Героев не убивают - Топильская Елена Валентиновна (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Тем более что Совет Европы уже высказывался о необходимости реорганизации этой тоталитарной машины. Но это все прелюдия. А существо, собственно, в том, что на этот раз прокуратура обкакалась настолько, что прокурор города должен был бы уже пустить себе пулю в лоб. Началось с того, что прокуратура нагло отрицала то, что стало достоянием общественности благодаря профессиональной работе журналистов, а именно: похищение жены топливного магната Масловского. Средства массовой информации просто на блюдечке с голубой каемочкой поднесли это похищение правоохранительным органам, но работники прокуратуры района (вот тут появились имена прокурора Ковина и следователя Швецовой) совершили должностное преступление, умышленно скрыв факт похищения. Ладно, когда этим занимается милиция; они традиционно скрывают от учета преступления. Но когда на тот же путь ступает прокуратура, призванная надзирать за законностью, — тогда уже рушатся основы государства. И главное, что сокрыто и как: не какая-нибудь мелкая кража, по которой и пожаловаться-то некому, а громкое и тяжкое преступление, в котором замешаны сильные мира сего. Под давлением общественности прокуратура была вынуждена симулировать проверку и завершила ее вынесением незаконного. постановления — якобы об отсутствии события преступления. Вот так. И возникает закономерный вопрос: сколько заплатили упомянутым сотрудникам заинтересованные лица, чтобы было вынесено именно такое постановление? И если бы на этом все кончилось, то было бы еще полбеды. Но преступное бездействие прокуратуры приводит к совершению еще одного тягчайшего преступления, повлекшего смерть четырех человек. Речь идет о нападении на ювелирный магазин. У редакции есть серьезные основания полагать, что это нападение напрямую связано с похищением жены Масловского. Что за основания? Уж если прокуратура не в состоянии сама добывать доказательства средствами, прописанными в законе, — милости просим в редакцию, где журналисты попытаются научить «профессионалов» в кавычках, как надо расследовать преступления, и передадут им эти доказательства. Кстати, как стало известно редакции, одна из участниц должностного преступления, так называемый следователь Швецова, как наиболее преуспевшая в борьбе с организованной преступностью, командирована на международный семинар. Можно себе представить, каким опытом поделится эта специалистка! И можно себе представить, каковы же остальные «профессионалы» в нашей прокуратуре, если наиболее преуспевшей считается мадам Швецова…
Я могла бы даже не смотреть на фамилию журналиста под статьей. Я знала ее и так: это Трубецкой.
Сложив газету, я некоторое время пыталась унять сердцебиение. Ну что ж, как ни обидно сие признавать — эта прилюдная оплеуха есть результат моего конформизма. Я, мол, приняла решение, а если вы, ; господин прокурор, хотите его изменить, пожалуйста, я бороться не буду. И если мой коллега собирается вынести постановление от моего имени, но противоречащее моему мнению, — что ж, пожалуйста, делайте, что хотите. И правильно, вы, Мария Сергеевна, получили; нечего подставляться. Хотя все равно обидно. У меня даже слезы на глаза навернулись. И ближайшее будущее в связи с этим представилось мне мрачным, изобилующим разнообразными взысканиями и общественным остракизмом.
В аэропорту меня встречали Кораблев и Горчаков, конечно, под ручку с Зоей. Рожи у них были постными, даже радость встречи их не просветлила.
Я сказала Лешке, что все уже знаю, и показала газетку со статьей Трубецкого.
— Нет, Маша, это не все, — мрачно сказал Лешка и потряс целой кипой разнообразных изданий.
— Что, это все про меня?! — ужаснулась я.
— Я же сказал, это еще не все.
— Машка, ты не обижайся на Лешу, — вступила Зоя, тревожно на меня глядя. — Он же не нарочно…
— Ты про постановление?
— Ну да.
После чего я узнала, что в городской прокуратуре проводится проверка по факту незаконного отказа в возбуждении уголовного дела в связи с похищением супруги Масловского. Ждут меня, чтобы получить объяснение и объявить взыскание.
Что ж, этого следовало ожидать. Если меня сейчас накажут, я лишаюсь премии за третий квартал и по итогам года — наказанные у нас пролетают мимо денег. А это существенно бьет по моему карману одинокой матери.
— Ладно, — я тряхнула головой. — Ничего уже не поделаешь. Меня вот больше волнует, каким образом похищение жены Масловского связано с разбоем в ювелирном…
Лешка и Кораблев переглянулись.
— Может, мы уже поедем наконец? — недовольно спросил Кораблев. — Или вы так и будете проводить в аэропорту производственное совещание?
— Хорошо, — пожала я плечами. — Может, ко мне заедем? Чая попьем, заодно ты, Горчаков, мне все гадости расскажешь.
— Вот, конечно, только чаем кишки полоскать, — забурчал Кораблев, открывая машину. — Обеда у вас, естественно, нету?
— Леня, побойся Бога. Я только что прилетела после недельного отсутствия, откуда обед?
— У хорошей хозяйки обед всегда есть, — возразил Кораблев, но как-то вяло, лишь бы что-то сказать.
— Между прочим, Машка, пока мы тебя ждали, они два раза ели в буфете, — наябедничала Зоя. — Съели четыре антрекота и две котлеты по-киевски. И по пирожному…
Но тем не менее, когда мы доехали до моего дома, мужики нечеловеческими усилиями впихнули в себя сковородку жареной картошки и яичницу из десяти яиц, при этом Кораблев ворчал, что яйца несвежие, недельной давности, а у него гастрит. После чего начали рассказывать.
Дело по нападению на ювелирный магазин Лешка принял к своему производству. В первые дни ничего не вырисовывалось, и больше всего смахивало на дилетантский разбой. Оставшиеся после отправки в Англию гильзы эксперты проверили по пулегильзотеке, проверка ничего не дала. Поставили украденные из магазина украшения в картотеку похищенных вещей, разослали ориентировки.
Агентура молчала. И на третий день Горчакову, сидевшему в кабинете и лениво разбиравшему всякие вещички, извлеченные из карманов одежды убитого Асатуряна и из «бардачка» его машины, пришла в голову неординарная, прямо скажем, мысль.
Он вытащил из кучи вещей таксофонную карту, подивился, зачем она человеку, в распоряжении которого было четыре мобильных телефона, но все же послал опера в телефонную компанию с запросом, звонил ли куда-нибудь покойный в последнюю неделю перед смертью. И на следующий день опер привез ему справку о звонках господина Асатуряна с помощью таксофонной карты.
Первый звонок имел место за два дня до прошедшей субботы, длился три минуты, потом было еще шесть звонков по тому же номеру, достаточно длительных, а начиная с воскресенья господин Асатурян пять раз набирал тот же номер, но, судя по всему, разговора не происходило, а на карте эти разговоры отложились, поскольку там стоял определитель номера, а когда он включается, срабатывает соединение. Лешка подумал, что разговора все-таки не происходило, потому что продолжительность всех этих звонков была практически одинакова и невелика. Я бы тоже, как и Лешка, решила, что пять звонков в одно и то же место за довольно короткий отрезок времени могут, скорее всего, означать, что Асатурян не разговаривал ни с кем, а просто настойчиво пытался дозвониться. Данных о том, что он страдал старческим маразмом или болезнью Альцгеймера, у нас не было; ну и с чего бы ему тогда по пять раз названивать по одному номеру? Естественно, опера нашего убойного отдела тут же установили адрес, куда звонил Осетрина, и рванули туда. А там…
— А там, Машка, съемная хата. И хозяин, который сообщил, что неделю назад в его квартире сняли комнату двое молодых мужиков, баб не водили, водку не пьянствовали, уходили на весь день, возвращались поздно, трезвые, говорили мало. Сам он в квартире постоянно не жил, эти подробности ему соседи докладывали. Хозяина я допросил, соседей тоже, комнату осмотрел сам. И нашел там газетку, на которой, по всей вероятности, что-то записывали. Вернее, не так: писали на бумаге, подложив газетку. И отдал я эту газетку — просто от безысходности — криминалистам нашим.
