Ребрендинг юродивой - Алексеева Марина Никандровна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Настя еще раз взглянула на Регину, которая явно была настроена на вызывающий молодежный вариант, и решила, что пусть ей будет хуже, и еще что-то вроде того, что двум смертям не бывать, но… Но шить второй костюм Регине она не будет! Рука не поднимется!
— Настя, а может, все-таки мы его целиком сошьем?
Регина выглядела жалко. Она так искренно верила, что станет такой же, как девушка на картинке… Настя даже посочувствовала ей, хотя уж в чем, в чем, а в соболезнованиях эта женщина не нуждалась…
— Регина Максимовна, я думаю, что мы будем шить первый костюм. Со вторым я не справлюсь. Он очень сложный для меня. Я же самоучка. И я могу испортить вашу ткань.
— Да? И никак нельзя попробовать?
— Нет, Регина Максимовна, вы можете пойти в ателье с этим журналом и тканью. Там вам сделают все, что вы хотите. А я не смогу. Только ткань испорчу, — твердо сказала Настя.
— Да… Ну ладно… Давай первый…
Ни в какое ателье Регина не пойдет — это и ежу понятно… А жаль… Ну совсем нет вдохновения шить ей этот злосчастный костюм!
Обычно, загораясь новой идеей, Настя становилась словно одержимая. Это было настоящее творчество. Как у поэтов или скульпторов. Руки чесались, и хотелось как можно быстрее начать работу… А сейчас… Ну никакого желания… И что у Насти с таким настроем получится? Хоть бы ткань не запороть…
Настя раскладывала на полу ткань, когда раздался звонок мобильного телефона. Она обрадовалась и схватила трубку. Никто, кроме Романа, звонить не мог. А Роман звонил только в том случае, если хотел встретиться с ней. Предполагаемое свидание вдохновляло Настю гораздо больше, чем раскрой ткани для Регининого костюма.
Она мужественно заставила себя начать кроить, но заниматься этим не было никакого желания. Дома никого, кроме Светланы Федоровны, дремавшей в своей комнате, не было. Упускать такой момент было нельзя, потому что шить при Ольге и тем более при Стасике, слушая их обязательные советы и комментарии, было совершенно невозможно. Вот Настя и решила момент не упускать. Но шить все равно не хотелось категорически. Даже ползать по полу и проводить мелом контуры модели было лень. Хотелось лечь на диван и спать, обняв подушку… И не думать ни о чем… Но такой ответственный и обязательный человек, как Настя, не мог себе этого позволить. Обещала сшить костюм, значит, надо шить! Появился удобный момент — надо его использовать!
А тут Роман! Можно бросить этот проклятый костюм и сбежать…
Здорово!
— Да!
— Настен, привет!
— Привет, Ромочка.
— Ты там чем занимаешься? Изменяешь мне небось налево и направо?
— Ром, ты что говоришь? — улыбнулась Настя.
В Ромкином грубом юморе, который граничил иногда даже с хамством, был какой-то свой шарм. Сначала Настя смущалась и даже обижалась, а потом привыкла и перестала.
Ромка заржал, довольный собой.
— Знаю я вас, тихонь. Самыми развратными, по статистике, как раз скромные учительницы и оказываются. Каждая вторая извращенка — училка!
— Ром…
— Ладно… Ты как сегодня? К совокуплению готова?
Настя невольно прыснула:
— К чему я готова?
— Ну ладно… К спариванию? Будешь сегодня со мной спариваться?
— А иначе назвать это никак нельзя?
— Иначе? — уточнил Роман. — Иначе можно. Буду тебя сегодня иметь! Ты как? Настроена, чтобы я тебя поимел?
— Ром, ну что ты говоришь? А где романтика? Ну хоть какая-нибудь?
— Романтика, говоришь? — Роман тяжело вздохнул. — Предлагаю тебе слиться сегодня в экстазе. Как? Так потянет? Так ты согласна?
Настя засмеялась:
— Да я по-любому согласна. Мне дома сегодня сидеть не хочется.
— Да ты что? И даже совокупляться будешь?
— Даже спариваться буду, — подтвердила Настя и подумала о том, как она деградировала в последнее время…
После благополучно завершившегося спаривания Роман отправился на кухню, чтобы приготовить какие-то невиданные бутерброды, а Настя валялась в кровати и пыталась ни о чем не думать.
Ни о костюме, который не хочется шить.
Ни о Стасике, которого не хочется видеть и особенно слышать.
Ни о том, что у нее нет своей комнаты.
И о Ромке думать тоже не хотелось… Хорошо, конечно, что он есть. Но… Все время, пока они встречались, Настю не покидало постоянное и очень неприятное, гложущее ее изнутри, как червяк — яблоко, чувство вины. Настя Романа не любила. Получается, что она его использовала? Ведь если человека не любишь, но встречаешься с ним, значит, преследуешь какие-то корыстные цели. Не просто же так! Получается — по расчету. А это мерзко — по расчету.
И еще Насте постоянно казалось, что Роман ждет от нее чего-то. Может, того, что в ней проснется наконец-то страстная, горячая женщина? Или того, что Настя полюбит его? Полюбит по-настоящему? Все это было нереально. Все это вряд ли когда-нибудь произойдет. Но Роман ждал… И Настя снова ощущала себя виноватой в том, что не сможет дать ему всего этого. Он-то ни в чем не виноват… Не виноват, что Настя такая… Вернее, не такая, как все…
Не хотелось Насте обо всем этом думать…
Как же она устала…
— Настен, я тебе приготовил суперские бутерброды! — Роман гордо внес в комнату поднос.
Запахло шпротами. Настя от их едкого, пронзительного запаха сразу почувствовала зверский голод.
— Давай! Что там у тебя?
— Рецепт простой, но вкус — божественный! Берешь хлеб белый. Сверху лист салата кладешь. Потом тонкий кусок помидора. Потом пару шпрот. Потом майонез и еще один лист салата. Пробуй!
Роман протянул Насте тарелку, страшно гордый собой.
— Вкусно! — совершенно искренне похвалила Настя. — Ты настоящий клад, а не мужчина, Ром…
— Ты думаешь? — спросил Роман, откусывая половину бутерброда.
— Что? — не поняла Настя.
— Что я клад?
— Да. Ты — клад, — подтвердила Настя. — Никаких сомнений нет в этом безусловном факте.
— Умная ты баба, Настька! Говоришь, как пишешь.
— Да ладно, я косноязычная на самом деле.
— А ты бы вышла за меня, косноязычная моя?
Настя как раз откусила большой кусок бутерброда и так и замерла с набитым ртом.
Есть почему-то стало трудно — мягкие и сочные шпроты превратились вдруг в вязкую и плотную массу, совершенно не поддающуюся пережевыванию.
А выплюнуть? Настя растерянно посмотрела по сторонам. Выплюнуть было некуда, да и неприлично это…
О чем она думает? О том, куда выплюнуть бутерброд! В тот момент, когда ей сделали предложение! Или ей показалось?
Настя решила, что бутерброд прожевать все равно придется, и вяло задвигала челюстями.
— А, Насть? Ну, раз я — клад? Пошла бы?
Настя ничего не могла сказать…
Она жевала свой злосчастный бутерброд, как верблюд жвачку, и молча пялилась на Романа.
И чего она медлит? Другого шанса не будет. Кто еще предложит себя в мужья? Очередь к ней не стоит! А лет ей сколько? Забыла? А то, как хочется маленького, тепленького, толстощекого, пахнущего молочком и еще чем-то неведомым и очень приятным малыша, тоже забыла? И то, что кроме как с Романом, растить его не с кем? И чего она молчит, как идиотка?
Потому, что идиотка и есть!
— Насть, я не понял? Ты чего, онемела?
Роман заметно занервничал. Думал, наверное, что Настя заверещит от восторга и бросится ему на шею…
Правда, что ли, броситься?
Настя посмотрела на Романа и его шею…
— Я бы вышла, Ром, — выдавила она из себя.
Выдавила и почувствовала, что падает в пропасть — в темную, манящую мрачной бесконечностью и затягивающую навсегда в свою черную бездну… И если только приблизиться к ее краю, то сгинешь и пропадешь бесследно, так что и не вспомнит никто…
Почему сразу, как только Настя согласилась на замужество, безысходность накрыла ее с головой, как толстое, душное ватное одеяло? Почему стало так тоскливо, будто только что она продалась в пожизненное рабство или дала обет постричься в монахини?
Настя же всего лишь согласилась выйти замуж за хорошего человека!
