Дом на городской окраине - Полачек Карел (читать книги регистрация txt) 📗
— Цыц, Амина, лежать, — приказал он собаке, которая металась на цепи, вымаливая у хозяина хоть малую толику внимания. — Ну, ну, знаю, ты псинка хорошая, хорошая, сторожи как следует, чтобы плохие люди не нанесли ущерба имуществу хозяев… — Он погладил собаку, и та, ошалев от радости, плюхнулась на спину и засучила всеми четырьмя лапами.
— Ну а теперь я схожу в подвал за инструментами, — сказал полицейский, — надо починить лестницу, понимаешь, Амина?
Амина потянулась, заскулила, ибо сердце ее изнемогало от избытка чувств.
Не успел полицейский уйти, как во двор заявился пес, обитавший по соседству. Он не скрывал своего интереса к сучке полицейского — этот уродливый пес, поросший жесткой, в желтых подпалинах, шерстью и с бельмом на левом глазу. Однако, несмотря на малопривлекательную внешность, Амина принимала его весьма благосклонно, поскольку он скрашивал ей скуку долгого сидения на цепи. Застав свою подружку в одиночестве, желтый пес возрадовался и преисполнился надеждой, что приблизился момент, когда его мольбы будут услышаны. Он принялся прыгать вокруг Амины, трепать ее за уши, издавая отрывистый, нетерпеливый лай. Он принялся совершать ритуал, являющийся составной часть собачьего ухаживания.
Но тут неожиданно во двор вернулся из подвала полицейский и, завидав чужую собаку, сердито затопал ногами.
— А ну, пошел отсюда, портняжий ублюдок, — рявкнул он, вращая глазами. — Ещё не хватало, чтобы тут у меня чужие собаки ошивались!
Жёлтая псина в страхе сиганула через невысокую оградку и со всех ног бросилась прочь, сопровождаемая бранью полицейского и яростным лаем сучки, которая, смекнув, что хозяин не одобряет их отношений, сменила благосклонность на ненависть.
— Говорила я тебе, — орала Амина, — пан против того, чтобы я с тобой водилась. Не лезь ко мне, гадкий пес. Мы тебя видеть не желаем…
Портновский пес, чувствуя себя за оградой в безопасности, повернул морду вбок и принялся истошно выть, выражая разочарование по поводу обманутой любви.
— Хорошенькое дело, — ворчал полицейский, — еще не хватает, чтобы сучка ощенилась… На кой ляд мне щенки? Их никто не купит. На что они мне… Скажу портному, пусть собаку привязывает, если не хочет нарваться на неприятности.
Он заскрежетал зубами и погрозил кулаком в сторону забора.
После обеда у пана Сыровы были гости. Пришла его двоюродная сестра — дородная, румяная женщина, которая привела с собой двоих детей. Тяжело дыша, отдуваясь, она принялась жаловаться на крутизну ступеней, из-за чего, пока она карабкалась наверх, у нее началось сердцебиение.
Пани Сырова угостила детей сладостями и предложила им поиграть на террасе. Шестилетний кудрявый мальчик и рыжая, розовощекая девчушка, взявшись за руки, вышли за дверь.
Дородная пани отпила из чашечки кофе и завела беседу. Речь ее была столь монотонна, что навевала сонливость. Чиновник почувствовал, что у него слипаются глаза. Извинившись, он удалился в спальню.
— У вас тут чудесно, — говорила, вздыхая, румяная пани, — кругом зелень, чистый воздух. Единственно — немного далековато. А какие у вас отношения с хозяином?
— Очень хорошие, — ответила пани Сырова, — он любезен и во всем идет нам навстречу. Мы им довольны.
— В таком случае вы можете только радоваться, — рассудительно сказала кузина, — в наше время это большая редкость.
Подумав, она добавила: — У тебя хороший кофе. Почем ты покупаешь?
— Осьмушка за семь крон, — ответила пани Сырова.
— То же, что и в городе, — вздохнула румяная пани, — везде одинаково… Так хозяин, говоришь, у вас неплохой? Это хорошо. Это хорошо… Нам вот не повезло. Наш требовал, чтобы мы съехали. Задарма, говорит, квартируете. Мыслимое ли это дело? За нашу квартиру давал больше какой-то торговец. Хозяин кинулся в суд, где рассматривают дела о найме. Но суд постановил, что съезжать мы не обязаны. Да и куда съезжать-то? Денег у нас нет, приходится сидеть на одном месте. Зато теперь у нас каждый божий день дверные ручки вымазаны нечистотами. Я-то знаю, чья это работа. Это дело рук дворника, и пакостит он по наущению хозяина. Но поймать его с поличным мы никак не можем. Так и мучаемся. И никакой управы на них нет.
— Да, скверно, — сочувственно произнесла пани Сырова.
Детей привлекла куча песка перед домом. Они принялись выбирать голубые и розоватые камешки, тихо о чем-то воркуя.
— Красивый домик, правда? — восторгалась рыжая девчушка.
— И никакой он не красивый, — упрямо возражал мальчик.
— Этот домик замеча-а-ательный, — нараспев тянула девочка.
— Наш еще замечательнее, — твердил мальчик. — В нашем доме на лестнице зеркала.
— Да-а, — соглашалась девчушка.
— У нас на лестнице красный ковер.
Сзади тихонько подкрался полицейский и стал подслушивать лопотанье детей.
— А в этом доме нет ни зеркал, ни нарисованных роз, — продолжал мальчик, презрительно морща лоб, — он гадкий, гадкий, самый гадкий из всех.
Злость закипела в полицейском. «Они поносят мой дом, — заскрежетал он зубами, — какая наглость!», — подумал он.
— Кто вам сказал, что мой дом гадкий? — елейным голосом проговорил полицейский. — Это вам пани Сырова сказала, а?
— Ну говорите, детки, говорите, я вам кроликов покажу, — не унимался полицейский. — Или это сказал пан Сыровы?
Но ответа он так и не дождался. Побагровев, он затопал ногами и зашипел: — Вон отсюда, негодники, не то огрею вас палкой!
В этот момент на террасе появилась пани Сырова с кузиной. Полицейский осекся, подвигал шапкой на голове и сказал: — Смотрю, как хорошо здесь детки играют… Песок для них радость. Я это знаю. Играйте, ребятки, играйте, и не смотрите на меня так… Я вас не обижу, какое там! Я умею с детьми.
— Какой здесь чудесный воздух, — защебетала румяная пани, — а какой замечательный вид! — добавила она, глядя на город, простиравшийся у ее ног, город задымленный, подернутый сизой дымкой, необъятный, увенчанный куполами и башнями.
— А то как же, — принялся похваляться полицейский, — здесь воздух как в горах. О, я приискал хорошее местечко для своего жилища.
Пани Сырова позвала детей к полднику.
Полицейский, хмуро глянув на то место, где только что стояли дети, пробурчал: — Чудесный воздух, говорит. Я тебе покажу чудесный воздух! Чудесный воздух и красивый вид только для тех, кто платит за квартиру, а не для каких-то там посторонних баб… Терпеть не могу гостей в своем доме. Разве за ними уследишь. Будут тут без моего ведома шастать всякие! Еще вред какой причинят!
Он пошел в сад, постоял над яблоневым саженцем. Единственный розовый цветок отцвёл, оставив вместо себя зеленый плод, наливавшийся в солнечных лучах.
«Вот у меня растет яблоко, — сказал себе полицейский, — первое яблоко в нашем саду… Надо беречь его как зеницу ока. Горе тому, кто на него позарится. Руки перешибу!.. Сад закрою и никому не разрешу сюда входить, особенно детям. Дети хуже любой скотины».
Глава восемнадцатая
— Слышь, Анастазия, — обратился дома полицейский к жене. — Сыровы плохо отзываются о нашем доме. Не нравится он им. Якобы в других домах зеркала и ковры на лестнице. Дождался. Наш, видите ли, некрасивый. А я-то, добрая душа, молчу и все им спускаю. Вот тебе и благодарность за все.
— Так! — бросила жена и, схватив глазурованную кринку для молока, отправилась к лавочнице.
— А вы, — сказал после ее ухода полицейский своим детям, — все отложите и ступайте на улицу. Ходите от дома к дому и прислушивайтесь, что говорят люди. Если кто будет толковать о нас, сейчас же прибегите мне сказать.
Дочка вскочила и опрометью выскочила за дверь.
Подросток вразвалку вышел на улицу и с тупым выражением лица уселся на кучу щебня. Достав из кармана складной нож и высунув язык, он принялся усердно обстругивать деревяшку.
