Подлинная история графини де Ла Фер - Пигулевская Ирина (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Разумеется, она вернулась бы из своего изгнания, об этом ей говорил прежний опыт, гораздо более суровый, чем предполагал преподнести ей Джозеф, но сколько времени могло продолжаться это изгнание? Она достаточно пробыла в качестве домашней рабыни и знала, насколько тяжело это ею переносится. И миледи не была уверена, что выдержит такое испытание еще раз — лучше было бы вовсе не оказываться в этом положении. Потерять год, два года, три года — значит потерять вечность; вернуться, не зная, что сталось с детьми под опекой коварного дядюшки, даже — живы ли они; вернуться опять в нищету и доказывать свою личность — а ведь один раз она уже отступилась от этого; вернуться — и увидеть торжество мнимого лорда Винтера; вернуться — зная, что Антуан уверен в ее виновности и ненавидит; вернуться — когда д'Артаньян вместе со своими друзьями восторжествует — все это были такие мучительные мысли, которых она не могла перенести. Впрочем, бушевавшая в ней буря удваивала ее силы, и она была бы в состоянии сокрушить стены своей темницы, если бы хоть на мгновение физические ее возможности могли сравняться с умственными.
Помимо всего этого, ее мучила мысль о кардинале. Что должен был думать, чем мог себе объяснить ее молчание недоверчивый, беспокойный, подозрительный кардинал — кардинал, который был не только единственной ее опорой, единственной поддержкой и единственным покровителем в настоящем, но еще и главным орудием ее счастья и мщения в будущем? Она знала его, знала, что, вернувшись из безуспешного путешествия, она напрасно стала бы оправдываться заключением в тюрьме, напрасно стала бы расписывать перенесенные ею страдания: кардинал сказал бы ей в ответ с насмешливым спокойствием скептика, сильного как своей властью, так и своим умом: «Не надо было попадаться!»
В такие минуты миледи призывала всю свою энергию и мысленно твердила имя Фельтона, этот единственный проблеск света, проникавший к ней на дно того ада, в котором она очутилась; и, словно змея, которая, желая испытать свою силу, свивается в кольца и вновь развивает их, она заранее опутывала Фельтона множеством извивов своего изобретательного воображения.
Между тем время шло, часы один за другим, казалось, будили мимоходом колокол, и каждый удар медного языка отзывался в сердце пленницы. И однако она слышала их как в тумане, ибо мозг ее был погружен в прошлое, которое вставало перед ней так ярко, будто она переживала его вновь.
…Вот она совсем юная, еще воспитанница Темплеморского монастыря бенедиктинок. Семья ее была небогата, и Анну де Бейль быстрее, чем замужество, могло ожидать монашеское покрывало. Со страхом она встречала дядю, своего опекуна, каждый раз ожидая, что он объявит ей об этом. Мир за стенами обители, свет манили ее, и почему она должна была похоронить свою красоту? А она была красива, прекрасна, словно ангел: об этом ей говорили глаза молодого священника из церкви при монастыре. Однако Анна и сама была умна и даже без священника постигла бы эту истину.
Шли дни, превращаясь в месяцы, а взгляды молодого человека продолжали настигать ее. Вскоре службы стали для нее пыткой, ибо слова молитвы не шли ей на уста. Мысли девушки постоянно обращались к НЕМУ, и сладостные мечты сменялись часами раскаяния, ибо он был посвящен Богу и не мог преступить обеты.
Но однажды это случилось: взгляд превратился в слова, и в монастырском саду он объяснился ей в любви, перемежая слова признания восклицаниями отчаяния, потому что знал, что предает Господа своего и будет наказан.
Анна не устояла. Она понимала, что грех этот не простится ей, но грядущее было так неопределенно, священник так красив, а мечты настолько иссушили ее душу, что она не могла сопротивляться. С этой минуты будущее ее было определено.
Они встречались ежедневно в саду и не могли оторвать взгляд друг от друга. В те минуты, когда они забывали свое положение, речь их лилась бурным потоком, состоящим из любовных признаний и наивных замыслов. А потом они затихали, и ужас настоящего вливался в их души, грозя уничтожить и свести с ума.
Их связь не могла быть долговечной — рано или поздно она должна была погубить их. Анна ожидала приезда опекуна как кары Господней и с каждым днем становилась все печальнее. Под конец любой шорох за дверью кельи приводил ее в ужас: ей чудилось, что за ней пришли, чтобы объявить о скором пострижении. И в ее мозгу родилась мысль: бежать.
Казалось, и молодой человек пришел к тому же решению. Несколько дней он ходил задумчивый, совершая обряды как во сне, а потом однажды увлек ее в дальний угол сада и признался во всем.
— Уедем отсюда, — молил он ее, — покинем это место, где нас ждут только страдание и гибель. Скроемся где-нибудь и будем жить в мирном уединении.
Анна согласилась. Но ее деятельный ум сейчас же провидел главную трудность: у молодых людей не было денег. Она сказала об этом своему другу. Он поник, услышав жестокие слова, но потом глаза его заблестели, как будто удачная мысль пришла ему в голову. Впоследствии оказалось, что он решил украсть священные сосуды и продать их. Через несколько дней Жан-Батист признался ей в успехе своего предприятия, и они решили бежать как можно скорее. Теперь пути назад не было.
Через два дня все было готово, и ночь могла избавить их от монастырского заточения и открыть дорогу к новой жизни. Но подкупленный привратник оказался двойным предателем, ибо не только принял деньги от них, но и донес обо всем настоятельнице: их схватили.
Анна не принадлежала монастырю, ибо еще не была монахиней, а священника должны были судить как вора — так оба они оказались в городской тюрьме. Одно заключение сменилось для девушки другим, но мысль осталась прежней — бежать. Потом как-нибудь она надеялась выручить и своего сообщника.
Сейчас миледи плакала и смеялась одновременно, вспоминая свою наивную веру в чудо, которое поможет ей выйти невредимой из пещи огненной. Но тогда мысли ее метались, как в горячечном бреду, и одновременно начал проявляться ее ум и талант к логическим расчетам, то, что потом позволило ей выжить и выстоять, несмотря ни на что.
Итак, она понимала, что ключом к свободе будет расположение ее тюремщика, значит, оставался один путь — обольстить его. Любви не было, Анне предстояло сыграть чувство. Задача почти невыполнимая для молодой девушки, но не невозможная.
Через неделю она добилась желаемого, но жертвой ее обольщения пал сын того, для кого она старалась. Анне было все равно — главное, она миновала суда и позора.
Однако, пока она сумела подготовить побег, наняла людей и снеслась с Жаном-Батистом, неизбежное свершилось. Преступление было слишком очевидно, чтобы задержать приговор. Десять лет заключения в кандалах и клеймо — объявил судья. Палач города Лилля совершил казнь, и только потом Анна поняла, что это для нее значило.
Палач нашел ее в одной из деревень, где она укрывалась, и в тот вечер, когда побег должен был состояться, ее схватили и заклеймили.
— За что?! — кричала она, извиваясь в муках, когда раскаленное железо прожигало ее плоть. — Боже, кто вы? Что я вам сделала?!
— За что? Жан-Батист заклеймен, и это клеймо наложил я!
— Господь милосердный, вы палач, но за что вы клеймите меня?!
— Он — мой брат! — прозвучали слова откуда-то с небес, как наказание Божие, и она провалилась в бездну.
Очнувшись, она не увидела никого рядом с собой, а на плече ее алело клеймо, и боль разорвала ее душу и тело при одном взгляде на него.
Обливаясь слезами, она добралась до места, где были спрятаны их лошади, и вскоре два клейменых преступника растворились в ночи, оставив позади Лилль и юношеские прекрасные мечты.
Глухой стон вырвался из груди миледи, слившись с боем церковного колокола, ибо даже сейчас, десять лет спустя, это воспоминание повергало ее в пучину отчаяния и ярости. Она хотела бы зарыдать, но слезы ее высохли под знойными ветрами пустыни, а тело горело огнем в морозном воздухе зимней Англии. Страдания закалили ее и сделали холодной и расчетливой, но воспоминания топили лед ее души и превращали камень в воск, заставляя вновь страстно желать того счастья, которое она испытывала два-три раза за всю свою жизнь.
