Разные дни войны (Дневник писателя) - Симонов Константин Михайлович (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
Квартировали мы, когда приезжали в Гулькевичи, на Школьной улице, в доме у Марии Ивановны Новиковой, пожилой женщины, У которой многие из ее близких были на фронте, и она относилась к нам, сравнительно еще молодым людям, истинно по-матерински, с молчаливой самоотверженной заботливостью. Я не раз за войну вспоминал эту прекрасную женщину. В одном из блокнотов остались строчки, которыми должно было начаться стихотворение:
Нет, я не забуду вас, Марья Ивановна,
Солдатская мать из деревни Гулькевичи...
Нахлынули другие события, стихотворение так и осталось недописанным, но спустя два года, зимой сорок пятого, когда уже далеко на чужой земле думали о близкой победе, я написал восемь строчек, в которых был отзвук той зимы сорок третьего той женщины, той материнской заботы:
Не той, что из сказок, не той, что с пеленок,
Не той, что была по учебникам пройдена,
А той, что пылала в глазах воспаленных,
А той, что рыдала, запомнил я Родину.
И вижу ее накануне победы
Но каменной, бронзовой, славой увенчанной,
А очи проплакавшей, идя сквозь беды,
Все снесшей, все вынесшей русскою женщиной.
Когда я писал эти стихи, я вспоминал старую женщину из Гулькевичей. Ее имени нет в стихах, потому что адрес их оказался шире, но вспоминал я именно ее.
Бывая в Гулькевичах, я несколько раз по вечерам заходил в осиротевшие дома, из которых угнали на работу в Германию шестнадцати-семнадцатилетних подростков, сыновей и дочерей. В последнее время оккупации, когда немецкий железный порядок начал давать трещины, некоторые возвращались, прыгали с поездов на ходу и, добравшись до дома, рассказывали, как все это было. Но большинство не вернулось, и никто не знал, когда они вернутся и вернутся ли.
После нескольких тяжелых ночных разговоров в разных домах станицы я послал в "Красную звезду" корреспонденцию "Гулькевичи - Берлин", которой в редакции дали другой заголовок - "Поезда рабов".
Во фронтовых блокнотах сохранились некоторые связанные с этой мрачной темой записи, сделанные чаще всего со слов свидетелей.
...Продолговатый лист бумаги; наверху черный германский орел, внизу подпись: "Главнокомандующий германскими войсками на Кавказе". Заголовок "Германия зовет тебя!" с черным большим восклицательным знаком. Текст: "Ты живешь в стране, где фабрики и заводы разрушены, а население пребывает в страшной нищете. Поехав на работу в Германию, ты сможешь изучить прекрасную страну немцев, познакомиться с просторными предприятиями, чистыми мастерскими и работой домашней хозяйки в ее уютном жилище. Отход первого транспорта последует в ближайшем времени, о нем будет своевременно объявлено. Будь готов к поездке. Возьми с собой ложку, нож, вилку..."
...Наша подпольная рукописная листовка. На одной стороне крупно "МОЛИТВА" и просьба: "Если ты верующий - перепиши". А на обратной стороне мелким почерком сталинградская сводка.
...При вербовке немцы говорили: "Если ваша молодежь будет нас в Германии работать, будем больше посылать товаров в вашу разрушенную страну".
...Конторщик связался с немцами. Набрал ящики пасты, зубных щеток, перламутровых пуговиц. Когда немцы убегали, застегивал чемоданы - аж плясал на них, злился: застегнуть никак не мог, до истерики дошел.
...Инвалид Кузьма Осипович Пантелеев, бывший партизан гражданской войны, раненный на этой. Остался лежать, не мог уйти. Потом работал при немцах санитаром в больнице под чужой фамилией. Немцы его искали по станице, а им сказали, что он уже повешен в Кропоткине. Когда немцы перед уходом заминировали больницу, хотели взорвать, он перерубил провод топором.
...Женщина пришла пешком из Калмыкии, плакала, говорила: "Сталинград весь взяли, а наших бойцов - их и нету, одни пилотки по Волге плывут".
...Корова дает - не дает молока, пусть хоть телится, а девяносто два литра немцам подай, хоть детей не пои!
...Когда брата забрали - угонять в Германию, ничего не могли собрать ему в дорогу, ушел безо всего. Утром видала эшелон из девяти вагонов, у каждого три вооруженных немца. Брат выскочил на подножку, обнял меня, я расплакалась. Шепнул мне, что в Ростове убежит, но, значит, не убежал, пока нет его...
...Из Гулькевичей ушло на Берлин два поезда. Грузы, цистерны и прицепленные вагоны с угнанными. Один ушел пятого ноября, другой - пятого января.
Немецкая агитация - чтобы ехали на работу в Германию; мотивы агитации у самих немцев и через полицаев: "На Кавказе русские уже не воюют, воюют англичане. Если придут сюда, угонят всех в Африку и в Индию. Не уедете в Германию добровольно, все равно потом будет всеобщая мобилизация. Уедете вашим семьям будет хорошо".
...Если мобилизованный на работу в Германию не явится, на семью штраф пятьсот рублей, а его самого в Барлеевский лагерь.
...Я на них, на немцев, говорю - черти вы скаженные. А они кивают: я, я, я!
...На заборе нацарапано ребятами кирпичом по беленой стене еще при немцах, перед тем, как они стали уходить: "Что такое "вас ист дас"? Немцы драпают от нас".
...Немецкие марки ходили одна за десять рублей. Женщина отказывавшихся их принимать, немцы вешали.
...Песня, которую стали петь в станице после первых угонов в Германию:
Здравствуй, мать,
Прими привет от дочки.
Пишет дочь тебе издалека.
Я живу, во жизнь моя разбита,
Одинока, нищенски горька.
Завезли меня в страну чужую
С одинокой бедной головой
И разбили жизнь мне молодую,
Разлучили, маменька, с тобой...
Дальнейшие дневниковые записи и многочисленные заметки в блокнотах связаны с освобождением Краснодара.
...Въезжаем в Краснодар на рассвете. Мосты порваны. Долго крутимся меж железнодорожных путей. Брошенные вагоны с надписью: "Франция, Руан", "Франция, Лион", "Германия, Бреслау", "Германия, Штеттин". Халип беспрерывно снимает.
Добираемся до центра. На окраинах еще бьют орудия. Где-то за квартал, за два винтовочные выстрелы и очереди. Город изуродован бомбежками старыми и новыми, обстрелом, взрывами и пожарами. Но улицы все равно полны встречающих армию людей. Последнюю неделю под непрекращающуюся канонаду краснодарцы спали не раздеваясь, каждую ночь ждали нас.
