Книга Холмов (СИ) - Карелин Антон (книга регистрации .TXT) 📗
Она слышала, как гибнут кричащие звери, врубаясь, вминаясь, остервенело и бессмысленно вгрызаясь в толщу бревен, ломая голову в ударах о стену - а в большинстве своем, умирая под копытами и когтистыми лапами себе подобных. Кажется, повозка была уже до крыши погребена в живом, ворочающемся месиве звериных тел. В местах, где безумное стадо отодрало куски обшивки, сквозь ходящие ходуном бревна стала сочиться кровь. И без того душная, пропитанная страхом темнота заполнилась горячим и липким запахом смерти.
- Не могу, - прошептала Анна, почти теряя сознание. - Не могу.
Она вскрикнула от боли, но встала, взялась за скобы в стене - и полезла наверх.
- Рехнулась? - спросил Дмитриус, но кажется, в ровном голосе ходячего доспеха отобразилось сочувствие и понимание.
- Да, - рявкнула Анна, сплевывая вкус крови изо рта. - Хочу на воздух. Хочу быстрей.
Он помедлил, соображая. Одной рукой подсадил Анну, а другой зазвенел цепью, открывая люк.
- Прощай.
- Прощай.
Воздух хлынул в броневагон вместе с солнечным светом. Носящиеся сверху тени превратили сноп света в калейдоскоп. Анна поневоле хмыкнула, подумав, что любой ребенок отдал бы за такое зрелище душу. Такое увидишь раз в жизни, даром, что этот раз будет последний.
- Аааа... - заревела она от боли, подтягиваясь и выползая на крышу. Разгибаясь, шатнулась от слабости, но устояла. - Боги, какая...
Она не смогла сказать "красота", глядя на трехметровый вал живых и мертвых окровавленных тел, почти достигший крыши. На двадцатиметровое месиво, шевелящееся кольцо вокруг броневагона, и на сто метров во все стороны, заполненных мечущимися стаями и стадами, не способными прорваться внутрь. На реющие вихри птиц, ждущих, когда броневагон распадется.
Это было ужасно, но завораживающе. А дальше все стало еще красивее и ужаснее, неимоверно красивее и ужаснее.
- Ну?! - заорала Анна. - Давайте!
Увидев ее, лавина снизу и крылатые вихри сверху пришли в единое, взаимосвязанное движение, беснующийся мир вздрогнул, переосознав свой миропорядок - и ринулся всем скопом на нее. Словно стая пираний, скользящая к жертве единым, слитным порывом, разношерстные звери и птицы, волна за волной, бросали свои тела в черноволосую - движением лап, взмахом крыльев, прыжком. Словно многосуставный механизм огромной сложности, живые жернова смыкались в одной точке пространства-времени, и там замерла она.
Анна смотрела, как во сне, на рвущихся к ней ощеренных волков, варгов, гиен, медведей, оленей и лосей, страшных одинаково. Их тела, мокрые от крови, истерзанные, израненные, топорщились всклоченной шерстью, лики искажены бешенством, глаза выпучены, рты раскрыты и ощерены в крике. Она не смогла закрыть глаза и оторваться от зрелища, пробирающего до потрохов.
"Миг до низвержения", так бы назвал картину больной на всю голову художник. Казалось, ничего не могло быть завершённее этой картины: Анна в центре мира, который рушился на нее. Но над ней, в центре птицеворота из ниоткуда выпростался огромный силуэт белой совы.
Ее появление изменило маленькую, взаимосвязанную звериную вселенную, гравитация белой птицы сломала происходящее и перекроила физику безумия на лету. Вихри птиц разбились, как от взрыва, разлетаясь во все стороны разноцветным фейерверком. Словно планета воздвиглась в рое метеоров, и ее властная тяжесть расшвыряла их во все стороны.
Напластывающиеся друг на друга животные сменили вектор движения так быстро, как смогли: как сумели осознать присутствие белой птицы, и отреагировать на нее судорогой своих тел. Быстрый варг, оскаленная смерть, не достал до Анны лишь немного, завизжал, изгибаясь в прыжке и пронесся мимо, обрызгав ее кровью. Спрыгнув на голову медведя и оленя, он рухнул в месиво, с воем вынырнул на поверхность, но скрылся в откатившихся от броневагона живых волнах. Течение унесло его бесследно.
Белая сова зависла над Анной, скрюченные лапы с искривленными когтями подрагивали в метре от ее лица. Тень от птицы, густая и черная, упала прямо вниз, перекрыла солнце, и в маленьком зверином мирке наступила ночь.
Снизу все живое отдергивалось от белой совы и даже от ее тени; словно невидимый огонь пожирал тополиный пух, оставляя за собой расширяющуюся во все стороны пустоту.
Сверху же, наоборот, мириады птиц слетались к ней и вливались в нависший над землей пугающе гармоничный фрактал.
Снова раздался громадный рев. Зовущий из-под Холма стенал, призывая зверей и птиц вернуться обратно и завершить начатое. И звери стали возвращаться назад. Управляемый хаос выворачивался наизнанку, когда мелкие твари шмыгали из-под ног у крупных, опережая их и создавая первую, легкую приливную волну. Вслед за ней шла большая вторая, широкая третья, тяжелая четвертая. Рев торжествующе плыл над равниной.
И сова ответила на него.
Когда прозвенит мрачный башенный колокол, звон от него переливается в воздухе, дышит в ушах и стелется по коже тревожной волной. Этот странный, угасающий звук был бы еще страннее, если бы прозвучал сам по себе, без породившего его удара бронзы о бронзу.
Сова беззвучно распахнула клюв, и мир вокруг загудел переливающимся тоном, который плыл в небе и вибрировал в животе. От него подгибались ноги, слабели руки, Анна сползла на крышу.
Животные жалобно, протяжно взвыли. Зов гнал их вперед, ужас и пустота толкали назад. Часть зверей, особенно мелкие, бросились в бегство, равнину покрыл шебуршащий ковер беглецов.
Чудовищный рев повторился: злой, настойчивый, властный, заглушая стихнувший звон. И поредевшая, отступающая армада наполнилась смелостью и волей; вскидывая опущенные головы, звери зарычали, закричали и бросились к броневагону.
Ни одна птица в небе не шелохнулась, все повиновались сове, игнорируя глас, идущий из Холмов. Сова взмахнула крыльями, и полнеба повторило ее движение. Она опять издала свой странный, переливающийся стон; к нему присоединился единый клекот тысяч птиц. "Смерть. Пустота. Ничто" вибрировал он.
Звери впали в безумие, мечась туда и сюда, сталкиваясь, катаясь по земле, бессильно воя и хрипя. А звенящее дыхание плыло дальше, к Холмам, к владельцу чудовищного рева, предупреждая его: "Замолчи. Отступись."
Но яростный монстр ответил еще сильнее, чем раньше. От его гнева дрогнули горы, и звук исчез, словно равнина оглохла, все сделалось глухим и мертвым, только в крови пульсировал непобедимый, могучий, первобытный приказ: "Убить. Стереть с лица земли." Анна почувствовала, как руки тянутся к собственному горлу, давить, душить, ошеломленно почувствовала, как они легли на шею и сдавили, одновременно пытаясь и защитить ее, и убить. Переборол первый инстинкт. Отняв руки от горла, черноволосая рассматривала ладони, не понимая, кому они принадлежат.
Звери измученно и хрипло дышали, но Зов заполнил их целиком. Поднимаясь с земли, они медленно, с трудом, но неотвратимо двигались вперед, к броневагону.
Анне показалось, что против такой мощи нет ответа, что белая птица проиграла. Но она плохо знала сову.
Круглые, бездонные глаза сузились, клюв приоткрылся в клекочущей ярости, и без того пугающее лицо исказила такая ненависть к посмевшим ослушаться ее, что Анна, как испуганный ребенок, закрыла руками лицо.
- Шшшшш, - разлился в воздухе гипнотический шепот. - Шшшшш.
Сова шептала не зверям, те ничего не могли услышать, поглощенные Зовом. Она шептала птицам. Фрактал на полнеба взломался и рассыпался сонмом крылатых осколков. Птицы уносились прочь так же стремительно, как прилетели.
И когда они отлетели, а передние ряды окровавленных, истоптанных и избитых животных взобрались на повозку, смыкаясь вокруг Анны... сова почернела. Гладкая, лакированная ночь разлилась по ее перьям, а как только последний кончик стал аспидно-черным, она разверзлась провалом беспросветной тьмы, разрослась на десятки метров, и сомкнула крылья, поглотив броневагон, зверей. Половину равнины.
