Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
– Я ж говорю – с тобой бесполезно! – Аннет всхлипнула в последний раз и распрямилась так резко, словно ее развернуло судорогой. Узкие плечи подались назад и в вырезе платья стали видны белые вершинки ключиц и голубая впадинка между ними. – Ладно, как знаешь. Пусть так. Только помни: тебе тоже воздастся. Я знаю, ты ни во что не веруешь, но это все равно, потому как Он все видит…
– Ах, Аннет, оставь! – Софи досадливо махнула рукой, такой оборот разговора казался ей наиболее докучным. – Кстати, я хотела сказать… про Алешу… Не стоит его смущать рассказами о моем неверии. Он, невесть за что, любит меня, и Бога любит, и вы с маменькой лишь ему страданий добавляете… Пожалейте, не втравливайте его в наши разборы, он ведь еще совсем малыш…
– Сама пожалей хоть кого-нибудь, а потом других призывай! – резко ответила Аннет, поднялась и вышла из комнаты, покачивая плечами.
Некоторое время Софи сидела, опустив лицо в сложенные лодочкой ладони. Откуда-то пришла кошка, урча, потерлась об ноги, потом запрыгнула на диван и попыталась просунуть усатую головку меж согнутых локтей. Софи погладила кошку. Та заурчала громче, выгнув спину, и явно наслаждаясь лаской. Кошкина настойчивость отчего-то показалась неприятной, Софи почувствовала, как по спине под платьем побежали противные холодные мурашки.
– А жалела ли я и впрямь хоть кого-нибудь? – подумала она. – Детей, животных… Пожалуй. А взрослых? Похоже, что и нет. Они представляются мне сами ответственными за то, что с ними происходит. Значит, и жалеть не за что. Выходит, Аннет права? Когда ж так случилось? Неужели я родилась такой бесчувственной? Нет, наверное, все началось с папы… Я тогда не сумела его пожалеть… И никто не пожалел меня… И… Впрочем, что теперь вспоминать! Прошлого не вернешь, надо жить сегодня, завтра… Сегодня… У меня уж больше нет сил, а еще может Гриша прийти… Или Петя… И надо будет с ними опять разговаривать… Уехать разве? Прямо сейчас… Взять вещи, сослаться на нездоровье…
Решившись, Софи взяла свечу и направилась наверх, в «свою» комнату, которую ей всегда отводили для ночлега в Гостицах. В комнате горничная Агаша стелила постель.
– Не трудись, Агаша, – сказала Софи. – Я сейчас уезжаю.
– Сейчас?! – изумилась Агаша и выпрямилась, уперев кулаки в крутые бока. – Почто ж так? Нехорошо задумали, барышня! Нехорошо! Гроза будет, у меня с утра все кости ломит. Да и ночь скоро… Нехорошо!
– Я ж не советуюсь с тобой, – Софи пожала плечами. Она знала, что прислуга в доме Неплюева относится к ней без особого уважения. Знатная барышня, которая выбрала долю нищей земской учительницы и тянет с выгодным замужеством, казалась им… глуповатой, что ли? Впрочем, у них свой взгляд на мир, и – Бог им судья!
– Я просто сообщаю, чтоб ты лишней работы не делала. Иди вниз, Агаша, вещи я сама соберу.
Когда Агаша ушла, и Софи принялась складывать нехитрые пожитки в кожаный саквояж, который всегда возила с собой, в дверь осторожно постучали. Неужто Гриша?! – нешуточно испугалась Софи. За дверью оказалась Ирен. Она стояла на пороге и молчала. В мерцающем свете свечей Софи разглядывала сестру. За последний год она вытянулась и, пожалуй, подурнела. Рукава синего домашнего платья с детскими оборочками были ей коротки. Нос казался слишком длинным по сравнению с невысоким лбом и небольшим подбородком. Губы, впрочем, были полные и яркие, красивой формы.
– Что ж, Ирен. Видишь, я уезжаю, – не выдержала Софи. – Голова ужасно разболелась. Боюсь припадка. Дома Ольга заваривает какую-то траву, мне сразу легчает. Придется ехать…
– Не ври мне пожалуйста, Софи, – голос у Ирен тоже сменился, стал низким и шел теперь словно откуда-то из оформившейся груди. – Я знаю: они тебя все вынудили. Но я – за тебя. Скажи: что мне делать? Я хочу ехать учиться, но они говорят: не надо. Есть учительница, и гувернер уроки дает, и фортепиано, и все… Модест Алексеевич… Он, знаешь, наверное, согласился бы. Он ведь хороший человек, добрый. Ты знаешь? Он не только с сыном, с нашими мальчиками занимается больше, чем папа. Я же помню все. А он радуется, говорит: наконец-то Бог семью послал. И дети сразу готовые. Я думаю, Аннет повезло. Правда. Если б со мной так, я бы постаралась его полюбить, понять, чем он живет. А Аннет себя изводит, от злости чахнет. Злится на меня, на тебя, на братцев, на Марию Симеоновну даже, что он с ней все время проводит…Бог с ней! Но матушка и Аннет… Они хотят меня здесь держать, а потом – замуж. Мальчики поедут учиться, а я… Они боятся, что я стану как ты… Софи! Мне… Мне душно здесь! Если б ты знала, как душно! Что ж делать?!
– Ирен, рассуди, – Софи старалась говорить осторожно, чтоб не спугнуть младшей сестры. Разница в годах меж ними считалась велика, Ирен с младенчества была молчалива, а после смерти отца и исчезновения Софи и вовсе замкнулась в себе. Так что никакой близости, как, к примеру, с Гришей, у них никогда не было. Сейчас она смотрела на длинные, узкие ступни и кисти Ирен, на ее бледный лоб как на что-то чужое, неясное. – Тебе теперь не надо решать ничего окончательно. Расти, умней, читай книги, наблюдай жизнь. Она сама подскажет. Ты сейчас сама себе противоречишь. Гляди, твой совет Аннет: постараться понять, полюбить человека, с которым свела судьба. Говоришь, что на ее месте поступила бы так. И тут же: не могу, душно! Учиться, поверь, можно по-разному. Если такое будет твое окончательное решение, кончишь курсы, никто тебе помешать не сумеет. Но ведь это не один путь…
– Хорошо, я подожду, – кротко вздохнула Ирен, сразу напомнив Софи себя прежнюю – молчаливую, тихую девочку с толстой темно-русой косой. – Только можно тебя попросить…
– Конечно, Ирен! – горячо откликнулась Софи.
Сочувствие к этой, в сущности, незнакомой ей девочке вдруг затопило ее всю, чуть ли не слезы на глаза навернулись. Бедняжка! Ведь она же не привыкла, не может ни с кем поговорить, и так и живет, страдая от этого выдуманного ею удушья. «Кого ж это мне жалко? – тут же строго вопросила себя Софи. – Ирину? Или себя?» – Ответа не нашлось.
– Конечно же! Сделаю все, что в моих силах.
– Ты не могла бы составить мне список книг… таких, которые надо прочесть… для развития… Я бы прочла. Я же сама не знаю, и спросить не у кого… Может быть, у тебя или твоих… знакомых что-то найдется…
– Разумеется, разумеется, Ирен!
– Спасибо! И ты… ты, Софи, приезжай сюда, пожалуйста, иногда. И… говори со мной. Я понимаю, это не может быть тебе интересно, но мне… мне очень надо, если… Или хочешь, я к тебе приезжать буду, тайком…
– Нет, нет, Ириша, не надо этого! – испугалась Софи, представив, как Ирен тайком бежит из Гостиц, матушка с Модестом и Аннет ее разыскивают и в конце концов обнаруживают у Софи… А если она заблудится или с ней что-то случится по дороге… – Я буду, буду приезжать. И разговаривать мы будем, обо всем, обо всем…
– Хорошо. Я буду ждать, – Ирен потупилась и впервые улыбнулась. – А сейчас я уйду. Тебе уж ехать невтерпеж, я вижу. Езжай. Я маменьке скажу, что у тебя голова разболелась, ты велела проститься. И Тимофея… Сказать, чтоб запрягал? Он только Модеста Алексеевича слушает, но я его упрошу. Он у меня в должниках…
– Тимофей? У тебя?! Как это? – нешуточно удивилась Софи.
– Потом, – Ирен махнула тонкой рукой с длинным запястьем и вышла.
Софи пожала плечами и быстро собрала в саквояж оставшиеся вещи. Уже на лестнице остановилась, уловив за спиной, у притолоки какое-то шуршание. Крыса? Закрутила головой, неуверенно спросила:
– Кто здесь?
И сразу же в ноги, путаясь в ночной рубашке, метнулся Алеша, прижался горячим мокрым лицом, целовал руки, бессвязно бормотал что-то.
– Покайся, Сонечка, молю тебя, покайся! – с трудом удалось разобрать Софи. Она проглотила подкативший к горлу комок, подняла тяжелого мальчишку на руки, погладила по голове. Он вжался лицом в ее плечо, больно придавив носом ключицу.
– Все будет хорошо, Алеша, – сквозь зубы сказала Софи. – Не слушай никого и верь: все будет хорошо!
