Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

– Papa остался там, – произнесла Полина. Ухватившись за витую решетку, она почувствовала головокружение, а затем потеряла сознание.

В себя Полина пришла в спальне. Она ощутила свежесть белья, тонкий аромат духов. Так и есть, ей все пригрезилось. У нее был долгий ночной кошмар, но она проснулась – и все будет как раньше! Отец жив, сейчас он войдет в комнату и скажет ей, как обычно: «Bonjour» [50].

Дверь в самом деле распахнулась, однако вместо отца возникла тетя Лиззи. Полина увидела, что у тетки красные глаза. Елизавета Фридриховна опустилась у изголовья кровати девушки, произнесла:

– Полин, милая моя, сейчас подадут завтрак.

– Тетя, что с papa? – спросила девушка. Тетя Лиззи отвернулась, не отвечая. Полина повторила свой вопрос, затем выкрикнула его: – Что случилось, ответьте мне!

– Полин. – Тетя Лиззи повернулась к ней, и Полина увидела, что та кусает губы. – Полин, Льва убили, – произнесла тетя Лиззи подозрительно спокойно. – Ты ведь была с ним в консульстве, затем вы угодили в толпу, которая громила немецкое и австро-венгерское консульства. А потом...

– Они открыли огонь по людям, – сказала Полина. Она закрыла глаза и увидела все ту же картину – мертвый отец. Значит, это был не сон!

В комнату неслышно вошел Платоша. Он уселся рядом с кроватью Полины, сменил ей холодный компресс на лбу.

– Полин, – продолжила тетя Лиззи. – Ничего изменить нельзя. Нам удалось... удалось получить тело Льва. Завтра будут похороны...

– Нет! – закричала Полина, срывая со лба компресс и отшвыривая его от себя. Несмотря на боль в теле, она поднялась на ноги. – Нет, вы врете! Papa жив! Жив! Жив!

Она уткнулась в грудь Платоши и зарыдала. Тот гладил ее по волосам, ничего не говоря.

Отпевание Льва Константиновича состоялась все в той же часовенке Cвятого Лавра, где служили панихиду по Ксении Теодоровне. И похоронили его рядом с женой. В тот день пошел ливень, и Полина, стоя под большим черным зонтиком, который держал над ее головой Платоша, безучастно следила за тем, как гроб погружается в могилу и как рабочие быстро заполняют ее землей.

В течение одной недели она лишилась сначала мамы, затем и отца. Она – сирота! Полина старалась не думать об этом. У нее есть Платоша...

У нее есть Славко! Он обещал, что вернется! Он обязательно вернется! И они будут вместе! Конечно, они будут вместе...

Каждая bagatelle [51] на вилле напоминала Полине о родителях. Вот любимая повесть «The Hound of the Baskervilles» [52], которую отец перечитывал два раза в год, заложенная им закладкой из слоновой кости (на той странице, где Холмс и Уотсон находят тело беглого каторжника Селдона, приняв его сначала за сэра Генри). И мамина гребенка – меж зубцов застряло несколько длинных медно-золотистых прядей. Забавный брик-а-брак из раухтопаза, который papa купил maman в Париже... Полина заперлась у себя в спальне, затянула окно шторами и попыталась заснуть. Но сон никак не шел.

Ей было все равно, что война набирала обороты. Ее не волновало, что после кровавого расстрела громивших консульства, в результате чего погибло никак не менее четырех сотен человек и было ранено в два раза больше, произошел дворцовый переворот: королева-регентша Милица, лично отдавшая приказ открыть огонь из пулеметов, потеряла власть и была заточена в монастырь, правителем при малолетнем Кароле стал его двоюродный дед великий князь Петр. Ее не занимало и то, что новый регент от лица Кароля издал манифест о том, что Герцословакия вступает в войну – но не на стороне Германии и Австро-Венгрии, а поддерживая Антанту. Ей было наплевать, что народ с ликованием встретил весть о низвержении нелюбимой королевы и о начале войны с Германией и ее союзницами. Она пропустила мимо ушей, что римский папа Пий X призвал народы Европы к миру, а затем скончался, как судачили, от горя, видя, что его слова не возымели успеха, а его преемник Бенедикт XV тоже пытался увещевать монархов воюющих государств – и тоже безрезультатно.

XXXV

Полина провела в добровольном заточении семь дней. На восьмой ее силком извлекли из темной комнаты – тетя Лиззи призвала на помощь врачей. Полина брыкалась, кусалась, вопила и даже ругалась. Ей сделали инъекцию, после которой девушка практически сразу успокоилась, стала вести себя разумно. Ее искупали, накормили, затем уложили спать, приставив сразу двух сиделок.

Когда она проснулась, то почувствовала себя значительно лучше. Около ее постели дежурил Платоша. Появился и его отец, Валериан Платонович Крещинский.

– Моя дорогая, – мягко сказал он. – Мы все скорбим по тем потерям, которые ты понесла. Но жизнь продолжается, и мы должны понимать это. Мы отрезаны от России: железнодорожное сообщение прервано, и когда оно будет восстановлено, неизвестно. Мне удалось чудом добраться до Варжовцов из Парижа. Покинуть Герцословакию практически невозможно, тем более что недалеко от нас проходит линия фронта. Силы австрийского императора хотят во что бы то ни стало оккупировать эту прелестную страну, вполне возможно, что им это удастся.

Полина нехотя слушала разглагольствования отца Платоши. К чему он клонит?

– Твой отец был благоразумным человеком, Полин. После кончины твоей матушки он, словно предвидя и свою смерть, составил завещание. Так, на всякий случай. Он убедился в том, что в жизни все может произойти внезапно, поэтому хотел, чтобы ты, его единственная дочь, была обеспечена в случае...

Крещинский смутился, затем вынул из кожаной папки документ, скрепленный подписями и печатью.

– Я нашел его последнюю волю в сейфе. Все очень просто, Полин: единственной наследницей всего состояния объявляешься ты. После безвременной смерти Ксении Теодоровны твой отец унаследовал все ее миллионы – у Кригерсов ведь имеются, помимо всего прочего, и золотые прииски, и оружейные заводы, которые сейчас, в период новой масштабной европейской войны, приносят большую прибыль. Ты стала богатой молодой дамой, я бы сказал, даже очень богатой! Ты – миллионерша!

В его словах сквозила неприкрытая алчность и странное восхищение. Полине было все равно, сколько она унаследовала. Если бы было можно, она бы, не задумываясь, отдала все деньги, лишь бы мама и папа снова были с ней.

– Тебе всего лишь семнадцать лет, – вкрадчиво продолжал адвокат, – и, несомненно, многие проходимцы и аферисты захотят воспользоваться этим. Тебе нужен человек, который сможет вести твои дела. Кто-то опытный и великолепно разбирающийся в финансовых вопросах...

В тот раз Крещинский так и не сказал, что имеет в виду именно себя, когда вел речь о финансовом советнике. Тетя Лиззи сменила его, внушая племяннице, что Валериан Платонович – единственный человек на всем белом свете, которому можно доверять, как самому себе.

– Полин, он известный адвокат, у него огромный опыт. Заметь, что он готов бросить все дела и заниматься только управлением твоим имуществом. Это очень заманчивое предложение! Ты все равно ничего не понимаешь в коммерции! На твоем месте я бы поступила именно так!

– Мне все равно, – вяло ответила Полина. Крещинский так Крещинский. Деньги ее не занимали. То, что их семья богата, она знала всегда.

Когда тетя Лиззи, окрыленная словами племянницы, покинула ее, в комнату к девушке проскользнула мадмуазель Шнайдер. Волнуясь и путая языки, старушка произнесла:

– Pauline, ma petite, Sie sollten nichts unterschreiben! Je vous supplie! Ich habe rein zufallig dem Gesprach von Elisabeth Friedrichowna und Valerian Platonowitsch zugelauscht... Ils sont enivres par votre envie de signer la procuration generale au nom Valerian Platonovich. О Gott, wie fies sind sie! Ils veulent mener la vie insouciante des millionnaires а vous frais! [53]

Mademoiselle подняла к потолку сухие кулачки и пригрозила невесть кому.