Наука умирать - Рынкевич Владимир Петрович (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Следующий военный совет состоялся на другой день в 12 часов. Приехал Лукомский, и Деникин ожидал подвоха. Сначала обсуждали вести из Новочеркасска, привезённые генералом Поповым. Тот сообщил, что большевики вошли в город накануне днём, и уже ночью начались расстрелы. Корнилов предложил Попову присоединиться к Добровольческой армии со своим отрядом, в котором насчитывалось около двух тысяч казаков. По тот мялся, не зная, куда всё-таки пойдёт армия.
— Я должен определённо заявить, — говорил Попов, — что Донской отряд не может покинуть территорию Дона. Нам бы лучше, прикрываясь с севера рекой, переждать события в районе зимовников. Тем более что Дон скоро станет труднопроходимым.
— По соглашению с генералом Алексеевым я предполагаю двинуться к Екатеринодару, — сказал Корнилов. — Однако вследствие заявления генерала Попова предлагаю ещё раз обсудить этот вопрос и прошу желающих высказаться.
Алексеев слегка покраснел от волнения и горячо заявил:
— Вряд ли есть необходимость вновь дебатировать этот вопрос. Впрочем, если генерал Корнилов находит нужным ещё раз поставить его на обсуждение, то я считаю обязательным повторить то, что уже говорил в Ростове: единственно правильным является направление на Екатеринодар. В этом направлении легче всего прорвать большевистское кольцо, есть надежда на соединение с другими отрядами и на присоединение к нам Кубанского войска. Наконец, мы займём богатый во всех отношениях район и сможем пополниться, привести себя в порядок, отдохнуть и с новыми силами продолжать борьбу. Если же полного успеха мы не добьёмся, то Добровольческая армия будет в силах дойти до Кавказских гор, и там, если обстановка потребует, можно будет её распустить.
— Прошу дать мне слово, — прозвучал бас Лукомского.
— Сейчас опять начнёт пугать Корнилова, — прошептал Деникин Маркову.
— Не возражая по существу против высказываний генерала Алексеева, — начал Лукомский, — я должен обратить внимание только на то, что уже теперь при нашей армии или, правильней сказать, при нашем небольшом отряде более двухсот раненых и чрезмерно большой обоз с боевыми припасами и винтовками, который бросить нельзя. Обозные лошади, набранные главным образом в Ростове, уже теперь имеют жалкий вид и еле тянут свои повозки и сани. Не надо забывать, что при наступлении на Екатеринодар нам нужно будет два раза переходить железную дорогу, и большевики будут преграждать нам путь и подвезут к местам боя бронепоезда. Будет трудно спасать раненых, которых, конечно, будет много. Наконец, мы совершенно не осведомлены о положении на Кубани: возможно, наш расчёт на восстание кубанских казаков ошибочен, и вас там встретят как врагов. Вследствие всего этого я сомневаюсь в правильности решения идти теперь прямо на Екатеринодар. Лучше прислушаться к совету атамана Войска Донского и перейти пока в район зимовников, а там, прикрываясь Доном и находясь в удалении от железной дороги, переформировать армию, исправить и пополнить обоз. Большевики месяца два вам будут не страшны: они не посмеют оторваться от железной дороги. Если же рискнут на какую-нибудь операцию против нас, то будут разбиты. Месяца же через два с новыми силами мы, в зависимости от обстановки, примем то или иное решение.
Алексеев, не скрывая волнения, задыхаясь, повторил:
— Идти прямо на Екатеринодар — единственно правильное решение.
Умный и хитрый Романовский высказался неопределённо:
— Я согласен с замечаниями Александра Сергеевича и, признавая правильным решение идти на Екатеринодар, считаю необходимым проделать все те работы, о которых он говорил, выбрав для этого подходящий район.
Корнилов, по-видимому, колебался — прислушивался к Лукомскому. Недаром Деникин так ненавидел бывшего начальника штаба. Командующий взглянул на Маркова, но тот смотрел на него с таким одобрительно спокойным выражением, словно хотел сказать: «Куда ты поведёшь нас, Вождь, туда мы и пойдём сражаться и умирать».
— Я не могу не согласиться с правильностью замечаний генерала Лукомского, — сказал Корнилов. — Однако вряд ли правильно идти в те зимовники у Дона. Я решил идти с армией в район к западу от станицы Великокняжеской, который также богат лошадьми, скотом и хлебом. Там я приведу армию в порядок, и затем, вероятно, пойдём на Екатеринодар. И, наконец, последнее, но, может быть, самое главное. Сегодня я подписал приказ о производстве всех юнкеров-артиллеристов, числящихся в Добровольческой армии, в офицеры. Теперь они все прапорщики. Соответственно, и форма.
На этом совещание и закончилось.
И вновь такое огромное количество звёзд высыпало в тёмно-синем донском небе, что не хотелось расходиться по квартирам.
— Где-то теперь наш император? — вдруг вспомнил Алексеев. — Говорят, в Тобольске.
— Он больше не император, — холодно ответил Корнилов. — Я республиканец. Если в России будет монархия, то мне в России места не будет.
Коротко попрощавшись, он зашагал к себе.
Расходились и другие. Марков и Родичев остались вдвоём.
— Верите в Корнилова? — спросил Марков.
— Разумеется, Сергей Леонидович. Другого вождя у нас нет.
— Для меня загадка: на чём основывается вера каждого из нас в генерала Корнилова? И как он чувствует эту веру? По-моему, тот, кому не пришлось видеть в своей жизни природного вождя, никогда не поймёт наши чувства, нашу веру.
Прошли к станичному правлению. Там галдели казаки. Марков с Родичевым встали в сторонке, послушали.
— Генерал Корнилов, конечно, здорово нас срамил. Я бы, конечно, пошёл бы.
— Чего ж не идёшь?
— Что ж, я пошёл бы с кадетами, да сегодня вы уйдёте, а завтра в станицу придут большевики. А у меня хозяйство, жена...
— А потом энти вернутся и всё тебе припомнят.
— Пошли на квартиру, Гаврилыч, — предложил Марков. — Тут нового не услышишь. Наше дело одинокое. Так одни и пойдём умирать со своим генералом. У него жизнь тоже на волоске.
— Очухаются казаки, Сергей Леонидович.
— Может, и очухаются, да поздно будет.
Добровольческая армия начала поход. Офицеры, юнкера, студенты, казаки, солдаты — этих меньше всех. Около четырёх тысяч бойцов. Добровольцы. Каждый подписал Контракт с командованием всего на четыре месяца. С февраля 1918 года назначено денежное содержание: мобилизованные солдаты — 30 рублей, офицеры — от 270 до 1000. И всем общий паек.
Напротив ростовского дома, где на втором этаже квартировала под чужими документами Марианна Павловна Маркова, стоял такой же двухэтажный дом. Она раньше на него не обращала внимания, но с тех пор как пришли красные, по ночам стали ездить грузовики, скакать конные отряды, месить снег пешие патрули, то и дело где-нибудь стреляли. Марианна закутывала детей в одеяла, закрывала дверь в их комнату, а сама в халате стояла у окна, прячась за штору.
Настала ночь, когда грузовик остановился у дома напротив. Из кузова выпрыгнули несколько матросов с винтовками. Из кабины вышел вполне интеллигентный человек в очках, шинели без погон. Марианна вспомнила, что в том доме много мальчиков. Наверное, есть и юнкера.
Вскоре все окна в доме осветились, и вдруг одно из них на втором этаже с треском распахнулось, из него выпрыгнул юноша. Удачно попал на кучу снега и кинулся в темноту. Стреляли, светили фарами вслед, но беглец исчез. Марианна опустилась на пол перед иконой и молилась за его спасение.
Двух других молодых людей вывели с предосторожностями — связали, держали за плечи. Одного из них Марианна узнала — играл как-то с дочкой. Та была очень довольна. Юношей грубо затолкали в кузов, и грузовик, побуксовав, направился дальше.
