Нечистая сила - Пикуль Валентин Саввич (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— А что наша императрица?
— Замкнута. Собранна. Холодна. Сдержанна.
— Распутина-то нашли хоть?
— Я же вам говорю, что не извещен. Я премьер, а не могу знать. Кто его поймет… Может, как у Чехова в рассказе «Шведская спичка», пока мы тут крутимся, он напился до синевы и сейчас отсыпается у какой-нибудь стервы…
Ищут, ищут, ищут! — А вот слухи, будто бы Юсупов и Дмитрий…
— Да что вы! — перебил Трепов. — Сливки нашего общества, голубая кровь и белая кость, не унизят себя до убийства.
— Как знать, — хмыкнул Коковцев…
Вскоре царь приказал Трепову добиться от Юсупова признания и выдать всех убийц. Феликс был доставлен к премьеру под вооруженным конвоем, как преступник. Трепов извинился перед князем за эту строгую меру и сказал, что вынужден исполнить высочайшее повеление… Феликс спросил его:
— Следовательно, все, что я скажу, будет известно государю?
— Да, черт побери, да! — выкрикнул Трепов.
Юсупов понял, что грубиян находится сейчас в таком гиблом настроении, когда готов воспринять любую истину. Феликс начал свою речь, словно заплетал хитроумные кружева:
— Вы, конечно, понимаете, что я не сознаюсь в убийстве Распутина. Но если даже допустить, что убил я и я же выдам своих сообщников, то… не воображайте, что я вам сознался! Передайте моему государю, — закручивал Феликс, до предела напрягая скудный разум Трепова, — что убившие Распутина действовали не потому, чтобы испортить ему настроение, а в его же интересах.
Пусть он поймет: катастрофа неизбежна, если самым радикальным образом не изменить весь образ правления государством!
Словесная казуистика Юсупова работала сейчас и на царя и против царя.
Трепов понял князя правильно.
— Я поставлю к вашему дому караул с оружием, — сказал он. — Это необходимо, ибо возможно покушение лично на вас.
— Но у меня уже стоит караул, — ответил Феликс.
— Это от царицы, и он может убить вас. А теперь — от меня, который будет охранять вас от караула нашей государыни…
Подобным признанием Трепов обнаружил свою оппозицию к Царскому Селу; молодой князь глянул на часы.
— Пусть караул отведет меня для сдачи экзаменов…
Феликс получил высший аттестационный балл. Синяки вокруг его глаз еще больше увеличились, но, паля свечку с двух концов, он после сдачи экзамена не лег спать. Нет! Он вечером еще устроил концерт с исполнением цыганских романсов под гитару. Дамы осыпали солиста цветами, а мужчины качали, как триумфатора, который еще вчера убивал Распутина, а сегодня сдал экзамен — без подготовки, и дал концерт — без репетиций… Вот пойми ж ты этого человека!
Наконец в два часа ночи великого князя Дмитрия посадили на поезд и отправили в Персию, а князь Феликс ссылался в село Ракитино Курской губернии, «которое (вспоминал он) должно было служить местом моего заключения. Мой поезд уходил в двенадцать ночи… Охрана получила приказ от Протопопова держать меня в полной изоляции. Вокзал охранялся сильным отрядом полиции, и публика не была допущена на платформу. Раздался третий звонок, паровоз резко засвистел, в зимней мгле исчезла дорогая столица…
Поезд совершал свой одинокий путь по дремлющим полям».
Великий князь Павел Александрович (отец Дмитрия) и великий князь Александр Михайлович (отец Ирины Юсуповой) навестили царя и спросили, на каком основании его жена, не имея на то юридических прав, арестовала Дмитрия и Феликса. Николай II, выручая Алису, стал нагло врать, что это был его личный приказ.
— Вот телефон, — показали ему родственники, — позвони же в полицию, и пусть они снимут арест.
— Дядя Паша, и ты, дядя Сандро, — отвечал царь с оглядкой на двери, — но что же тогда скажет Аликс? И как я вообще смогу объяснить ей, о чем мы в данный момент разговаривали?
— Скажи, что мы говорили об успехах русской авиации. В самом деле, летающие дредноуты Сикорского — самая модная тема.
— Она не поверит. До авиации ли нам сейчас!..
Романовы собрались вместе — сочиняли протест против преследования убийц Распутина; под протестом подписались семнадцать человек, и первой стояла подпись греческой королевы Ольги (родной тетки Николая II и бабушки великого князя Дмитрия). Прочтя это письмо, императрица была крайне возмущена:
— Ники, это же… революция в доме Романовых!
Николай II наложил на протест резолюцию: «УБИВАТЬ НИКОМУ НЕ ДАНО ПРАВО». Это случилось, когда распоряжение о ссылке Дмитрия и Юсупова уже состоялось. Великий князь Павел Александрович пришел к царю-племяннику — о милости для своего сына Дмитрия.
— Убивать никому не дано право! — повторил царь. Эти слова в устах обагренного кровью царя прозвучали столь цинично, что Павел Александрович не выдержал.
— Да, — закричал он, разрыдавшись, — убивать никому не дано право, кроме тебя, помазанника божия, который тысячами подмахивал смертные приговоры между выпивкой и игрой на бильярде! Кто бы другой говорил об этом, но тебе лучше молчать!
В конце декабря историк Николай Михайлович посетил Яхт-клуб на Морской улице, самый аристократический и чопорный клуб столицы, где засел за партию в безик. Язык у царственного историка был совсем без костей, и он молотил вполне свободно:
— Первого января, как и заведено, все Романовы по традиции должны собраться в Зимнем дворце, где происходит акт целования руки императрицы.
Меня там не будет в году семнадцатом! Пусть ручки этой стервы целуют Рубинштейны и Протопоповы… Вообще, господа, я, как историк, мыслю иными масштабами. Более крупными! Чувствую, что эта самая гидра, о которой столько болтали, но ее никогда не видели, уже дышит мне прямо в задницу…
Партнером его за игрой был любовник царицы — Саблин; через день историка вызвал министр двора граф Фредерике:
— Передаю вам волю его величества. Если вам, как говорите, стало противно целовать руку ея императорского величества, то вам в столице более нечего делать… Возвращайтесь домой и ждите фельдъегеря с приказом ехать в ссылку.
— На какой же срок меня ссылают?
— На два месяца. Исторически — пустяк.
— Я вернусь в столицу раньше, — отвечал Н.М.Романов, — ибо и двух месяцев не пройдет, как престол, пардон, кувырнется, — Откуда у вас такая уверенность?
