Венецианская маска. Книга 2 - Лейкер Розалинда (книги бесплатно читать без txt) 📗
Многие мужчины к сорока годам уже успевали потерять одну жену, а то и двух, которые не пережили очередные роды и дали возможность своим мужьям повести под венец новых невест, в их случае все происходило по воле Божьей. Ему же, судя по всему, самому придется вмешаться в ход событий и прибегнуть к насилию. У Филиппо не оставалось выбора. В Бьянке, в ее милом личике, в ее манящей томной фигуре, в ее прекрасных серебристых волосах и очаровательных полудетских манерах он обретет свою умчавшуюся юность и начнет жизнь сначала. Ведь она влюблена в него, он знал это, чувствовал. И теперь оставалось лишь открыть путь к ней.
Для Филиппо существовали два основных препятствия. Первое — все, вплоть до мельчайшей детали, должно быть рассчитано таким образом, чтобы подозрение не могло пасть на него. Второе — лишь он мог устроить судьбу Элены — такое решение имело глубокие корни, и он не мог ни переложить это на плечи кого-нибудь другого, ни отказаться от своих планов.
Алессандро, когда прибыл в дом, где доживала свои последние дни их мать, был шокирован видом Лавинии. Как же постарела сестра, каким измученным казалось ее лицо, но по-другому и быть не могло. Кто, кроме Лавинии, мог ухаживать за больной матерью и быть при ней сиделкой день и ночь? Теперь в ней уже с трудом можно было узнать когда-то красивую молодую женщину.
— Как мать? — спросил Алессандро, когда они обменялись словами приветствия.
— Неважно, но она все время спрашивала, когда ты, наконец, приедешь. Альвизе и Витале — редкие гости здесь, да и Маурицио бывает ненамного чаще. Пьетро обязательно примчался бы сюда из Падуи, если бы только мать позволила. Он пишет мне о себе, а я сообщаю ему обо всем, что делается в доме.
— Мы тоже регулярно пишем друг другу. Недавно у меня было кожное воспаление на руках, и он прислал мне мазь, которая очень помогла.
Лавиния помнила, как холил Алессандро свои бледные, с длинными тонкими пальцами, руки.
— Он очень опытный лекарь. Алессандро, я провожу тебя к матери прямо сейчас. Ей не понравится, что я задерживаю тебя.
Аполина Челано выглядела совершенно усохшей, какой-то маленькой, особенно, сидя на большой кровати и опираясь на подушки. В ее глазах вспыхнул огонь гордости при виде старшего сына, появившегося перед ней во всем малиново-красном великолепии шуршащей сутаны. На его груди висел массивный золотой крест, усыпанный дорогими драгоценными камнями. Годы не обезобразили его, и все, что он когда-то задумал, имело обыкновение исполняться. Алессандро поцеловал матери руку, нежно прикоснулся губами к щеке и уселся в кресло возле кровати.
— Ну, мать, как ты себя чувствуешь?
— Ты же видишь, как, — отрывисто произнесла она в ответ. В старухе зашевелилась зависть к полному сил и здоровья сыну. — Скоро вы все освободитесь от меня. Только нечего потом за меня молиться. Я сама позабочусь о пасторе — у меня есть свой духовник. Лучше расскажи-ка мне о последних скандалах в Риме.
Он очень сдержанно усмехнулся.
— Мать, у меня нет возможности растрачивать время на досужие сплетни.
— Значит, годы превратили тебя в зануду. Чего это ты складываешь пальцы домиком? Я этого терпеть не могу! — Он совершенно бессознательно приобрел странную привычку складывать, пальцы вместе, как это делают святые на картинах.
— Я приехал сюда не для того, чтобы меня отчитывали, словно шестилетнее дитя, — жестко произнес Алессандро. — Мне кажется, тебе будет интересно узнать, что я довольно серьезно разговаривал с Филиппо относительно отсутствия наследника главы рода. Должен сказать, что эта напасть затмила собой даже нашу победу над домом Торризи.
— Дом Торризи жил и продолжает жить, пока дышит Доменико.
— Но Доменико в тюрьме, и ему оттуда уже не выйти. Я упомянул об этом, когда беседовал с дожем, и он сообщил мне, что имя Торризи уже вычеркнуто из Золотой Книги. Никакого помилования не предусмотрено — единственной милостью по отношению к Торризи было решение не подвергать его пыткам.
Глаза Аполины блеснули из-под сморщенных, покрытых пигментными пятнами век.
— Торризи будут жить, пока жив тот, что сейчас в тюрьме, и будь я сейчас на ногах, я непременно подкупила бы кого-то из тюремщиков, чтобы те подсыпали отравы ему в еду!
— Сейчас все не так просто, как раньше, во времена твоей молодости, — непреклонно возразил Алессандро, невольно садясь глубже в кресло, как бы не желая принимать участия в ее злословии. — Но в любом случае я запретил бы подобный акт, заняв в этом вопросе столь же непреклонную позицию, как и в деле Филиппо, отказавшись ходатайствовать от его имени перед Папой, чтобы последний согласился аннулировать его брак с Эленой.
— Ага, значит этот дурачок Филиппо начинает мало-помалу прозревать? — это была самая лучшая из новостей, которую ей сообщил старший сын, поскольку теперь можно было не сомневаться, что он уже был готов согласиться с нею в том, на что она ему уже давно намекала. И она была очень довольна, что Алессандро не согласился способствовать аннулированию этого брака. Все это могло продлиться годы, что в свою очередь предполагало, что все это время у Филиппо были бы связаны руки, поскольку произойди что-нибудь с Эленой, на него первого пало бы подозрение. — Знаешь, что я по этому поводу думаю?
— Что же?
— Что этот дурак никогда по-настоящему не был влюблен в Элену, но даже и сам не подозревал об этом.
Слова матери заставили Алессандро призадуматься. Поскольку она никого из своих детей не любила так, как Марко, вполне логично предположить, что Филиппо, лишенный материнской любви в детстве, был человеком, слишком изуродованным нравственно, чтобы признавать в себе способность любить. Алессандро, который достаточно хорошо изучил натуру человеческую, знал, что нет в мире ничего сложнее человека.
— Я посоветовал Филиппо, — сказал он, — серьезно подумать над тем, чтобы передать свои полномочия Пьетро, если и в течение последующих нескольких лет будет оставаться бездетным. Речь не идет о том, чтобы он расстался с дворцом Челано или же с частью своих имений — Пьетро они вообще не понадобятся, поскольку он уже сделал свой выбор и последовал моему примеру, посвятив себя служению Господу нашему добрыми делами, хотя и не вступил пока в Святой Орден. Я посоветовал ему обождать приносить обет, так как может возникнуть необходимость взвалить на свои плечи груз ответственности, став главою дома Челано.
— Добрыми делами! — с раздражением повторила Аполина. — Все твои добрые дела с тех пор, как ты покинул Венецию, были направлены лишь на то, чтобы они обернулись выгодой лично для тебя самого. С одной стороны ты, стоящий почти на вершине церковной иерархии, с другой — Пьетро, посвятивший себя служению самым неимущим из неимущих — словом, нечего сказать, сыночки у меня, что надо!
Алессандро был вынужден собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы не выйти из терпения и не нагрубить этой старой, несчастной, больной женщине, которая к тому же была его матерью. Он сделал вид что не заметил ее язвительности.
— Как мне кажется, со временем Филиппо поймет всю разумность такого шага.
— Он никогда не пойдет на это! — убежденно заявила старуха.
— Посмотрим, — рассудительно сказал Алессандро, уже отказавшись от своего первоначального намерения остаться с матерью на несколько дней. Ничего, хватит и суток.
Элена решила возобновить поиски материалов, которые могли бы послужить доказательством причастности Филиппо к заговору против Доменико Торризи. Это решение пришло к ней внезапно, однажды ночью, когда она уже засыпала, — ей вдруг совершенно неожиданно пришло в голову, что Филиппо наверняка попытается увековечить такое глобальное событие, как уничтожение дома Торризи в своих личных или семейных архивах. Не сможет он удержаться от того, чтобы не поставить об этом в известность представителей будущих поколений Челано, и, видимо, ему самому будет принадлежать роль инициатора и главнокомандующего. Даже если предположить, что все связанные с этим записи хранились прежде в той самой знаменитой кожаной папке Маурицио, то уже теперь, когда все было завершено, он скорее всего отдал их своему брату Филиппо, включая, вполне возможно, даже и копии.
