Девушка из дома на набережной - Кентон Ольга (библиотека электронных книг .txt) 📗
– Не знаю. Я им уже это двадцать раз обещала – вряд ли они теперь будут так долго ждать. Я вообще с трудом выбралась в Россию, они не хотели меня выпускать, но я сказала, что у меня дочь умирает, мне нужно её навестить.
– Спасибо, мама, лучше этого придумать было нельзя.
– Должна же была я как-то выкрутиться. Лара… – Елена Петровна жалобно взглянула на дочь, но тут же отвела взгляд, поскольку знала, что собирается спросить дочь о невозможном. – А может, продать эту квартиру?
– Никогда!
Лара развернулась и ушла к себе в спальню.
Глава 10
Кофе в семье Рубик был настоящим ритуалом. Лара помнит его въедливый запах, распространяющийся по дому, цепляющийся за всё его уголки и застревающий между мебелью, проникающий в шкафы с одеждой и даже в коробку с голландским шоколадом, который папа привозил ей из командировок. Да, именно с исчезновением отца из жизни Лары и связан этот навязчивый запах кофе.
Елена Петровна всегда относилась к чаю с мещанской брезгливостью, пила его, садясь за стол с мужем, когда тот возвращался с работы или из очередной армейской командировки. Уж очень любил Юрий Борисович стол, покрытый белой узорчатой скатертью, хрустальные вазочки с домашней выпечкой и конфетами, салатницы, наполненные до краёв оливье и винегретом, но больше всего – чай. Горячий, обжигающий губы чай, пахнущий ароматным букетом трав: чабрецом, мятой, малиной. Елена Петровна всегда заваривала к приходу мужа большой чайник и ждала. Это было какое-то безоблачное, словно картинное счастье.
Но однажды вместо появления мужа в квартире раздался телефонный звонок. Лара из своих детских воспоминаний не помнит ничего, кроме резкого движения матери: вот она кладёт трубку, поворачивается, смотрит на дочь, играющую в углу, и одной рукой со всей силы кидает фарфоровый чайник в стену, который тут же разбивается вдребезги, ошпаривает стены и стул кипятком. В ту минуту Елена Петровна не соображала того, что делает, она ощущала только горячую обжигающую боль и гнев, это было какое-то машинальное движение, как крик о помощи, как злость на весь мир, на мужа, которого в одно мгновение не стало, на собственную жизнь.
И всё…
После этого Елена Петровна никогда не пила чай – только кофе и алкоголь. Другие виды напитков тоже не признавала: заставить её выпить сок или, того хуже, воду было невозможно.
Странно, но и у Лары закрепилось это недопонимание чая. Как его пить? А китайская и японская традиции – что-то там переливать, заваривать, ошпаривать… С чаем она была даже не на «вы». Она его просто не знала. Чай был персоной нон-грата в её доме.
И это понедельничное утро началось с чашки горячего кофе, которое Лара приготовила в кофеварке, не забыв сделать такой же для матери. Елена Петровна только просыпалась, когда Лара уже сидела в рабочей комнате, просматривала электронную почту и параллельно обдумывала, к кому она может обратиться за помощью.
Елена Петровна появилась в дверях комнаты в изящном шёлковом пеньюаре. Она посмотрела на Лару и, поняв, что та занята и не обращает на неё внимания, проговорила сонным голосом: «Нигде так хорошо не спится, как дома, Лар. С добрым утром! Работаешь уже?»
– Да, мам, дел очень много.
– Только восемь утра.
– Москва в понедельник просыпается рано.
– Лар, а кофе есть?
– На кухне ждёт тебя в подогреваемом кофейнике. В холодильнике йогурты и фрукты, колбаса, сыр, мюсли – в шкафу. Завтракай чем хочешь.
– Спасибо, дорогая. Какая ты заботливая. Я потом душ приму, ладно?
– Да, мам.
Елена Петровна отравилась на кухню, где начала греметь тарелками, чашками. Почему-то у неё ничего не находилось и не открывалось. Она несколько раз отвлекала Лару, просила помочь ей открыть то банку с сахаром, то варенье. В довершение всего Лара услышала, как мать включила на полную громкость телевизор на телеканале с утренним ток-шоу. Затем последовали долгие приготовления к ванным процедурам, когда Елена Петровна то и дело спрашивала у Лары, есть ли у неё крем для тела, шампунь её любимого бренда, интересовалась, а что это за баночки на полках, «а можно ли это попробовать?». «Да, мам, бери что хочешь, – холодно ответила Лара, недовольная, что её отвлекают. Её раздражало не только то, что Елена Петровна приехала к ней среди ночи, свалила на неё финансовые проблемы, но ещё и то, что теперь, когда Лара пыталась их разрешить, мать позволяла себе беспокоить её по таким пустякам. Елена Петровна напоминала ей маленького ребёнка, который совершил серьёзный проступок и знает, что будет наказан, но, как многие дети, забывает об этом уже на следующий день и погружается в совершенно другие будничные проблемы и радости, а когда всё же приходит наказание, это становится для него полной неожиданностью.
Лара не любила в матери этого поверхностного отношения к жизни, беспечной лёгкости, словно проблемы должны были решаться сами собой. Она знала, что Елена Петровна привыкла перекладывать любые заботы на плечи других, но чаще это были её мужчины. И только в последние годы, когда количество мужчин вокруг матери стало сокращаться с невероятной скоростью, а с ними же стали медленно таять средства к существованию, она вспомнила о Ларе и начала её тормошить по самым разным вопросам. Лара, пусть не всегда довольная, но всё же помогала матери, успокаивая себя тем, что бывший муж оставил Елене Петровне дом в личное пользование и положил на счёт большую сумму денег, которую, если расходовать разумно, должно было хватить на всю оставшуюся жизнь.
Но что такое «разумно», Елена Петровна давно забыла. Она привыкла жить в роскоши, привыкла к дорогим вещам, экстравагантным покупкам, хорошему отдыху, привыкла не считать деньги и не заглядывать в графу «цена». И когда на неё свалилась такая неприятность, как «долги и погашение кредитов», Елена Петровна действительно не знала, что с этим делать. Единственную возможность к спасению нужно было искать у Лары.
Спустя два часа Елена Петровна вышла из ванны, благоухающая и довольная собой, и снова заглянула к Ларе. На Елене Петровне были темно-синие прямые брюки, элегантный твидовый жакет, по которым виднелся тонкий хлопковый джемпер. Её короткие белокурые волосы были завиты, а на лице сделан аккуратный макияж. И действительно, сложно было представить, что Елене Петровне давно минуло сорок пять и даже пятьдесят лет. Она выглядела молодо и свежо.
Стоя в дверях, Елена Петровна закурила.
– Ну как, Лар? Какие новости?
– Никаких, мам. Обзвонила своих знакомых – никто не может дать такую большую сумму: скоро Новый год, многим предстоят большие расходы.
– Что же делать?
– Буду продолжать звонить, мам.
– А я пойду посмотрю телевизор, дочка, – давно ничего русского не смотрела. Кстати, я выбросила несколько твоих флаконов, там совсем мало оставалось.
– О’кей, – вздохнула Лара.
Елена Петровна не заметила недовольства дочери, а та решила, что сейчас не стоит ругаться с матерью в очередной раз на ту же самую тему. Но как только Елена Петровна ушла в гостиную, Лара со злостью встала и пошла в ванную, где в мусорном ведре обнаружила две почти наполовину полных пластиковых бутылки с шампунем и гелем для душа. Лара поставила их обратно на полку, зная, что завтра мать снова отправит бутылки в мусорное ведро, присоединив к ним парочку других.
Выбрасывать наполовину использованные вещи, косметику, духи, есть только полбутерброда, выпивать полбокала вина, выкуривать половину сигареты было неизменной привычкой Елены Петровны. И если еда и напитки волновали Лару мало, хотя и здесь ей было неприятно обнаруживать надкусанные конфеты или печенье в вазочке со сладостями, то всё, что касалось личных вещей, косметики, вызывало у неё раздражение и злость. Она понимала, что это не просто дурная привычка, а какая-то болезненная, извращённая форма психологического восприятия жизни, но не знала, что с этим поделать, как с этим бороться, как помочь Елене Петровне.
