Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе - Рид Дуглас (список книг TXT) 📗
Эти офицеры надеялись найти то, чего так хотели, в гитлеровском национал-социализме; они сделали все, что могли, чтобы привлечь симпатии товарищей и сослуживцев к этой партии, и вот теперь они стояли перед судьями, а Гитлер выступал по этому делу свидетелем. Вопрос, по которому их должны были либо осудить, либо оправдать, заключался в том, была ли партия Гитлера революционной партией или организацией, стремившейся прийти к власти конституционными средствами. Гитлер, упорно заявляя о том, что партия придерживается только конституционных методов, видимо, хотел сделать все, чтобы молодых офицеров оправдали.
Ставил ли он перед собой такую цель? Не уверен. Думаю, он в очередной раз снова прибег к «тактике» — и три лейтенанта не отблагодарили его за это. Они верили, что он — революционный национал-социалист. Его буржуазные методы и тактика, явленные с места для дачи свидетельских показаний, вызвали у них отрицательную реакцию.
Даже фразу насчет того, что покатятся головы, он, отвечая на вопрос прокурора, объяснил так, что это, мол, не значит, что он будет стремиться к насильственному и революционному ниспровержению существующего режима и таким образом идти к власти, а то, что он отомстит (конституционными методами), когда придет к власти (конституционными методами). (Странно, но именно так почти все и случилось. Поджог рейхстага «украсил» те самые «конституционные методы» и жестокие действия в отношении политических оппонентов, проявленные после прихода к власти, равно как и расстрел нескольких сотен беззащитных людей 30 июня 1934 года. Все это было обычной хладнокровной бандитской местью — ни малейшего следа революционного пыла и максимализма или возмущения, рожденного на баррикадах.)
И вот эти три юных лейтенанта вернулись в свои камеры людьми, частично распрощавшимися с иллюзиями, и в тиши заключения начали фундаментально изучать политику. Все они были уроженцами Ульма, что на юге Германии, а потому мало что знали о вендетте по-северогермански. Лудина отправили в баденский городок Раштадт, Шерингера и Вендта в Гольнов, где они оказались в камере, в которой некогда сиживал и майор Бухрукер.
В своих умственных и душевных поисках политической правды Шерингер и Вендт дошли до того, что написали Отто Штрассеру, с которым не были знакомы. Молодые люди попросили его навестить их и объяснить, в чем состоит политический конфликт. Штрассер трижды приезжал к ним.
Примерно в это же самое время Компартия Германии попыталась использовать сильные патриотические настроения, царившие в обществе. Коммунисты ввели в свою программу тезисы о патриотизме и выпустили манифест, который призывал не только к социальному, но и к «национальному» освобождению немецкого народа. Молодые офицеры начали думать о том, что, быть может, правда, которую они ищут, находится в среде коммунистов, которые, кстати, активно помогали им во время заточения. Во время двух поселений заключенных Отто Штрассером там же присутствовал и член исполкома компартии Германии. Тогда два лейтенанта спросили Штрассера, не будет ли он возражать против полноценных дебатов. И Отто согласился.
Это была поистине потрясающая картина — борьба за души двух немецких младших офицеров, проходившая в тюремной столовой. Полагаю, что она вполне может дать читателю представление о том, сколь серьезные душевные муки испытывали такие молодые немцы в поисках надежды, идеала, лучшей Германии. Подобные умонастроения живы и сейчас; Гитлер их усыпил лишь на время. Но скоро они пробуется и вернутся к жизни, бурные и требующие решения.
Представьте себе такую картину. По одну сторону стола сидят несколько заключенных-коммунистов и выступающий от них, присланный из Берлина. По другую — Отто Штрассер. Между ними — двое лейтенантов. Чуть позади стоят надзиратели, с интересом прислушиваясь к дебатам.
В первый раз коммунисты выпустили на «сцену» некоего еврея по фамилии Леов. Это был плотный мужчина, возглавлявший боевые отряды коммунистов, называвшиеся Союз красных фронтовиков. После прихода Гитлера к власти он бежал в Москву и со временем был избавлен от тягот земной жизни Сталиным {45}. Спорщик из него был неважный, и для Штрассера это был не соперник.
Поэтому во второй раз коммунисты выставили очень серьезного «бойца», самого серьезного, которого они смогли на тот момент найти. Теперь они сработали весьма хитроумно — слишком знаменит был этот человек. Капитан Беппо Ремер был самым лучшим коммунистическим «экспонатом». Во время войны он не раз отличался на фронте; после войны стал во главе одного из многих антикрасных Добровольческих корпусов (корпус «Оберланд»), и именно в этом качестве он сотрудничал с Гитлером во время мюнхенского путча 1923 года. Теперь же, в ходе непрекращающегося поиска идеала, он перешел в лагерь коммунистов. (Достоверные источники сообщают, что в настоящий момент он снова находится в рядах рейхсвера; как говорят в таких случаях, «первая любовь не ржавеет»).
Капитан Беппо Ремер был серьезным соперником, а потому над простым дощатым столом в тюремной столовой разыгралась настоящая битва. Лейтенанты и надзиратели жадно ловили каждое слово. Отто Штрассер яростно критиковал Гитлера, но с еще большим жаром он обрушился на коммунистов. Спор длился несколько часов, пощады никто никому не давал, да и не просил.
В конце дебатов лейтенант Вендт принял сторону Отто Штрассера, и «Черный фронт» заполучил своего человека в крепости Гольнов. После освобождения он уже открыто примкнул к «Черному фронту», став членом его исполкома. После прихода Гитлера к власти он был арестован и сейчас никто не знает, жив он или нет.
Не забывайте, что эта молодая троица, которая рисковала своей карьерой ради Гитлера, сыграла важную роль в его приходе к власти. Именно на их процессе на Адольфа впервые пролился свет мировой известности. Партия щедро использовала их для того, чтобы заставить мир поверить, что за Гитлером стоит вся армия, однако к самому Вендту они испытывали жалости не больше, чем к дворняжке. Задачей Гитлера было уничтожение хороших немцев — не-евреев. Вендт слышал, как этот венский барыга рвал и метал в месте для выступления свидетелей, он слышал его фразу «Покатятся головы», и она ему не понравилась. Ему не пришлось по сердцу то, что Гитлер выступал не за честные бои на баррикадах, а за хладнокровную месть после прихода к власти. Но даже Вендт не мог представить в те дни, что среди этих Голов когда-то окажется и его собственная.
Шерингер же поначалу принял было сторону коммунистов, причем его завоевали весьма хитрым приемом. Капитан Ремер сказал, что ему отнюдь не обязательно вступать в Компартию. Он, дескать, сможет сам организовать свою группу — «Группу Шерингера», этакую патриотически-большевистскую группу. С партией он будет фактически не связан, а коммунисты будут финансировать его газету. Они хотели использовать его имя в борьбе против Гитлера и, одновременно, Отто Штрассера.
Шерингер согласился, но перед этим тайком он сказал Отто Штрассеру, что в действительности он симпатизирует «Черному фронту» и что он хочет переагитировать наиболее полезных людей из числа коммунистов, склонив их к сотрудничеству с «Черным фронтом». Штрассер сказал ему, что этот номер у него не выгорит, потому что как только еврейские лидеры этой партии поймут его замысел, то они сразу прекратят финансирование газеты, которое взяли на себя. Так и случилось, и в 1932 году Шерингер порвал с коммунистами и присоединился к «Черному фронту». После привода Гитлера к власти он также исчез из поля зрения, и никто не знает, где он сегодня и что с ним.
Третий лейтенант, Лудин, не затерялся во времени. Он один остался сторонником наци и едва избежал смерти 30 июня 1934 года, но сегодня он занимает высокий пост в партии, являясь командиром штурмовиков всей юго-западной Германии, Вюртемберга, Бадена, Гессена, Палатината и Саара.
В то время Отто Штрассер провел широчайшую кампанию по Германии — на севере, юге, западе, востоке. Он выступал, организовывал, писал. Его даже ранили несколько раз, когда штурмовики разгоняли его митинги; майора Бухрукера ударили ножом во Фленсбурге.
