Золотой сокол - Дворецкая Елизавета Алексеевна (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
— В Полотеск? — Зимобор вспомнил, что она вроде бы когда-то уже заговаривала об этом городе. — Зачем?
— Завоевать его, конечно! — Младина засмеялась, и над ней засверкала звездная пыль.
— В одиночку?
— Но ведь я же с тобой! А со мной других союзников не нужно! Слушай. Было у князя Столпомира двое детей, да ни одного не осталось. Дети его прокляты, и сам он проклят, род его сгинет без следа. — Вещая Вила уже не улыбалась, лицо ее стало строгим, и Зимобор содрогнулся — никто не спасет того, кого обрекла на гибель судьба. Даже ножницы померещились в белой руке, готовые перерезать дрожащую нить. — У него нет наследников. Иди к нему. Наймись в дружину, да не открывай, кто ты. Он тебя полюбит, как сына. Он все для тебя сделает. Даст тебе войско, чтобы Смоленск завоевать, завещает тебе Полотеск — а там и Изборску недолго собой гордиться, против тебя ему не устоять.
Зимобор слушал, зачарованный. Его не спрашивали, хочет он этого или не хочет, согласен что-то делать или не согласен. Дева лишь открывала ему будущее, которое предсказано и в силу того решено. От его желаний ничего не зависело. Его дорога лежала перед ним, как нитка из клубочка, и ему оставалось только идти по ней.
— Дам я тебе оберег. — Младина сняла с головы ландышевый венок, и в ее руках он вдруг съежился, стал маленьким, не больше ладони. А стебли цветущего ландыша в ее волосах сами собой приподнялась, потянулись друг к другу, переплелись, и вот уже на голове Вилы сияет живым жемчугом новый венок, точь-в-точь как снятый. — Храни его. — Младина протянула венок Зимобору, и он принял его обеими руками, как сокровище.
— Пока с тобой мой венок, никакой враг тебя не одолеет и в любом сражении одержишь ты победу, — мягко, нараспев пообещала Вила, словно заклиная. — Захочешь повидать меня — положи венок под подушку, и я во сне к тебе явлюсь. А захочешь позвать меня — позови, и я к тебе приду. И помни! — Она строго глянула ему в глаза, и Зимобор ощутил себя полным ничтожеством перед ее божественной силой. — За тобой ходит мертвая. Вздумаешь другую полюбить — и ее погубишь, и себя. Я тебе помогу, но за это ты мне одной верен будешь. Обещаешь?
— Обещаю, — шепнул Зимобор. Он не был властен над собой сейчас — его желания, его чувства, воля и судьба принадлежали младшей из Вещих Вил, госпоже будущего. Как можно спорить с той, чье слово созидает судьбы?
— Тогда иди.
Младина показала ему на опушку. Зимобор сделал шаг. И от изумления почти опомнился.
Перед ним не было речки с высокой травой: луговины и новой полоски леса. Местность стала совсем другой. За спиной шумел сосновый бор, а впереди был пологий берег небольшой, но еще судоходной реки. Чуть поодаль виднелась отмель, а на ней лежали две вытащенные ладьи, нагруженные мешками и бочонками. Горело несколько костров, хорошо видных в сумерках, шевелились люди. С ветром донесся запах дыма и вареной рыбы.
— Иди туда, — шепнул голос из-за спины. Зимобор не оборачивался, чувствуя, что Младину возле себя больше не увидит. Она осталась там, в полутьме под дубом, густо насыщенной ароматом ландышей. — Эти люди едут в Полотеск. Прибейся к ним, они тебя примут. С ними доберешься до города, а в городе пойдешь на княжий двор. А там увидишь. Ничего не бойся. Пока я с тобой, никто тебе не страшен. А я тебя не покину, пока ты мне верен будешь. Если изменишь — ждет тебя страшная смерть и рода забвенье. Иди.
Прохладный, проникающий голос леденил душу. Зимобор не смел обернуться, как будто за спиной могло таиться что-то страшное. Истинный облик того существа, которое до сих пор показывалось ему таким прекрасным... Будущее... Самое желанное, самое сладкое и манящее — и самое ужасное, холодное и беспощадное... Его душа изнемогала от близости иного мира, он был на пределе и хотел отдохнуть.
В руках его по-прежнему был ландышевый венок. Его запах мягким облаком окружал Зимобора, и казалось, что Младина не ушла, что ее глаза смотрят из каждого бубенчика ландышевых цветков. С ним по-прежнему оставался ее голос, похожий то на звон лесного ручья, то на тихий шум дубовой листвы, ее чарующие глаза с острой звездной искрой, теплота и прохлада ее белых рук. Она была самым прекрасным и самым страшным, что ему довелось повстречать за двадцать четыре года жизни. Но понять ее было выше человеческих сил. Оставалось покориться и принять то, что она — Дева Будущего — собиралась ему дать.
Стоять на месте не было смысла. Прошлое миновало, настоящее не позволяет задерживаться больше, чем на миг, подталкивая к будущему — к тому, что с каждым шагом наступает и на тот же шаг отдаляется.
Зимобор оглядел себя. Меч, нож, кремень и огниво, гребень — все на месте. Плащ на плечах. Гривна на шее, два серебряных обручья и серьга в ухе — все, что осталось после разорительного плавания за море за хлебом. Вот что совсем некстати — застежка плаща, где в узорный круг вписана фигура золотого сокола с маленьким красным самоцветом, вставленным в глаз. Серебряного сокола носили кмети княжеской дружины, а золотой был знаком принадлежности к Перунову роду. Выйти к людям с такой застежкой на груди — все равно, что сразу сказать: «Люди добрые, я — княжич Зимобор Велеборич из Смоленска». Говорить он собирался нечто совсем другое, поэтому спрятал застежку в кошель, а плащ заколол маленькой, с ворота рубахи.
Не так легко будет объяснить людям, что он делает в одиночестве и на порядочном, судя по всему, удалении от жилья. Впрочем, на разбойника и изгоя он не похож, да и Младина обещала, что его примут.
Зимобор спрятал венок за пазуху и стал спускаться к отмели.
Он еще не знал, как объяснит людям свое появление, но они, как оказалось, уже сами все объяснили. Когда Зимобор неспешно, чтобы не напугать, сошел с откоса и приблизился к кострам, несколько человек подняли головы и только один вышел навстречу. Все остальные продолжали свои нехитрые дела: кто-то следил за котлом, кто-то рубил притащенную из лесу сухую корягу, двое чистили рыбу, двое стирали в реке какое-то тряпье, один вырезал из чурочки ложку. У опушки виднелось три-четыре шалаша, покрытых еловым лапником и снятыми с ладей парусами. Зимобор поздоровался, ему ответили.
