Вертолёт, 2006 №1 - Журнал Вертолет (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
А вот и ущелье. Мрачное, с серыми насупившимися склонами, узкое и зубастое, как пасть дракона. Я ныряю туда первым, как с трамплина в холодную воду, и за мной суются остальные. Каждый пилот в этот момент — туго натянутый лук, готовый к мгновенному выстрелу. В эфире — тишина: мы давно привыкли действовать молча, оставляя эфир девственно чистым для непредвиденного сообщения, да и подарки врагу (а он ловко использовал результаты радиоперехвата) надоело делать.
Не размазывая траекторию захода, сразу после четвертого разворота по одному приземляемся. И не успевают еще мелькнуть над обрезом двери пятки крайнего десантника, как резко взлетаем. Переводим машины сразу в набор высоты и маневрируем, маневрируем, чтобы уйти от возможных трасс сзади и спереди, потому что когда ты ее, трассу, увидишь, будет поздно. Наконец вылезаем из ущелья. Уф, теперь можно выдохнуть. Только можно ли? До аэродрома минут двадцать, всякое может приключиться…
После посадки по условному рефлексу, выработанному в эскадрилье, собираемся у машины ведущего. Щупаю всех взглядом, пытаясь понять, все ли в порядке, и тут замечаю заруливающую крайнюю «восьмерку». Боже милостивый, что за вид! «Вертушка», жалобно подвывая движками, мостилась на стоянку, всем своим видом показывая, как ей досталось. И было от чего ее пожалеть: стабилизатор растерзан в клочья, бока иссечены отметинами от крупнокалиберных пуль, троса антенны, перебитые у основания, бессильно свисают…
Мчимся к машине. Из кабины вылезает обескураженный Васька Хозяинов, замыкающий нашей группы, имевший меньше всех опыта в десантировании — самой «сладкой» из наших задач. Оказалось, он позволил себе чуть «размазать» четвертый, разворот, чтобы половчее, как ему казалось, выйти на посадочную прямую, и чуток, совсем немного, выскочил по тому направлению, которое нам «обязывали» сверху. Тут духи, которые сидели, как псы на короткой привязи, и не могли нас достать, обрадовались и со всей дури его «постригли»…
И тогда стало мне страшно, да так, как давно уже на этой войне страшно не было. Господи, а если бы он еще немного дальше «заступил», а если бы мы шли ТЕМ маршрутом, а если бы решение, которое я лично навязал, было неверным и я был бы виноват?!!! А главное, сколько ребят положили бы?!!!
Противная, стылая склизь страха забралась внутрь и вольготно там раскинулась. Она не покидала меня всякий раз, когда впоследствии приходилось принимать на этой войне, потом на другой, третьей, четвертой — Решение.
…Ты помнишь, как все начиналось, пел в те времена Макаревич. А начиналось все это в далекие теперь уже времена конца семидесятых — начала восьмидесятых годов двадцатого века второго тысячелетия от Рождества Христова.
Наша эскадрилья, «эскадра», как это принято несколько залихватски произносить в авиации, — часть большого коллектива, именуемого вертолетным полком. Базировалась она вместе с этим полком в далеком (хм, смотря от чего), забытом богом и центральным военным руководством местечке под труднопроизносимым названием Магдагачи.
Получив туда назначение, я два дня учил это милое наименование. В просторах бескрайнего Дальневосточного военного округа этот п.г.т. находится (именно находится, то есть с трудом находит себя на карте) километрах в пятистах наискосок от Благовещенска, что по здешним меркам не является гигантским расстоянием. Гарнизон этот считался «ссыльным», то есть туда, как в наказание, могли отправить тянуть служебную лямку офицеров из других, более комфортабельных районов. Названием этого «теплого» местечка, где не растут даже вишни, пугали впечатлительных мамочек выпускников училища лихие кадровики, делая при этом выразительную паузу и пристально глядя в глаза.
Соответственно и народ подбирался здесь лихой, каждый со своей особинкой. И если в течение первого года пребывания в этом краю вечнозеленых помидоров персонаж не сходил с ума от тоски по цивилизации, то приживался, приноравливался как- то, находил себе хобби или еще какое-либо занятие и, забывшись в проходящей мимо череде лет, приобретал задумчиво-философский вид и характерный устремленный в бесконечность взгляд.
Я удостоился чести занимать в этой эскадре пост заместителя командира эскадрильи, или иначе — замкомэска. Кто это и чем он занимается? У, это серьезно…
Ну, вы, наверное, видели дирижера, глядящего в партитуру и суматошно размахивающего палочкой перед оркестрантами? Так вот, замкомэска — это тот тип, который расписывает партитуру предстоящих полетов в виде плановой таблицы, составить которую большое искусство и, по правде говоря, дано не всем. Замкомэска должен знать подноготную каждого пилота, десятки умных инструкций, ошибись в применении которых, и встреча с прокурором неизбежна. Только он да авиабоссы могут дать летчикам ряд экзотических допусков (право на выполнение определенных редких видов полетов). Ему принадлежит право и обязанность определять готовность к самостоятельному выполнению молодым летчиком освоенных упражнений, проверять командиров звеньев (к.з.), которые в основном «инструкторят» своих пилотов, и многая, многая другое…
Нет, никто не говорит, замполит, к примеру, в эскадре тоже важен и нужен, но вот он ушел в отпуск и вроде ничего, никто за это время Родину не продал, а замкомэска, если вдруг слеганца заболеет, мало ли, простуда, допустим, в понедельник обнаружится, то все, кранты. Сразу в эскадре невроз, комэска бегает, кричит, потные к. з. сидят с унылыми рожами над своими кусками плановой таблицы, а соединить вместе эти лоскуты несведущему все равно что одновременно дуть в несколько саксофонов.
Надо сказать, что с начала учебного года (да-да, в войсках тоже ведется такой отсчет) боевой расчет нашей эскадры приобретает «молодежный» характер: в эскадру из полка приходят вновь назначенные молодые командиры экипажей. Процентов на восемьдесят это хорошие, способные ребята, но с командирской «чашки» (сиденья командира экипажа) еще ничего не умеющие, зеленые…
Ну что ж, «не можешь — научим», такова, видно, наша, пилотов постарше, судьбинушка.
Я давно замечал, что тип летательного аппарата накладывает отпечаток на характер, привычки летчика, формирует традиции внутри каждого летного «клана». Например, истребители — ребята, как правило, чванливые, эгоцентричные, привыкшие быть в центре внимания всех многочисленных служб, обеспечивающих полеты. Они — лидеры по определению, из них вырастают хорошие командующие, но общаться с ними можно, если работаешь, в основном, «на прием».
Бомберы — ребята компанейские, но себе на уме и привыкли темнить, так их система воспитала, много у них там всяких ну очень военных тайн (как же — «ядроносцы»!). Транспортники — это коллективисты, у них в экипаже все расписано и отработано за множество поколений: кому после посадки «добро» пробивать, кому самолет заправлять и обихаживать, кому за водкой бежать, кому гостиницу и, простите, женское общество для экипажа обеспечивать.
Ну а вертолетчики, мы, стало быть, народ простой, без особых затей, привыкший друг за дружку держаться. Мы — «пахари войны», не вылезающие из этого состояния больше четверти века, да и в периоды краткого затишья между очередными «войнушками» то Чернобыль, то Спитак, то еще какая-нибудь напасть, где без нас никуда… Ну не может истребитель в самое жерло реактора сунуться, чтобы запихнуть в его изрыгающую огонь и радиацию пасть очередную порцию песка, свинца или еще какой гадости. Не может он и в окоп врага заглянуть, чтобы разобраться с ним в «прямом контакте», да «в обнимку» с нашими бойцами в атаку ходить, прикрывая их в прямом смысле сверху собой, тоже не может. И уж ни одному транспортнику в кошмарном сне не приснится на ладошке подать пехоте-матушке, задвинутой судьбой в горы, ущелье или еще куда-нибудь, где черт ногу сломит, боеприпасы, харч, воду и письма от любимой Матрены, без коих воевать невозможно, а для нас это — повседневная работа.
