменный боец, но и Эдмунд Этелинг показал, на что он способен.
Принц поднялся, запахнулся в свой длинный плащ. И, уже уходя, указал Геривею на пару молодых рыцарей. Пусть Геривей с ними переговорит и предложит службу.
Юстас сел на коня и медленным шагом поехал от ристалища. На некотором расстоянии за ним двигались трое вооруженных до зубов телохранителей. Принц, оставив позади Смитфилдское поле, ехал по проезду, который назывался Старый Вал и огибал стены Сити. Некогда тут, возле укреплений, и впрямь были вал и ров, но с тех пор как город разросся вокруг старого Сити, ров давно обмелел, покрылся растительностью, а на его склонах под стеной горожанки выращивали травы. Выходящие к проезду Старого Вала улочки так и назывались: Полынный выезд, Ромашковый выезд. Когда-то давно тут, за стенами Сити, располагался район, где исстари селились саксы. Здесь они расчищали леса для своих построек, и именно тут был тогда Лондон, или Люндевик, Лондонское Поселение, как его называли в старину. Сам же Сити тогда был мало обитаем, ибо дикие саксы недолюбливали оставшиеся после римлян каменные жилища. Это позже, когда викинги стали завоевывать Англию, саксонское население вновь предпочло селиться за укреплениями, где не единожды выдерживало осады завоевателей с Севера. Но особенно разросся, похорошел и стал признанной столицей Лондон уже при королях-норманнах. Здесь стали венчаться на царство правители, здесь заседал королевский суд, ну и сам Лондон продолжал расти и богатеть.
Юстас подумал об этом, когда выехал на широкую Стренд. Некогда это была простая проселочная дорога, ведущая в Вестминстер. Ныне же вдоль нее высились замки знати, окруженные высокими оградами, а густые ухоженные сады спускались к самым причалам, ведь каждый особняк имел собственную пристань у реки.
Юстас еще издали увидел зубчатые парапеты особняка Монтфичер. Да уж, Генри Винчестерский постарался оградить прекрасную саксонку от племянника. Но и без этого Юстас не имел возможности предъявить права на столь знатную леди. И вот что странно: как оказалось, Милдрэд скрыла от родителей, какую роль в прошлом сыграл в ее судьбе сын короля. Юстас понял это, когда общался с ними на пиру в Вестминстере. Вряд ли такой человек, как Эдгар Гронвудский, был бы столь учтив с принцем, если бы знал, что тот посягал на честь его дочери. Почему же Милдрэд промолчала? Не желает ссоры родных с королевской семьей? Или… Юстас надеялся, что Милдрэд просто поняла, насколько сильно любит ее принц, и не захотела ставить его в неловкое положение. О, она была удивительная, эта веселая, светлая девушка, разбудившая в нем столь сильное чувство. Ранее Юстас и не предполагал, что может испытывать что-то подобное. Прежде в нем постоянно жили иные чувства: пустота, зависть и скука. Это было тяжело и беспросветно — знать, что ты вечный изгой, что, кроме страха и пренебрежения, ничего не вызываешь, что собственные родители скорее смирились с сыном, нежели привязаны к нему, что рядом нет никого, кто бы внес в жизнь радость. И вдруг она — Милдрэд. Изумительная красавица, которая однажды улыбнулась ему без страха и заискивания. И если бы он тогда сдержался, если бы не поддался этой вечно сосущей его изнутри черной бездне, которая требовала хватать все, что не хотят отдать добровольно…
И все-таки он не виноват, что он мужчина, а она красавица, манящая, как спелый плод, который так хочется попробовать. И пусть Юстас не имеет на нее прав, пусть не может предложить все, что хотел бы… Да и ничего достойного он бы не смог предложить этой солнечной девушке. Ибо он женат. Женат на высокородной Констанции, французской принцессе, которую запугал настолько, что она стала сумасшедшей. Милдрэд же достанется другому. Нет, не достанется! Потому что Юстас уничтожит, убьет, затравит любого, кто вознамерится хотя бы прикоснуться к его прекрасной, такой желанной леди.
Едва он подумал об этом, как увидел жениха своей избранницы. Тот стоял у приоткрытой калитки в Монтфичер и разговаривал с какими-то женщинами. Юстас остановил коня немного в стороне, за свешивающей длинные ветви ивой, и, чуть раздвинув их, стал наблюдать. Увы, Милдрэд он не увидел, зато стал свидетелем, как ее мать Гита Гронвудская премило беседовала с Эдмундом. Это была моложавая, довольно привлекательная женщина, имевшая привычку носить шаль на саксонский манер: легкая ткань покрывала ее голову и плечи, а спереди, на уровне ключиц, была собрана изящными драпировками с помощью сверкающих заколок в форме снежинок. Такими же ажурными снежинками был украшен и обруч, походивший на корону, который удерживал ткань на голове. Сама шаль была из серебристо-серого газа, в тон светло-серым глазам баронессы. Милдрэд мало походила на мать, но обеих женщин отличали непередаваемая грация и изящество. И с годами Милдрэд будет так же хороша, как и баронесса Гита. Недаром верный Юстасу тан Хорса и по сей день вздыхает по ней. Говорят, когда-то он неоднократно сватался к леди Гите, но она предпочла ему Эдгара Гронвудского. И Хорса настолько возненавидел Эдгара, что из мести готов был поспособствовать тому, чтобы Юстас заполучил его дочь. Что это и дочь Гиты, Хорса не думал. К тому же леди Милдрэд была очень похожа на отца.
