Огнедева - Дворецкая Елизавета Алексеевна (читать бесплатно полные книги TXT) 📗

Вестмар Лис собрался-таки ехать вверх по Волхову и дальше, как намеревался, на Волжский путь. Теперь у него появилась такая возможность, а изображать великого воителя без неотложной к тому нужды он не имел охоты. К тому же он потерял в битве одного из своих племянников: того, что был в вязаной шапочке, а Стейн это или Свейн, домочадцы Домагостя так и не успели запомнить. Как многие до него и многие после него, он отправился в первый поход, чтобы не вернуться. Может, отец и мать даже камень закажут резчику, чтобы тот изобразил на нем хитрыми рунами надпись: «Аслауг и Бергфинн поставили этот камень по Свейну, своему сыну. Он погиб на Восточном пути». А похоронили его на другом берегу, за Волховом: свои могилы ладожане устраивали на жилом берегу, а противоположный, «чужой», отвели для погребения чужаков, в основном варягов, которые тоже так или иначе находили здесь свою смерть. И Вестмар безо всякого удовольствия думал о том дне, когда должен будет сообщить своей сестре печальную новость.

Домагость, узнав о его замыслах, невольно поджал губы: сейчас, пока Игволод оставался поблизости, потерять сотню умелых и хорошо вооруженных воинов было очень нежелательно. Но в то же время он понимал Вестмара и не мог возразить против его желания уехать.

— Видят боги, я помог тебе, когда ты в этом нуждался, и никто не скажет, что я отсиживался за чужими спинами! — говорил ему Вестмар. — Я потерял убитыми одиннадцать человек, и еще почти двадцать с трудом смогут грести из-за полученных ран. Больше я не могу тут оставаться, понапрасну кормить людей и пленниц. Мне нужно их продать, пока какой-нибудь отважный воин не отнял их у меня бесплатно!

— Ну, Велес с тобой! — Домагость развел руками. — Ты человек торговый, тебе свое дело надо делать. Вот только сам понимаешь: корабли твои остаются, а вернется этот змей…

— Без риска в нашем деле нельзя, иначе как бы мы получали прибыль? — Вестмар пожал плечами. — Но я принесу жертвы за то, чтобы по возвращении найти здесь и тебя, и твою семью, и всю Альдейгью целыми и благополучными.

Через несколько дней Вестмар, перегрузив товары и пленниц в небольшие речные лодьи, которые можно протащить через волховские пороги, а потом, когда северные реки кончатся, на катках переволочь до новой воды, отправился в путь. Когда его люди рассаживали по лодьям живой товар, Ложечка, казалось, вполне готова была занять место среди своих прежних подруг. В суете последних дней она, с тех пор как окрепла, ночевала почти всегда среди них, и делала ту же работу, что и все: заботилась о раненых, возилась возле котлов на кострах. Но теперь их пути разошлись: Велем взял Ложечку за руку и отвел в сторону, давая понять, что она остается здесь. Она смотрела то на него, то на Вестмара, и в глазах ее читались беспокойство и недоумение. Вестмар знаками постарался объяснить ей, что отныне ее судьбой распоряжается Велем и она должна остаться с ним. Она не понимала ни словенского, ни варяжского языка, и все это время с ней объяснялись только знаками.

Но Вестмара Ложечка поняла; на лице ее отразилось отчаяние, она рванулась к своим подругам с такой силой, что Велем от неожиданности выпустил ее руку. Она подбежала к лодьям и, плача и обнимая изможденных пленниц, стала кричать на совершенно непонятном языке. Они тоже обнимали ее, гладили по голове, что-то говорили, делали над ней какие-то знаки, отчасти похожие на варяжский «знак молота», которым призываются благословение и защита Тора. Она даже не думала о том, чья участь будет лучше — ее ли, остающейся в Ладоге, или их, увозимых на Волжский путь.

Наконец Вестмар, которому только женских слез не хватало, махнул рукой, и Велем увел свое приобретение. Ложечка шла за ним покорно, но рыдала так отчаянно, будто ее вели на смерть. Велем затолкал ее в клеть, опустевшую после того, как подъели все припасы, и на всякий случай подпер дверь крепкой жердью. Но внутри было тихо, она не стучала и не рвалась наружу.

Когда лодьи Вестмара скрылись за изгибами берегов, Велем выпустил пленницу. Ложечка почти успокоилась и только что-то шептала. Милорада выдала ей косяк [12]льна и посадила шить рубаху — у нее ведь ничего не было, а та исподка, которую подарила ей Тепляна, уже нуждалась в замене. Ложечка покорно принялась за работу и шила очень искусно, что Милорада сразу заметила. Ну и слава Макоши! Не косорукую какую им всучили, будет польза по хозяйству.

— Вот, смотри. — На ходу роясь в поясной сумке, Велем подошел к пленнице в надежде немного утешить ее. — Для тебя сберег.

Когда разбирали тела убитых викингов, он нашел у одного в кошеле небольшой бронзовый крестик на шнурке — литой, с причудливыми узорами, с каким-то кругом над перекрестьем, похожим на солнце. И сразу подумал о Ложечке: помня, что спас ей жизнь, он относился к ней не просто как к очередной челядинке, а считал почти кем-то вроде приемной дочери. Вестмар говорил, что она из тех земель, где почитают знак креста, да и сам Велем перед битвой видел, как Ложечка молится, начертив на земле похожий знак и кланяясь ему. Домагость без уговоров отдал ему крестик — невелико богатство, особенно теперь, когда в распоряжении ладожан оказалось столько хорошего оружия, шлемов и всего прочего.

— Вот, возьми, — сказал Велем и протянул Ложечке бронзовый крест.

Слов Ложечка не поняла, но жест его был достаточно красноречив, а главное, она увидела амулет. Велем и сам не ожидал, что она так обрадуется. При виде крестика она переменилась в лице, покраснела, даже чуть ли не подпрыгнула и, торопливо схватив амулет с его ладони, сжала в руках и счастливо засмеялась. Черты ее оживились, карие глаза засияли. Она пробормотала несколько слов, из которых Велем не понял ровно ничего, но взгляд ее выражал такой восторг и благодарность, что он в смущении отвернулся и отошел. Ишь, засияла! Подарок Ложечка немедленно надела на шею и с тех пор с ним не расставалась.

С отъездом Вестмара хлопот поубавилось, но тревог не стало меньше. Каждый вечер ладожские старейшины собирались в опустевшем гостином дворе и толковали, как теперь поступить. Просто ждать, на что там решится Игволод, было неразумно, идти на него войной — не хватало сил. До возвращения Вольги с подмогой даже в лучшем случае оставалось не менее двух-трех пятериц.

Никто не знал об этом лучше Дивляны — она считала дни, нанизывая их, как крупные бусины, на нить своего ожидания. Она даже не тосковала — ведь впереди ее ждало самое большое счастье — и все же жаждала, чтобы Вольга вернулся побыстрее. В душе он каждый миг был рядом с ней, но от этого она не меньше хотела поскорее увидеть его наяву. Ей снились по ночам его объятия, поцелуи, и она просыпалась, вся дрожа, с тем же огнем в жилах, с разлитым по телу мучительным и таким сладким томлением. Она была так полна этим, что даже постоянная опасность, нависшая над головой, не занимала много места в ее мыслях. Это была весна ее счастливой любви, и никакой Игволод не мог у нее этого отнять.

А отцы, рассудив так и этак, решили снарядить к Игволоду посольство.

— Скажем, что готовы выкуп ему заплатить, лишь бы не разорял Ладогу, и даже дань пообещаем давать, если потребует, — убеждал старейшин Рановид. — Ему, чай, тоже неохота кровь проливать, если задаром все дадут. А пока торговаться будем, да пока выкуп собирать — глядишь, и Вольга с плесковскими и со своим варягом подойдет.

— Вот еще — дань обещать! — Кузнец Зоря был не в восторге от этого предложения. — Видали мы уже таких данщиков! Еле выжили упырей, а тут новый нам на шею явился!

— Да мы и не будем ему платить! Нам главное, чтобы он до кресеня смирно сидел и нас воевать не ходил. А там мы и сами повоюем.

— Да если слух пойдет, что Ладога опять руси дань платит, много охотников найдется нашими трудами богатеть!

— Не успеют слухи пойти. Он, Игволод, назад в море живым не выйдет.

— А одно при руси было хорошо: другие не лезли! — вздохнул Синиберн. — И торговый путь охраняли, городки стояли с дружинами… А теперь ни дружин, ни торгов, ни серебра…