Золотая мафия - Моисеев Василий Васильевич (книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
А детектив не отступал. Судя по его лицу, пытался что-то соображать. Может, действительно проникся сочувствием, или просто делал вид, что ищет приемлемый вариант. В это хотелось бы верить, но не получается. Как сказал бы Босс: свежо питание, а дуется с трудом.
— Надо что-то придумать, — с умной миной на лице сказал Ковалев, — найти вариант прикрытия, свалить на других. Тогда информацию можно использовать спокойно и на любых уровнях, не подставив Ломтя.
Сутенер приободрился. Слова детектива выглядели искренними и звучали правдоподобно. Надежда подкреплялась робким выводом о нецелесообразности сдавать его сейчас, не «расколов» полностью. Да, менты действительно могут сдать браткам, на проделки и всякие гадости они мастаки. Сдадут — и глазом не моргнут, и в таком шаге ничего предосудительного и зазорного не увидят, но сейчас в этом нет никакой надобности. Ментам нужна информация, и у Ломтя она есть, и пока он будет делиться этой информацией, исподволь вспоминая новые факты и подробности, новые имена и даты, менты его не сдадут никому и ни за какие деньги. Он для них дороже курицы, несущей золотые яйца, а такую курицу берегут.
— Видишь, как мы о тебе печемся? — буркнул Черенков, не скрывая недовольства излишним расположением коллеги к своему непутевому земляку. — А ты не ценишь. Из тебя каждое слово чуть не клещами приходится вытягивать. Куда это годится? Не понимаешь, в чьих это интересах? Не жмись и рассказывай все как на духу.
Однако Ломоть исповедаться не спешил, боясь сказать что-нибудь не в тему, себе во вред. Одну глупость он уже сморозил, ляпнув про адвоката. Рязанский сыщик сразу мертвой хваткой вцепился, дай бог выкрутиться. Вслух Ломоть сказал совсем иное.
— Все скажу, Иваныч, — пообещал сутенер, — все, что знаю. Спрашивайте.
Ломоть все-таки решил не искушать судьбу и обойтись без экспромтов. И правильно делал, на допросе не до литературных вольностей. В этих стенах нужно придерживаться проверенной схемы: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Не иначе. И побольше гнать галиматьи. Если, конечно, получится.
Установившееся молчание подвигло на мысль, что менты раскусили его хитрость, поэтому и не спешат с вопросами. Ломоть чертыхнулся про себя и забеспокоился. Опять прокололся. Он уже стал настраиваться на самостоятельное изложение некоторых «славных» эпизодов из своего недавнего прошлого, обдумывая, с чего начать и о чем промолчать, и в этот момент прозвучал спасительный вопрос. Как ни странно, со стороны Ковалева.
— Значит, Юрий заплатил тебе за три кило шестьсот граммов, — задумчиво молвил детектив, — а как он установил вес? На глазок? Анодов было три, их вес приблизительный. Откуда вдруг взялась такая точность?
Ломоть неспешно повернулся в его сторону, выискивая подвох. Не нашел и признался:
— Взвесили, вот и узнали. Потом разделили на четыре, вот и вышло три шестьсот на каждого.
Подвох Ломоть уловил, когда услышал следующий вопрос.
— А где взвешивали? — безобидно поинтересовался Вадим, обдав сутенера холодком.
Ломоть с запозданием осознал, что придется назвать и небольшой продмаг в Мухино, и его владельцев. Это пугало. Хозяйкой магазина была не кто иная, а любовница Оси, местная «красавица» с пышными формами и небольшим интеллектом. Правда, умственного минимума недавней доярке вполне хватало, чтобы не влезать в дела любовника и держать рот плотно прикрытым и на замке. А если открывать, то по другим делам. И еще для общения с покупателями. Имя девицы было под стать пышнотелой фигуре — Глафира. Глафира Дормидонтовна, как шутливо величал Ося. Он вообще молодец, этот Ося, как далеко и верно просчитал ситуацию, и за небольшие, почти символические бабки, вложенные в обустройство магазина для любимой Глафиры, заполучил ее благосклонность. А это немало. Ося сразу смекнул, в чем самая большая привлекательность одинокой сельской девицы, и своего не упустил. Взамен оформленной на ее имя торговой лицензии Ося заполучил возможность проводить часть жизни в сельской тиши, среди природы, вдали от городского буйства, вдали от парней с кокардами. Рядом с единственной и ненаглядной Глашей. Благодать! Летом речка, ягоды, фрукты-овощи с собственного огорода, ближе к осени грибы и яблоки, брызгающие соком, зимой баня, тоже своя, рубленая. И еще телевизор долгими вечерами. И, что самое главное, нет ни одного мента во всей округе, днем с огнем не сыскать. Весной… Впрочем, весной Ося к возлюбленной пока еще не приезжал, их знакомство состоялось в начале прошлого лета. Так что прелести весенней сельской жизни Осе еще предстоит познать. Если Ломоть не вмешается и не поломает картину. Вот ситуация, блин, и молчать нельзя, и говорить опасно. И опять ведь сам себя наколол. Что помешало сказать, что ржавья на каждого пришлось примерно около четырех кило. При-мер-но. Нет, брякнул точную цифру, почти до грамма. Выходит, сам подсказал менту про взвешивание, без этого мент никогда не догадался бы. А может, догадался. Не такие уж дураки, чтобы не понимать, что золото на глазок не делят. Слишком дорогой металл, здесь плюс-минус не проходит, здесь нужна точность.
— Так где, говоришь, взвешивали золото? — переспросил детектив, терпеливо выждав паузу.
Детектив помешал Ломтю поразмышлять, прервал на самом интересном месте.
— В каком-то магазинчике, — равнодушно обронил сутенер и, не дожидаясь нового вопроса, уточнил: — Там же, в Мухино. Названия магазина не помню, а вот где находится, могу нарисовать.
— На каких весах взвешивали?
Ломтю показалось, что голос Ковалева слегка дрогнул. Или стал немного тише. Он глянул на детектива с удивлением, пытаясь уловить причину неожиданного интереса к марке весов. Можно подумать, детектив переживал за правильность взвешивания, не обманули ли кого. Ломоть так и подумал, и не сдержался от смешка.
— Не бойся, никого не обманули. Весы точные. Марку не знаю. Допотопные какие-то, с тарелками.
Ковалева ответ удовлетворил. Сутенер никак не мог понять, почему Ковалева так сильно заинтересовала марка весов. Он догадался об этом, услышав следующий вопрос.
— Золото было во что-то завернуто или нет? — спросил детектив, и в его голосе снова слышались интригующие нотки. Ковалев явно придавал вопросу большое значение, и Ломоть понял, какое именно. Детектив надеялся, что на тарелке весов могли остаться следы золота. В принципе, такое вполне возможно, покупателей у Глафиры раз-два и обчелся, и не каждый покупает весовой товар. Весы практически стоят без дела. Но зачем ему это? Непонятно.
— В чистоте взвешивали, — эту деталь Ломоть помнил хорошо.
Ковалев кинул взгляд в сторону коллеги, в очередной раз вводя Ломтя в заблуждение. На этот раз своим повеселевшим видом. Может, детектив надеется, что работники магазина снабдят следствие дополнительной информацией? Напрасно. Надеяться, конечно, не вредно, но от Глафиры они ничего не услышат. Не девка, а кремень, так прикинется дурочкой, что разговаривать не захочешь. Ей это несложно.
— Ну вот, а говорил, ничего не помнишь, — упрекнул сутенера Ковалев и следующим вопросом снова поставил в тупик. — Теперь припомни вот что: у магазина были люди, когда вы приехали на взвешивание? Кто-то вас видел? Это очень важно, Ломоть. Для тебя важно.
Если бы Ломоть не вспомнил размышления Ковалева о варианте прикрытия, он так и не догадался бы, чем присутствие в тот день людей у магазина представляло такую важность. Причем именно для него. Случайные свидетели станут для Ломтя прикрытием, если братки задумаются о стукаче, наведшем ментов на неприметную торговую точку с допотопными весами. А братки обязательно задумаются, каким образом сыщики вышли на Глафиру. И чем свидетелей больше, тем лучше. Поди установи, кто из них оказался самым умным и наблюдательным. Главное, что не Ломоть.
— Были, — бодро заявил сутенер, — и мужики, и женщины. Человек пять. И все на нас пялились.
Это понятно, в глухой деревушке чужой человек всегда на виду. А тут сразу четверо прикатили. И всех четверых местные жители наверняка оглядели с головы до ног и запомнили.
