Брусилов - Семанов Сергей Николаевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Проехав пол-Германии, прибыв в Варшаву, а потом в Винницу, Брусилов всюду наблюдал обычную спокойную жизнь. Огромное большинство людей во всей Европе не подозревало даже, что темные силы мира уже подготовили страшную бойню, чтобы ради торжества международной плутократии эта бойня разразилась буквально с часу на час. Но повсюду еще царила эта обманчивая тишина, призрачный, зыбкий покой.

Лишь немногие понимали тогда цели того тайного и страшного замысла. Как раз по ту сторону тогдашней русской границы, против тех мест, где стоял брусиловский корпус, в польском местечке Поронино, окруженный верными соратниками, развернул свою кипучую деятельность молодой еще, полный сил Ленин. Он вскрыл причины подготовки империалистического заговора («передел мира»), указал на истинного виновника — международный промышленный и банковский капитал, мировые сверхмонополии, их пособников — «желтых» вождей рабочего движения, социал-предателей, как их тогда называли.

Ленин указал те силы, которые единственно смогут уничтожить самую причину разбойничьих войн, — рабочий класс в союзе с трудящимся крестьянством, союз серпа и молота тружеников всех стран.

Ленин прозорливо восстал против бессильного (а подспудно — предательского) пацифизма, ибо неверно, что всякая война плоха, — были, и не раз, войны справедливые, народные, а вскоре предстоит самая справедливейшая из них — наша славная гражданская, где Ленин станет во главе армий трудового народа.

Тогда Брусилов еще не знал Ленина. Не слыхал он и о ленинском учении, о его соратниках. Знакомство произошло позже, в совершенно иных условиях. Но тогда этого Брусилов не предвидел и предвидеть не мог.

Итак, мировая плутократия все подготовила для грядущей войны. В середине июля по старому стилю (в конце его по новому) враждующие стороны изготовились к взаимному истреблению. Семь германских армий нацеливались на Францию и Бельгию, намереваясь разгромить их в кратчайший срок — до начала русского наступления на востоке и до подхода английских войск через Ла-Манш. Им противостояли пять армий французских, бельгийская, а также английский экспедиционный корпус. Силы сторон были примерно равны — по полтора миллиона вооруженных бойцов с каждой.

Немцы оставили на Востоке лишь одну армию в Восточной Пруссии и корпус в Силезии. То была очевидная авантюра, порожденная недооценкой русской армии, России в целом. За этот просчет германский милитаризм заплатил в первой мировой безмерную для себя цену — поражением в итоге войны. Но это выяснилось позже. Зато почти вся армия Австро-Венгрии стала у русской границы… Это уравняло силы противников. Немцы планировали на своем Восточном фронте активную оборону с последующим перебросом войск из разгромленной, как они надеялись, Франции и нанесением по России решающего удара. Австрийцы, напротив, намеревались наступать сразу: опираясь на свои мощные крепости в Галиции, они планировали удар на север, в направлении Варшавы, с целью окружения большой группы русских войск.

Российский Генеральный штаб тоже намечал немедленное наступление. Северо-Западный фронт состоял из двух армий и нацеливался на Восточную Пруссию. Юго-Западный, сильнейший, насчитывал четыре армии, одной из них, 8-й по номеру, должен был командовать генерал Брусилов. Предполагалось согласованное наступление всех четырех армий в Галиции и разгром австрийских войск.

«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить», — язвительно высмеял молодой артиллерийский поручик Лев Толстой бумажно-карандашную генеральскую самоуверенность. Гладко было у всех главноначальствующих в июле 14-го. Все готовились наступать и вскорости разгромить врага. На деле все получилось совсем иначе.

Утром 18 июля Брусилов прибыл в Винницу. Он поспел вовремя: в этот самый день в России была объявлена общая мобилизация. Согласно заранее разработанному плану брусиловский корпус разворачивался в армию, а он становился ее командующим. Кое-кто и тогда еще надеялся на мирный исход событий. Но нет, трагедия народов была крепко продумана закулисными режиссерами. 19 июля (1 августа) кайзеровская Германия объявила войну России. Через два дня началось нападение немцев на Бельгию и Францию, а еще через день в войну вступила Англия. Первая мировая война, до основания потрясшая весь старый мир, началась.

…Тихая прежде Винница оглушалась шумом и суетней. Топали солдатские сапоги, гремели армейские повозки о булыжные мостовые, ржали кони, разносились строевые песни, звучали слова команд. Войска срочным маршем выступали на запад. Туда, к австрийской границе, куда уже выехал на автомобиле в сопровождении конного конвоя командующий восьмой армией.

Впоследствии Брусилов с искренним и грустным чувством написал: «Винница — это последний этап нашего мирного, тихого бытия в прошлом… Наш скромный уютный домик с садом, любимые книги и журналы, милые люди, нас окружавшие, масса зелени, цветов, прогулки по полям и лесам, мир душевный… А затем — точка… Налетел ураган войны и революции, и личной жизни больше нет. Конец прошлому в малом и великом».

Да, прошлое кончалось, и совсем не только для одного Алексея Алексеевича Брусилова. А начинающееся там, за горизонтом, светлое будущее было закрыто пологом кровавого тумана.

КОМАНДУЮЩИЙ АРМИЕЙ

По своему характеру война «была с обеих сторон империалистской (т. е. захватной, грабительской, разбойнической) войной, войной из-за дележа мира, из-за раздела и передела колоний, «сфер влияния» финансового капитала и т. д.» [6]. Но инициатива развязывания войны принадлежала германскому империализму: опередив своих противников в подготовке к войне, он стремился использовать это преимущество. Немецкая буржуазия, писал В. И. Ленин, «распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией» [7].

Истинные цели войны правительства воюющих стран старательно маскировали, всячески прокламируя, что война идет во имя «обороны отечества». На этот счет В. И. Ленин писал: «Правительство и буржуазия каждой воюющей страны выкидывает миллионы рублей на книги и газеты, сваливая вину на противника, возбуждая в народе бешеную ненависть к неприятелю, не останавливаясь ни перед какой ложью, чтобы представить себя в виде «обороняющейся» стороны, которая подверглась несправедливому нападению» [8].

Но классовый, марксистский анализ происхождения и характера войны не стал еще в тот момент достоянием широких народных масс. Социал-демократические партий II Интернационала, пользовавшиеся значительным влиянием в таких странах, как Германия, Австро-Венгрия, Франция, Бельгия, и располагавшие немалым числом мест в парламентах, постыдно предали интересы рабочего класса, активно выступили в поддержку войны, помогая империалистам гнать рабочих и крестьян на братоубийственную бойню. Волна шовинизма охватила мир, и лишь одна политическая партия — партия большевиков-ленинцев — с самого начала открыто заявила: война, развязанная правительствами в Европе, — это империалистическая война, захватническая, они, большевики, против такой войны и постараются сделать все, чтобы превратить ее в войну гражданскую, направленную против эксплуататорских классов.

Повторяем, позиция большевиков не была, к сожалению, широко известна и понятна тогда широким массам трудящихся России, и прошло немало времени, было пролито немало крови, прежде чем большевистские идеи стали проникать в сердца и умы рабочих и крестьян. В первый же период войны подавляющее большинство солдат шли на войну с убеждением, что, как ни тяжела и опасна война, все же сражаться надо — правота на стороне России.

После войны, оказавшись на чужбине, в эмиграции, генерал-лейтенант H. H. Головин, крупный исследователь. истории первой мировой войны, попытался охарактеризовать атмосферу и настроения, свойственные в ту пору широким слоям русского населения. «Эта борьба, — писал он, — началась из необходимости защищать право на существование единокровного и единоверного сербского народа. Это чувство отнюдь не представляло собой того «панславизма», о котором любил упоминать кайзер Вильгельм, толкая австрийцев на окончательное поглощение сербов. Это было сочувствие к обиженному младшему брату. Веками воспитывалось это чувство в русском народе, который за освобождение славян вел длительный ряд войн с турками. Рассказы рядовых участников в различных походах этой вековой борьбы передавались из поколения в поколение и служили одной из любимых тем для собеседования деревенских политиков. Они приучили к чувству своего рода национального рыцарства. Это чувство защитника обиженных славянских народов нашло свое выражение в слове «братушка», которым наши солдаты окрестили во время освободительных войн болгар и сербов и которое так и перешло в народ. Теперь вместо турок немцы грозили уничтожением сербов — и те же немцы напали на нас. Связь обоих этих фактов была совершенно ясна здравому смыслу нашего народа».