Древние - Гоулмон Дэвид Линн (полные книги .TXT) 📗
Группа «Событие», склад № 3
Седьмая авеню, Нью-Йорк
У входа в здание их встретил капитан полиции Нью-Йорка. Джек показал удостоверение инспектора из Управления национальных архивов в Вашингтоне. Тот долго его разглядывал, а потом пристально взглянул на Джека.
— А что, службе безопасности Управления национальных архивов дано право носить оружие? — спросил капитан, крутя удостоверение в руках.
Коллинз не стал ничего объяснять, а просто смотрел, не мигая. Он знал одно: этот человек стоит между ним и командой, которая осталась в здании.
Из-за его спины выступил Эверетт:
— Охраняем всякие бумажки… Декларацию независимости, например. Тут, капитан, без оружия никак. А теперь можно мы посмотрим, как там наши?
Капитан успокоился и вернул Джеку документ.
— Плохо там. Выжил только один — с ним ребята из «скорой». Похоже на обычное ограбление. Если вы в курсе, что тут хранилось, мои коллеги вас с радостью выслушают.
Джек молча протиснулся мимо капитана и прошел в дверь. Внутри было настоящее побоище. Всюду валялись накрытые пленкой тела — словно грязное белье вывалили на пол. Только на первом этаже он насчитал тринадцать трупов.
Через мгновение к Коллинзу присоединились Эверетт и Менденхолл.
— Господи Иисусе! Кто же это устроил? — Карл обернулся к полицейскому капитану.
— Насколько мы можем судить, нападавших было не меньше пятидесяти. Пока обнаружены только тела ваших людей. Рядом с каждым — гильзы, а значит, они отстреливались. Судя по следам крови, налетчики забрали с собой убитых и раненых.
— Вы сказали, кто-то выжил? — спросил Менденхолл. Лицо его было пепельно-серым: он хорошо знал многих ребят из штурмового отряда, а с Джимми Санчесом их вообще связывала тесная дружба.
— На втором этаже.
Все трое взбежали по лестнице. Стены и двери были изрешечены пулями, кругом валялись тела простых сотрудников, которых расстреливали на ходу. В одном из кабинетов нашлись трупы нескольких профессоров, их прикончили хладнокровно, в упор, одного за другим. Еще четверых ученых пытали. Находки, похоже, увезли все до одной.
— Сюда, Джек, — позвал Карл.
Джек увидел у двери лифта троих парамедиков. Друзья подошли ближе, и Менденхолл остолбенел от ужаса. На носилках лежал младший капрал Санчес.
Эверетт приобнял Уилла за плечи, и оба беспомощно смотрели, как врачи пытаются спасти жизнь их другу.
Джек ни разу не моргнул, пока боевой товарищ медленно умирал у него на глазах. Лишь с последним вздохом капрала Коллинз наконец закрыл глаза, а когда открыл — увидел залитый кровью лестничный пролет, где Санчес до последнего сражался против целой армии.
Рядом с капралом он увидел тело молодого археолога — он ждал отправки на базу в Неваде. Парня привязали к креслу и жестоко пытали, вырывая ногти один за другим. Джек снова закрыл глаза. Бедняга, разумеется, выложил все о группе «Событие» — доказательства не пришлось долго искать. Подошел Эверетт, и они вдвоем стали разглядывать стену, где кровью капрала Санчеса кто-то вывел четыре слова, открыто объявляя им беспощадную войну. По белой стене над лестницей бежали алые струйки.
«Теперь конец вашим тайнам!»
На другой стороне улицы человек с фотоаппаратом решил сменить позицию и вошел в здание. Он поднялся на второй этаж и, к собственному удивлению, обнаружил, что оттуда отлично просматривается Фримонт-билдинг. Человек повернул фокусировочное кольцо телескопического объектива и увидел троих мужчин на площадке второго этажа. Плечистый блондин, чернокожий и третий, прямой как палка, разглядывали кровавую надпись на стене. Щелкнул затвор, и в этот момент мужчина с суровым лицом повернулся к большому окну. Фотограф тут же опустил камеру и нервно сглотнул: казалось, незнакомец смотрел прямо на него.
«На сегодня достаточно», — подумал фотограф.
Пусть Далия довольствуется уже снятым. Мужчина на лестничной клетке почему-то перепугал его до холодного пота.
Штаб-квартира Тихоокеанского флота
Россия, Владивосток
Ситуация в Корее все ухудшалась, и российский военный флот был приведен в состояние полной боевой готовности. Команды всех кораблей и подлодок ожидали сигнала выйти в море.
С боеспособностью надводной части флота дела обстояли, мягко говоря, неважно. В строю осталось три тяжелых крейсера, из которых только один был укомплектован кадровыми моряками. Остальные — устаревшие легкие крейсера и эсминцы с неполным экипажем. Тем не менее русский флот представлял собой грозную силу и при случае вполне мог показать зубы.
Экипаж тяжелого крейсера «Адмирал Нахимов» уже два часа был готов выйти в море и следовать за авианосными соединениями американского флота. Капитан ждал, пока все корабли оперативной группы займут место в строю.
Гавань кишела допотопными кораблями, однако «Нахимов» был одной из многочисленных попыток российского президента вернуть хоть частичку славы и могущества Советского Союза. Рядом стоял тяжелый крейсер «Петр Великий», спущенный на воду в девяносто восьмом еще как «Юрий Андропов». Он вместе с «Нахимовым» отправится в Японское море.
В семистах милях от берега, над холодными водами Тихого океана большой самолет сбился с курса — точь-в-точь как пару дней назад на Ближнем Востоке. Правда, на этот раз крупных массивов суши на его пути не предвиделось.
Штурман огромного «Боинга-747» держал курс на подводный радиомаяк, год назад установленный траулером под японским флагом.
Томлинсон не проронил ни слова с того самого момента, как самолет взлетел с частного аэродрома на Филиппинах. Его помощник сидел в соседнем кресле. Пилот и штурман знали, кто их пассажир, и заметно нервничали.
Руководитель проекта «Тор» вышел из специально оборудованной зоны и робко кашлянул.
— Волна в рабочем состоянии. Сигнал от донных усилителей нормальный. Радар не показывает истребителей в непосредственной близости.
— Значит, все готово? — Голубые глаза Томлинсона впились в лицо профессора Эрнеста Энгвалла, бывшего главы норвежского Института геологии и сейсмологии имени Франца Вестфераля.
— Полный порядок. За три года, ушедших на расчеты, ничего не изменилось, — ответил профессор. Впрочем, Томлинсон заметил в его голосе нотку сомнения.
— Но? — спросил он, сверля глазами знаменитого сейсмолога.
Щуплый ученый на секунду умолк, однако он понимал: придется выложить, что обсуждала техническая группа.
— Мне повторить вопрос, профессор?
— У нас два самолета с оборудованием для пуска волны; в любой момент их могут обнаружить и сбить. Скажите, зачем вы, рискуя жизнью, отправились с нами?
Томлинсон улыбнулся и не ответил. Его ассистент, откашлявшись, вмешался в разговор:
— Возобновляйте обратный отсчет, профессор. Пусть молот Тора нанесет удар.
Энгвалл перевел взгляд с Томлинсона на безупречно одетого ассистента, резко повернулся и исчез в салоне, где стояло оборудование.
Глядя перед собой отсутствующим взглядом, Томлинсон размышлял об отце. Тот играл важную роль в коалиции в конце Второй мировой войны. Его сын достиг куда большего веса в Совете, однако отец тоже успел сделать немало. Томлинсон больше не выходил из себя при мысли о том, как солдаты из ударной группировки русских поставили отца к потрескавшейся стене и расстреляли на окраине Берлина после того, как тот доставил Гитлеру ультиматум коалиции. В конце концов, он сам позволил вышестоящим себя использовать — и закономерно погиб. Томлинсон всегда презирал русских вождей и их бесхарактерных последователей. В Совете полагали, что удар по России — личное, но на самом деле это холодный расчет: власть в стране слаба, а народ волнуется.
Послышался приглушенный гул волны, и Томлинсон поднял глаза. Удар нужно нанести безупречно. Именно поэтому он сам отправился сюда. «Старая гвардия» увидит, что рассчитать атаку точно можно и без ключа. Он им докажет. Однажды, во времена Юлия Цезаря, их раса уже раскололась — и чуть не заплатила за это жизнью. Томлинсон лично проследит, чтобы тех членов коалиции, кого не убедит сегодняшняя демонстрация, попросту устранили.
